— Я — человек, — сказал я. — А ты — держи язык за зубами. Сидите в подвале и ждите меня. Всякие акции в городе прекратить! Ясно, боец?
— Так точно, товарищ командир!
— Ну я пошел.
— А пальто как же?
— Обойдусь. Не будить же девчушку.
И провожаемый взглядом старшего волчонка, я двинулся к выходу. Очнувшись, Жека кинулся следом. Сам отодвинул засов. Я остановился на пороге, вынул из кармана обойму, вставил в нее патрон и протянул пацану. Питерский вполне мог выстрелить мне в спину и обчистить карманы, а труп куда-нибудь оттащить, но он лишь захлопнул за мною дверь. Мимолетом я подумал о том, что подвал явно имеет еще один выход. Ведь как-то проник в него этот несостоявшийся агент Абвера, воспитанник диверсионно-разведывательной школы «Предприятие Цеппелин»?
Начинало светать. Без пальтишка мне, мягко говоря, было зябковато. Апрель на Русском Севере — это еще не весна. Засунув руки в карманы, я помчался к дому князя. Ночной пропуск у меня был, но с патрулями общаться не хотелось. Это могло плохо закончиться. Для патрульных. Шапку с пацаненка на спор из винтаря сбивать! Суки! Эстонцы и финны хуже фрицев. Те хоть иногда проявляют благодушие, особенно когда их части идут в наступление на фронте, а эти твари чухонские люто ненавидят русских за то, что у нас с ними общая история. С нами, а не — с западными европейцами, как им хочется.
Полицаям повезло. Они со мною разминулись. Я добрался до хором князя Сухомлинского без приключений. Времени оставалось в обрез, только помыться и переодеться. Нырнув в спальню, я принялся скидывать пиджак, галстук, рубашку, брюки, да и все остальное — тоже. Как мне хотелось сейчас завалиться в койку и поспать, хоть пару часов. Да только не было их у меня. В пять бургомистр, понукаемый Юханом, должен собрать перед управой людей и подогнать грузовик. Я должен убедиться, что все в порядке и отправить рабочих под командованием чухонца. А в двенадцать у меня встреча с немецким профессором. Вот между пятью и двенадцатью я и подрыхну за милую душу.
— И долго ты еще думаешь возиться? — осведомился сонный голос.
— И где ты все это время пропадала? — спросил я, когда мне все-таки удалось вырваться из рук Марты.
— Лучше не спрашивай! — отмахнулась она. — Сопровождала начальство на объект.
— Ну не хочешь, не рассказывай.
— Не хочу, но расскажу, — упрямо проговорила Марта. — Ты должен это знать. Там будет какая-то секретная лаборатория. Не знаю, что они там собираются изучать, но руководит всем большой чин из Аненербе, а именно — Рудольф Брандт. Правда, пока он в Берлине, но говорят, что приедет на открытие лаборатории, которую «Тодт» срочно возводит.
— Где возводит-то?
— У вас, русских, всегда такие трудные названия… Die Birke…
— Может — Подберезье?
— Да, это слово…
— Вот черт! — вырвалось у меня по-русски.
— Зачем ты поминаешь нечистого?
— Что еще «Тодт» собирается там строить?
— Электростанцию, железнодорожную ветку, дома для немецкого персонала. Казармы для охраны… — Да, еще… Сейчас там рабочий лагерь с заключенными, а потом его переоборудуют в лагерь для испытуемых. Это все есть в документации. Ты просил запоминать и рассказывать тебе.
— Да. Благодарю, Марта! — откликнулся я. — Ты можешь мне оказать еще одну услугу?
— Для тебя все, что угодно, милый.
— Мне нужно, чтобы ты оделась как можно более элегантно для небольшого путешествия.
— С удовольствием… А — куда?
— Туда же, в Подберезье!
— Ну если ты хочешь, хотя там, я скажу, не весело.
— А где сейчас весело?
— Ты прав, к сожалению. Когда мне начать собираться?
— Пока можешь отдыхать. Я схожу по делам, а когда вернусь, мы все и обсудим.
— Да-вай, — зевая, произнесла она.
Я сбегал в душ, хотя вода в колонке была еле теплой. А потом оделся попроще и отправился к управе. Там уже стоял грузовик, в кузове которого сидели люди. Я мысленно выматерился. Бабы, старики, подростки. Как они будут бревна ворочать? Рядом топтался Юхан, смоля паршивые немецкие цыгарки, а на крыльце маялся Черепенькин. Увидев меня, бургомистр ссыпался по ступенькам. В руках он держал бумажку. Надо полагать — разрешение на производство работ в Подберезье.
— Доброе утро, Василий Порфирьевич! — сияя, как масляный блин, приветствовал меня городской голова. — Все сделал, как вы и просили. Машина, люди, в кузове также мешки с продовольствием. А пока разрешите-с откланяться!
Он сунул мне бумаженцию и поспешно ретировался. Я глянул на нижний край листа. Все вроде в порядке. Печать. Подпись коменданта и даже виза начальника СД. И как это Черепенькин все успел? Помахивая листочком, я двинулся к Юхану. Узрев мою персону, чухонец вытянулся в струнку. Люди в кузове тоже смотрели на меня, но с плохо скрываемой неприязнью. Что ж, мне не привыкать. Обыкновенные жители оккупированного Пскова не жаловали коллаборационистов, хотя в большинстве своем понятия не имели, что это такое.
— Ну, Юхан, бери эту бумагу, садись в кузов и езжай в Подберезье.
— Что в этой пумаке? — подозрительно осведомился он.
— Ну как, что, — пробормотал я, заглядывая в документ. — Здесь написано… Здесь написано…
В бумаге, которую мне так радостно всучил бургомистр, было сказано, что военно-полицейская комендатура города Плескау благодарит лесозаготовительную компанию господина Сухомлинского за безвозмездное предоставление в распоряжение германского командования строевого леса… БЕЗВОЗМЕЗДНОГО! Старика князя хватит удар, когда он это узнает. Ну что ж, не он первый, кто прогорает на своем лучшем коммерческом предприятии. Главное, в связи с изложенным выше комендатура и служба безопасности дает добро на производство всех необходимых работ по заготовке и транспортировке бревен.
— Короче, Юхан, с этой бумаженцией тебя везде пропустят, — сказал я. — Я подъеду чуть позже.
Он взял документ двумя пальцами и полез в кабину. Шофер завел движок, и грузовик покатил по улице. Я двинулся обратно к дому Сухомлинского. Я решил пока ничего не сообщать старику. Пусть побудет в неведении. Меня волновало другое. Если «Тодт» действительно собирается строить исследовательский центр в Подберезье и шефом этого заведения будет сам Руди Брандт — личный референт Гиммлера, заместитель президента института Аненербе, начальник канцелярии министерства внутренних дел Германии, штандартенфюрер СС, коллекционер человеческих черепов — то высок шанс на то, что весь этот кипиш есть результат изучения папки академика Вернадского. А значит, поставлять лес для этой стройки большая удача. Ведь я смогу бывать на объекте вполне легально.
— Герр Горчакофф, можно вас на минутку? — окликнули меня по-немецки.
Глава 10
Я обернулся. Передо мною стоял фрицевский вояка, аж целый полковник. Судя по открытой дверце «Опеля-Капитана», он только что выбрался из теплого, хорошо пахнущего салона, почтив своими начищенными до блеска сапогами заслякощенную мостовую Плескау. Я приподнял кепку и даже слегка поклонился, дабы поздороваться с герром офицером, как полагается штатскому, с некоторым подобострастием, смешанным с растерянностью. Он улыбнулся, откозырял по-армейски, приложив пальцы к лакированному козырьку фуражки. И показал на открытую дверцу своего автомобиля.
Когда тебя приглашает к себе в машину немецкий полковник, отказываться неудобно. Вряд ли это арест. Гестаповцы не стали бы церемониться. Выскочили бы молодчики цвета фельдграу, хряснули по зубам, защелкнули браслеты на запястьях и запихнули бы в машину, как куль с говном. И только уже в подвале, измордованному для профилактики подозреваемому рассказали бы чего от него собственно хотят. А этот хлыщ лыбится, козыряет, едва ли не ножкой шаркает, гнида. Кто он такой и чего ему от меня надо? Ладно, время у меня еще есть.
Когда я уселся на заднее сиденье, на котором никого не было, полкан вернулся на свое место рядом с водителем, щелкнул дверцей и мы покатили. Очень скоро я понял, что едем мы не к улице Ленина, где располагалось Псковское управление безопасности, а куда-то в сторону городской окраины. Может, он везет меня, чтобы сразу кончить? Вот только — за что такая честь? СД могло убрать меня, просто пристрелив средь бела дня на городской улице. Да и то стрелявший не стал бы марать офицерскую форму, тем более — полковничью! Нет, здесь что-то другое.
Нехорошее предчувствие посетило меня, когда мы покатили в сторону Крестов. И оно окрепло, едва «Опель Капитан» притормозил возле того самого склада с вонючими матрасами, где на днях я прирезал трех полицаев. Неужто служба безопасности так быстро на меня вышла? Может, я обронил что-нибудь, меня изобличающее? Да нет, лишнего я собой не ношу, тем более — когда отправляюсь на дело. Неужто эта мразь, Серебряков, настучала? Надо было его сразу кончить. Да вот Злату пожалел.
Полковник кивнул водителю. Машина встала, не доехав до склада метров триста. Фриц открыл дверцу и мотнул головой, приглашая выйти. Я подчинился и выбрался из салона, как бы ненароком оглядываясь с видом любопытным и безмятежным Оцепления не видно, но это ничего не значит. В соседнем доме может засесть снайпер. Стоит мне сделать одно неверное движение, и я покойник. Не оборачиваясь, полкан двинулся к складу. Я последовал за ним, насвистывая песенку. Мы подошли к самым воротам, которые оказались открытыми.
Немец вошел туда. Я тоже, поневоле принюхиваясь. Пахло пылью, мочой и прочими нечистотами, но разложившимися трупами не воняло. Видать, давно успели убрать. Сейчас из-за кип госпитального белья выйдет следователь СД и солдаты охраны, и начнется допрос на месте происшествия. Действительно послышались шаги, но это был… цокот дамских каблучков. Может следак — женщина? Ко мне действительно приближалась женщина, стройная, высокая, обтянутая элегантным кожаным пальто, с крохотной шляпкой, которую на шиньоне явно удерживали специальные шпильки.
Солнечные лучи проникали на склад сквозь распахнутые ворота и я сумел узнать приближающуюся красотку. Точнее, снова красотку, как и странно. Еще несколько месяцев назад это лицо было обезображено уродливыми шрамами настолько, что казалось, что должно остаться таким навсегда.