Потянул осторожно на себя дверь. Заперто.
— А-а! У-у! — внутри кто-то сдавленно завывал.
Может ну его, этого Вяза? Но нет… Нужно выяснить, кто внутри. Если фрицы заявились, то мы опоздали, наверняка с него спрашивают за донос. Получается, что Мосензоны уже смылись? Но кто их тогда предупредил? Черт, ни хрена не понимаю…
Я спустился с крыльца и прильнул к оконцу, где за толстой мешковиной брезжил тусклый свет. Уголок стекла разбит. Я аккуратно отодвинул мешковину пальцем и заглянул внутрь.
Мать вашу! Наши!
Посреди единственной комнаты привязанный к стулу сидел Вязовскин и что-то доказывал двум дюжим молодцам, одетым под рабочий люд. Но одного из них я сразу узнал. Степан (тезка Лисьей морды) из партизанского отряда, тот что в первую нашу встречу возрастом со мной мерялся и хвалился, что ему уже сорок годков, не то, что мне молокососу. Ну да… Морда обветрена, изрезана тяготами жизни, борода с проседью. Выглядел он постарше меня.
Как бы так себя проявить, чтобы не словить пулю? С перепугу партизаны и пальнуть могут. Решил не скрываться, а постучать в дверь. Тихо так стукнул, осторожно. Внутри сразу все замерло.
Через некоторое время раздался скрипучий голос Вяза:
— Кто там?
Я на всякий случай отошел от двери и встал чуть сбоку, если вздумают сквозь доски стрелять.
— Степан, — обратился я к партизану через щели в «картонной» двери. — Свои. Это капитан Волков, разведка. Открывай.
Дверь немного подумала, помялась и нехотя приоткрылась выставив на меня сразу два ствола ППШ.
— Ого! — выдохнул Степан. — Ты что ли? Саша!
— Нет, бляха, дедушка Мороз. Автомат убери, — я юркнул внутрь. — Дверь не закрывай, там со мной еще две «снегурочки».
В дом зашли Яшка и Рубин.
— Миха, ёшкин кот! — Яшка сходу принялся обнимать второго партизана. — Земеля, ты ли это?
— Яшка? — молодой партизан чуть автомат не выронил, пока Яшка тряс его руку.
— Тише вы, — шикнул Степан. — Чай не на базаре. Двери закрой, — кивнул он Рубину.
— Это что у вас за вылазка? — спросил я Степана. — Опасно играете. В самом центре логова фрицев допросы устраиваете.
— Да, ты понимаешь, Сань, — поморщился Степан. — В последнее время кто-то на наших стал доносить. На горожан, что партизанам помогают. Вот появились сведения, что Лешка этот юродивый не чист на руку. Вроде как его рыльце замешано.
— Не сдавал я никого, — Вязовскин бухнулся на колени и стукнулся лбом о половицы. — Ей, богу, не сдавал, Христом-богом клянусь!
— Цыц, паскуда! — замахнулся кулаком на него Степан. — Матрена зазря говорить не будет.
— Да сплетница эта ваша Матрена, — подвывал предатель. — Давеча я ей банку не вернул, вот и точит на меня зуб карга старая.
— Да что с ним разговаривать? — партизан Миха засучил рукава. — Кончать его надо, дядя Степан.
— Да погоди ты, не суетись, — закряхтел бородач. — А если и вправду не он?
— Он, — заверил я и подошел к Вязовскину, ткнул его носком ботинка в бок. — Помнишь меня?
Тот поднял зареванную морду. Проморгался и замотал головой, — первый раз вижу вас, товарищ дорогой.
— Я был в комендатуре, когда ты на своих соседей доносил.
— Ей богу не был я в комендатуре, не я это был. Кто б меня убогого туда пустил? Не я это!..
— П*здит, как дышит, — усмехнулся я.
— На каких соседей он доносил? — нахмурился Степан.
— Да на тех, что в том доме живут, который на громадный склеп похожий. На семью Прутько, то бишь Мосензон.
— Плохо дело, — Степан вдруг схватился за автомат. — Там у нас…
Но что там у них, Степан договорить не успел. На улице послышался топот множества ног. В щели за занавесями из драной мешковины блеснули лучи фонариков.
Глава 18
— Ого! Что там? — в голос зашипели Рубин и Яшка, выглядывая из-за занавесок.
— Цыц! — шикнул Степан. — Отходьте от окна! Пригнитесь!
— За нами, похоже, пришли, — завыл молодой партизан, стискивая в руках ППШ.
— Да, не ной ты, Михась! — замотал головой Яшка. — Вон, аккурат, дом Прутько обкладывают. Фух… Явно не по нашу душу. Драпать надо, хлопчики!
— Вот, черти! Быстро сработали, — я внимательно следил как несколько десятков фрицев окружали каменный дом. — Только в толк не возьму… На бедную еврейскую семью целый взвод отрядили? Зачем?
— Да нет там их, — поморщился Степан. — Там…
Но договорить он опять не успел. Забухали карабины, застрекотали шмайссеры, разорвав ночную тишину, будто перепуганные сороки.
В ответку им стал отгавкиваться какой-то ручной пулемет, ствол которого, разметав стекло, вывалился наполовину из окна дома Прутько.
— Твою дивизию! — я даже невольно присел, пули щелкали по булыжниками, выбивая искры. — Да там явно не диаспора засела, а…
— Наши там тоже окопались, — Степан прильнул к оконцу, вглядываясь в дырень на мешковине, рука его потянулась перекреститься, но он вовремя остановил себя, будто вспомнил, что неверующий.
— Хана им, — поморщился я. — Жалко партизан. Какого рожна они там делали?
— Ну, не скажи, хана… — возразил Бородач. — Их нахрапом не возьмешь, дадут пробздеться фрицам. Да и не партизаны это вовсе.
— Товарищи! — Рубин махнул ножом. — Что же мы сидим? Им же помощь нужна!
— Уймись, торопыга! Ты видел их сколь? — замахал руками Степан. — Самим бы теперь ноги унести.
— Он, прав, — кивнул я на бородача. — У нас на четверых два ППШ и ножи. Уходим пока возможность есть под шумок.
— А с этим что делать? — Степан кивнул на предателя.
— С собой возьмем. Чую, что-то он не договаривает.
Тем временем возле дома началась настоящая битва. Фрицы залегли в соседних развалинах и стреляли куда-то по окнам. Оттуда палил пулемет, и строчили автоматы.
Ба-бах! — немцы пустили в ход гранаты. Швыряли в строение, но каменному «склепу», что в носорога из рогатки.
— Есть оружие кроме ППШ? — спросил я Степана в надежде на захудалый пистолет.
В сотый раз я пожалел, что пришли пустые, но у нас планировалась конспиративная вылазка и в случае неудачи, могли от патруля отбрехаться, пропуска с собой были, а вот с оружием на кармане — уже не отмажешься. А тут, блин, такое.
— Держи! — Степан протянул мне гранату. — Больше нету…
— И на том спасибо. Так, хлопцы, слушай мою команду! — я таращился в окошко. — Выходим разом и бежим за мной. В сторону тех бараков, видите? Где крыша обгорелая. Там есть укрытие.
— Точно, — воскликнул Яшка, — это же барак, где мы с доктором укрывались, там где вы банду Шныря накрыли.
— Он самый, — кивнул я. — Там есть подземный ход, который ведет за город.
— Ерпыль-горбыль! — Степан нервно теребил бороду. — Как же мы до него доберемся? Местность открытая, видно нас будет, как вошь на плешине.
— Отставить разговорчики! — прикрикнул я. — Выходим разом, и по тени держимся. Им сейчас совсем не до нас.
— Авось пронесет, — выдохнул Михаил. — Как же умирать-то не хочется, братцы…
Партизаны явно уступали моим бойцам в смелости, не привыкли они сражаться и прятаться в городских условиях. Лишившись покрова родного леса, немного утратили уверенность. Но на войне уверенность бойцов заменяет приказ. Вот и я взял на себя функции «старшего по званию».
— Ну, что, соколики, готовы? — я оглядел всех. — Пшли!!!
Распахнул дверь и первым выскочил из дома, за мной Степан, а за ним Яшка и Рубин на пинках волокли Вяза. Но тот, почуяв, что дело пахнет керосином, бежал резво и без тумаков. Жить сильно хотел.
Наша вереница уже почти пересекла улицу незамеченной, когда навстречу неизвестно откуда выскочило трое фрицев.
Степан первым резанул по ним длинной очередью. Тра-та-та! На бегу стрелять несподручно. Но фрицы никак не ожидали на нас напороться, их бошки были повернуты в сторону «склепа». Это нас и спасло. Первых двоих скосил ППШ, а третий успел укрыться и залечь за поваленным деревом. Палил невпопад из автомата, попасть не попал, но отрезал нам путь.
Я разжал усики гранаты. Выдернул чеку и швырнул за лежащее дерево.
— Ложись! — рявкнул я и рухнул на землю.
Бах! Сверху посыпались ошметки веточек.
Бзинь! — к нам выкинуло окровавленную каску фрица. Готов.
— Бежим! — снова скомандовал я, вскакивая на ноги.
Мы рванули в сторону каких-то развалин, чтобы уже оттуда короткими перебежками добраться до барака.
— Нога, моя нога! — вдруг заорал Вяз, катаясь по земле.
— Ах ты, захухря нечесаная! — Степан навел на него автомат, явно собираясь прикончить.
Я подскочил к нему и успел отодвинуть ствол рукой.
Бам! — вырубил предателя ударом в челюсть, прописав анестезии.
Тот обмяк и затих. Я спешно взвалил его на плечо и прохрипел:
— Пусть живет пока. Вопросы к нему есть… Слишком много совпадений — сдал он евреев, а там засада. Не верю я в такие совпадения. Все! Уходим.
Между тем, за нашими спинами битва вошла в самый апогей. К дому уже подкатила подмога и, кажется, даже, волокли пушку. Грохот стоял такой, что никто даже на взрыв нашей гранаты не обратил внимания.
Вот и спасительные бараки. Знакомый кособокий дом приветливо улыбался щербинами прогнившего крыльца.
Дверь заперта изнутри. Бляха-цекатуха!
— Давай в окно! — скомандовал я.
Степан уже отдирал фанеру от оконного проема. Рубин юркнул в образовавшуюся щель и через несколько секунд лязгнул крючок изнутри. Дверь со скрежетом распахнулась, пропуская нас внутрь.
Заскочили.
— Фух… — Степан утер лоб рукавом и привалился к стене, чуть отдышался и вместе с Мишей ушли куда-то в темноту соседнего помещения, откуда обзор поле боя лучше был.
Яшка и Рубин, словно совсем не устали от форсированного маршброска. Выглядывали в окна, нет ли хвоста. Но за нами никто не пошел. Вырвались-таки…
Ватная тишина барака моментально приглушила звуки боя снаружи. Я скинул с плеча Вяза, тот плюхнулся на пол подземелья как мешок с говном. Даже звук издал какой-то чавкающий. Тяжелый он, паскуда, все-таки. И запах еще этот… Кажется, даже если прямо сейчас забуриться в баню, и всю одежду в чан с карболкой закинуть, все равно будет помойкой вонять.