— Мне иногда кажется, что я больше не выдержу, — сказала она совершенно спокойным тоном. Дьявольски спокойным. — Кажется, что однажды утром я проснусь, возьму нож и просто убью Фиму и себя. И тогда все точно закончится.
— Ты так не поступишь, — уверенно сказал я. — Ты сильная. Сильнее, чем все, кого я знаю. И мы еще станцуем с тобой вальс на площади, когда фашистов из Пскова погонят. И город станет еще красивее, чем раньше.
На душе скребли кошки. Проклятая война. Она обязательно закончится. Но Злата… Умная и сильная, отличный боевой товарищ, которой я безо всяких сомнений доверил прикрывать себе спину… Будет ли у нее все хорошо? Ведь когда война закончится, изо всех щелей выползет толпа моралистов, которая припомнит Злате то, чем она занималась в оккупации. И…
— Раз ты так говоришь, значит так и будет, — сказала Злата и тихо засмеялась. — Спасибо тебе, Саша. Без тебя было бы совсем тошно.
Она легонько чмокнула меня в щеку и, легко ступая, ушла к себе.
Надо поспать, да. Неизвестно, когда еще я смогу спокойно лечь и целую ночь проспать. А я сычую вместо этого.
Одним глотком допил воду и поднялся к себе.
В комендатуру я явился в половине девятого. Из всех сотрудников — только караульный на входе. Кивнул мне сонно и махнул рукой. На лице — явные следы вчерашнего перепоя. Графа на месте еще не было. Да и не должно было быть, он на вчерашнем собрании обмолвился, что утром у него какое-то совещание в Поганкиных палатах по поводу очередной выставки. В музей теперь русских не пускали, вход был только для немцев. Граф распорядился. Мол, русские не умеют понимать искусство, темное быдло, им незачем. Еще до того, как мы в Царское Село уехали.
Значит у меня есть немного времени, чтобы осмотреться в его кабинете. Последнюю неделю он меня туда не впускал практически.
Даже ключ от его двери мне больше не поручали.
Впрочем замок на ней такой себе, как говорится, честного человека может и остановит…
Найденной в столе шпилькой Марты я играючи открыл дверь из нашей каморки в кабинет графа. Остановился на пороге и окинул все внимательным взглядом, «фотографируя» что где лежит. Хм… Как будто здесь стало более пусто? На стенах убавилось репродукций. Кое-какие украшения тоже пропали. Я осмотрел внимательно книжные полки. Они тоже слегка поредели. Граф собирает ценные и памятные вещи?
Собирается покинуть Псков вместе с янтарной комнатой?
Я переместился за его стол. Присел, осмотрел ящик. Вроде никаких обрывков бумаги, ниточек, волосинок и других сторожков не торчит.
Тааак… Осторожненько…
В ящике девственно чисто. Ничего нет, даже бумаги и письменных приборов.
Распахнул дверцу. На полочке — полупуская коробочка карамели «Бон-бон» и бутылка из-под шампанского. Сейф? В прошлый раз он прятал ключ от него в трубе граммофона. Я сунул руку в раструб, нащупал ключик на старом месте. Подошел к сейфу.
Если и там тоже пусто…
Дверца открылась. Ну, кое-что все-таки есть. Несколько пачек купюр, связанные лентой письма, явно старые. А это…
«Дорогая Матильда, поскольку моя миссия близка к завершению, и скоро я вернусь в фамильное поместье, потрудись выполнить несколько распоряжений… нанять горничную… подготовить три спальни… закупить дополнительно…»
Письмо не дописано. Даты тоже пока нет.
Интересно, его действительно отпускают со службы, или он сам намерен слинять? Нервно ему, ценителю прекрасного, что его обожаемая янтарная комната без него будет по Европе таскаться. И еще он явно намерен кого-то прихватить с собой.
В общем-то, логично и предсказуемо. С учетом того, что я теперь про графа узнал. Конечно, мои знания вряд ли можно предъявить прокурору, доказательств-то нет, слова одни. Но я-то ведь и не судейский. Мне этого вполне достаточно…
— Алекс?! — раздался от двери удивленный голос. — Что ты делаешь?!
Бл*ха, вот это я лоханулся! Как я мог не услышать шагов, ведь Марта всегда ходит в туфлях на каблуках. Мой взгляд метнулся к ее ногам. Ну да, она же только из больницы… На ногах вместо изящных туфелек — уродливые войлочные тапки. На лодыжке одной ноги — плотная повязка.
— Марта! — я оскалился в натянутой улыбке. — Наконец-то ты поправилась! И сразу на работу?
— Что ты делаешь? — повторила она. Ее яркие глаза потемнели, на лбу между бровей пролегла складка. Я посмотрел на письмо в своих руках. Аккуратно свернул его, как было, и положил обратно в сейф. Закрыл дверцу. Снова посмотрел на Марту.
Она так и стояла в дверях, как статуя замерла.
В голове мысли мчались галопом. Если она сейчас закричит, чтобы поднять тревогу, то…
Вот прокололся, как школьник, право слово! Забыл совсем про Марту, и про то, что она может раньше на работу прийти. Сегодня я ее точно не ждал…
Она смотрела на меня, широко открыв глаза. Молчала, ни один мускул не дрогнул на ее арийском личике.
В коридоре раздались шаги и стук трости.
Эту походку я узнаю, наверное, из миллиона других. Граф! Да что же это такое! Он же вообще не должен был приходить, у него же совещание!
Я умоляюще сложил руки, потом прижал палец к губам.
— Не выдавай меня, — прошептал я одними губами и метнулся к граммофону. Швырнул ключ внутрь. Дверь кабинета распахнулась.
— Герр Алекс? Марта? — удивленно произнес граф, проходя к своему столу. Холодно посмотрел на меня, потом на девушку. Дверь за его спиной захлопнулась.
Мысли снова помчали вскачь. Если сейчас Марта откроет рот и скажет, что я рылся в сейфе у графа, то мне придется положить их обоих до того, как он успеет поднять тревогу. А если успеет, то мне останется только выпрыгивать прямо сквозь стекло на улицу и прорываться прочь из центра. Залечь на дно, потом поднять всех людей, которых мне выделил Слободский, пойти на поклон к Лисьей Морде, придется все же переполох поднимать. Эх, вот мое дурацкое любопытство, на финишной прямой засыпался…
Так, заточка в сапоге. Я уже прикинул траекторию броска. Сначала граф, потом Марта…
— Доброе утро, герр граф! — виновато улыбнувшись, произнесла Марта. — Доктор сказал, что я достаточно здорова, чтобы приступить к работе. Но…
— И что вы оба делаете в моем кабинете? — граф распахнул крышку своего патефона на столе и начал крутить ручку. — Я все еще жду объяснений.
— Ох… — Марта потупила взгляд. — Я прошу прощения, это я виновата. Я сегодня с утра прожужжала Алексу уши, что хочу почитать «Лорелею» Генриха Гейне. И попросила посмотреть на вашей книжной полке.
— Этой книги у меня нет, — сухо ответил граф.
— Вот и герр Алекс мне так сказал, — Марта подошла ко мне, чуть прихрамывая. Что у нее с ногой? У нее ведь на груди была рана… — Но я его убедила, что есть…
Марта взяла меня за руку и сжала мои пальцы.
— Мы уже уходим, герр граф, и просим прощения за своевольное вторжение, — Марта снова сжала мою ладонь и потянула к выходу.
— Извините, герр граф, — сказал я хрипло. В горле пересохло, как в пустыне Сахаре. И все мысли из головы, которые только что там роилось просто тучей, моментально куда-то делись.
Пронесло…
Я посмотрел на Марту, которая шла впереди меня. Ничего себе! Она меня не сдала!
Она не выдала графу, что я рылся в его сейфе!
Граф молча проводил нас взглядом и поставил иглу на пластинку. Из патефона полились торжественные аккорды похоронного марша Зигфрида из «Гибели богов» Вагнера.
Ха-ха… Очень в тему, да уж…
Марта протянула мимо меня руку и закрыла дверь. Губы ее сначала скользнули по моей щеке, потом впились в мои губы. Пальцы сжали воротник моей гимнастерки так, словно девушка хотела меня задушить.
— Марта… — прошептал я, когда наш долгий поцелуй закончился. — Ты не выдала меня… Я могу все объяснить…
— Нет, заткнись! — прошипела она громким шепотом. — Я уже давно знаю, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Но мне все равно. Я долго думала об этом, и поняла, что мне все равно. Все мы сейчас просто делаем свою работу. Но потом война закончится, и надо будет жить дальше. Рожать детей, воспитывать их. А если бы я сейчас рассказала все графу, то тебя сегодня же расстреляли бы.
Она помолчала, разглядывая мое лицо. Глаза ее были не сказать, чтобы по уши влюбленные. Немки вообще не умеют влюбляться без оглядки и без памяти, как русские. Она смотрела на меня как на породистого жеребца. Провела пальцем по скуле, по подбородку.
— Война закончится, и мы с тобой уедем в Штутгарт, — твердо прошептала она. — У нас будет трое детей… Нет, четверо! Две девочки и два мальчика. Я научу тебя кататься на горных лыжах. А еще у тебя будет свой кабинет, и ты будешь переводить на немецкий язык русские книжки. Или не только русские, какие там еще языки ты знаешь? Моих денег достаточно, чтобы жить припеваючи, но ты ведь не сможешь просто сидеть без дела, верно?
Ох, Марта… Прямая, практичная, честная Марта! Она уже все распланировала, поэтому помешать ей не сможет вообще ничего. Даже то, что я русский шпион а может и сам красный вервольф.
— А теперь садись за свой стол и делай свою работу! — она толкнула меня в грудь ладошками, а потом вдруг опять приникла всем телом и обняла.
Я обнял ее в ответ, даже не зная, плакать мне или смеяться.
Везет мне сегодня. Ох, как же мне сегодня везет! Я скрестил пальцы у нее за спиной. Удача, только не отворачивайся! Покрутись где-нибудь здесь еще несколько дней, посыпь меня какой-нибудь фейской пылью, посвети светлым ликом. Позволь мне довести дело до конца…
Музыка за дверью оборвалась визжащей нотой. И в ту же секунду на столе у Марты затрезвонил телефон.
— Да, герр граф, мы немедленно идем! — отчеканила Марта, повесила трубку и кивнула мне на дверь в кабинет графа. — Нас требуют к себе.
— Понял, — я выдохнул и сосчитал мысленно до пяти.
Граф сидел на стуле, далеко отодвинувшись от стола. Сложил ногу на ногу и покачивал носком ботинка, как будто сам себя пытался загипнотизировать. Светло-серый костюм в тонкую полоску, запонки с крупными рубинами, такой же ру