— Хорошо, — после мучительной борьбы с жабой, согласился герр Кипп. — Надеюсь, ваши люди умеют держать язык за зубами?
— Во всяком случае — с гестапо и СД дружбы не водят, — откликнулся я. — Для достижения полного доверия, господин полковник, я готов уступить вам пять килограмм в обмен на некоторые интересующие меня сведения.
— Герр Горчакофф, вы забыли, что разговариваете с немецким офицером! — не слишком натурально вспылил тот.
— Вальтер, милый, не лезь в бутылку, — промурчала, словно разнежившаяся кошечка его «невеста».
Полкан резко сдулся. Засопел, не смея поднять на меня глаз.
— Я ни на минуту не забываю, что имею дело с немецким офицером. Я надеюсь лишь на то, что этот офицер твердо решил порвать с оравой лавочников и мясников, захвативших власть в стране Гёте и Шиллера, Баха и Бетховена, Дюрера и Кранаха, Гумбольдта и Рентгена, Бисмарка и Клаузевица…
— Я догадывался, что вы красный, а не белый, — перебил меня абверец. — Теперь я в этом убедился.
— А вам не все равно, какого я цвета? — хмыкнул я.
— Вы правы, мне безразличны ваши политические убеждения, — ответил герр Кипп. — Вернемся к делу. Я принимаю ваши условия. Подытожим первую часть нашей беседы. Вы обеспечиваете проникновение в вагон, изъятие и доставку груза в указанное мною место. За это вы получаете пятнадцать килограмм золота и интересующие вас сведения. Ты согласна с этим, дорогая?
— Согласна, — откликнулась Доминика.
— А вы, герр Горчакофф?
— Разумеется! Коль я сам это предложил.
— Теперь о деталях операции. В целях сохранения секретности, вагон отцепят от эшелона и оставят в тупике до того, как будет сформирован новый эшелон, который пойдет до Таллина. У нас будет не более суток на изъятие груза, причем, вариант с силовым захватом исключается. Служба безопасности должна быть уверена, что к вагону никто не приближался. Я обеспечу «слепоту» службы наружного наблюдения, ваша задача, герр Горчакофф изъятие груза и доставка его к грузовику, в котором будет находиться за рулем Фриц — это мой водитель.
— У вас есть схема железнодорожной сети Пскова? — спросил я.
— Разумеется.
— Я должен точно знать, где будет стоять вагон и грузовик.
— Завтра вечером я смогу вам ее показать.
— Тогда к завтрашнему вечеру я попрошу вас приготовить для меня следующие сведения. Количество офицеров и гражданских специалистов — сотрудников института Аненербе, которые дислоцированы сейчас в Плескау и его окрестностях. Какими именно исследованиями они сейчас заняты? Кто из советских граждан сотрудничает с ними?
— Если я правильно вас понял, герр Горчакофф, вам требуются сведения по «Урановому проекту»?
От автора
Законченный цикл в жанре АИ про попаданца в прошлое. Я погиб и очутился в девяностых. Я снова молод и полон сил, и готов взять от жизни все, чего когда-то лишился! СКИДКИ на весь цикл! Первый тот тут: https://author.today/work/289565
Глава 11
Я насторожился. Что это? Ловушка? Или герр Кипп просто любезно уточняет, дабы как можно лучше выполнить мое поручение? В сущности все эти «истинные арийцы» настолько верны своему фюреру, что готовы подчиняться любому, у кого сила. Сейчас этот полковник зависит от меня, то есть — по их поганой терминологии — унтерменша. Ну что ж, раз он сам лезет в петлю, мешать я ему не собираюсь. Признаться, я слегка подзабыл, что фашистские разработки в области атомного оружия так и назывались «Uranprojekt Kernwaffenprojekt».
В феврале 1942 немцы достроили свой первый атомный реактор, «Урановую машину», на четыре месяца опередив американцев. Гейзенберг, который возглавляет научную часть, в начале июня доложит Альберту Шпееру, курировавшему проект со стороны высшего руководства Рейха, что на доведение «Урановой машины» до ума потребуется минимум два года и куча денег. А уже в конце месяца реактор по малопонятной причине взорвется. Следующий «арийские физики» построят только в 1945 году, в марте которого его захватят американские солдаты.
Ничего этого немчура, понятно, пока что не знает. А я не знаю, насколько глубокие изменения внесло мое скромное вмешательство в историю. Тем не менее, Аненербе, похоже, затеяло свой альтернативный «урановый проект» и нужно помешать этому. Так что от любых материалов по этой теме я не откажусь. Надо только правильно сориентировать своего информатора в полковничьих погонах, если он хочет получить свое золотишко, которое он, правда, не получит.
— Меня интересуют разработки, которые ведет по этой теме Аненербе, — сказал я.
— Тогда вам нужны сведения по проекту «Sternenfeuer», — сказал немец.
Я солидно кивнул, хотя впервые услышал это название. «Звездный огонь», значит… Это уже ближе к телу.
— Насколько мне известно, пока им нечем похвастать, — продолжал Кипп. — Заполучили в свои загребущие руки русского профессора и папку с черновыми расчетами, а также — карту уранового месторождения и уже запросили у Берлина разрешение на постройку исследовательского центра чрезвычайной важности. Сам Руди Брандт благоволит этой затее…
— Вот мне и нужно знать, где находятся русский профессор, черновые расчеты и карта,— сказал я.
— Как я уже сказал, завтра вечером, в девятнадцать часов, в этой курительной я передам вам необходимые сведения.
— Кстати, полковник, не могли бы вы одолжить мне свой автомобиль. Мне предстоит загородная поездка, с дамой.
— Сейчас распоряжусь! Выходите во двор. Фриц доставит вас, куда прикажете.
— Благодарю! В таком случае, на сегодня я откланиваюсь! — Я поднялся, щелкнул каблуками: — Полковник! Мадам! Честь имею!
Выйдя во двор, подошел к полковничьему «Опель Капитану», но садится не стал. Вскоре из дома выскочил водила герра Киппа, козырнул мне и доложил:
— Фриц Мюллер, герр Горчакофф! Куда прикажете?
Я назвал адрес, он отворил мне дверцу, а когда я уселся, захлопнул ее. Вышколенный, подлец. Через десять минут он уже притормозил у княжеских хором. Я велел ему подождать и пошел за Мартой. Та оказалась уже при полном параде. Я тоже приоделся, захватив все положенные документы. И оружие. Все-таки мы ехали за город, и случиться могло все, что угодно. Хотя, конечно, в своих я стрелять не собирался, а в чужих — как придется. Мы с фройляйн Зунд вышли из дома, сели в автомобиль, и фриц по имени Фриц повез нас в поселок Подберезье Карамышевской волости Псковского района.
Ехали весело, с ветерком. Тормозили только на немецких блок-постах. Судя по их количеству, немцы и впрямь что-то серьезное затевали в этом районе. Замечал я и передвижение фрицовских частей. Последнее, впрочем, было в порядке вещей. Ведь через Псков проходили воинские части, которые фюрер бросал под Ленинград. Город Петра и Ленина выдержал самую страшную блокадную зиму 1941–1942 годов. Фашисты обломали зубы о стойкость и мужество защитников и просто жителей города на Неве. И эти — пока еще сытые, здоровые, вооруженные до этих самых зубов — тоже обломают.
А вот и Подберезье. Снова проверка документов. Пока особых разрешений не требуют. Видать, немчура делает вид, что ничего особенного в окрестностях не происходит. Ну и ладно. Это мне на руку. Я представитель лесоторговой фирмы Сухомлинского, по приказу коменданта, поставляющей строевой лес немецким властям. Как раз когда я заезжал за Мартой, престарелый князь, обливаясь слезами, вручил мне соответствующий мандат. На железнодорожной станции Подберезье он мне как раз и пригодился.
Немецкий комендант станции, майор Шрахт, смешной лысый толстячок, суетливо вызвался лично сопровождать нас до места, где привезенные из Плескау штрафники собирали, скатившиеся под насыпь, бревна. Майора мы взяли в авто, а охрана двинулась с нами на грузовике и двух мотоциклетах с пулеметами. Ага, выходит, шалят в окрестностях партизаны. Вряд ли это отряд Слободского. Далековато. Хотя, что я знаю сейчас о его деятельности? Давненько никого оттуда не видал. А главное — Наташи.
Свернули к узкоколейке. Подъехали к месту, где шли работы. Солдаты высыпали из грузовика, оцепили участок. Нацелили шмайсеры и MG-42 «пилы Гитлера» на опушку леса. Увидев фрицев, рабочие — бабы, старики и подростки — стали шевелиться быстрее. Тяжко им приходилось. Лесины тяжелые сырые. Подорванный рельсовый путь уже восстановили, подогнали новые платформы, взамен тех, что валялись под откосом. И вот на эти самые платформы штрафники и тянули веревками бревна.
Когда мы с Мартой выбрались из «Опель Капитана», к нам подошел Юхан.
— Эти пезтельники не хотят рапотать, хозяин, — сообщил он.
— Людей накормили? — спросил я.
— Они еще на зарапотали.
— Немедленно отрядить двух баб, пусть кашеварят.
— Слушаюсь, хозяин! — нехотя отозвался он.
— Бумага, которую я тебе дал, цела?
— Та!
— Дай ее мне! — чухонец вынул из кармана вчетверо сложенный лист и отдал ее мне. — Ступай!
Когда Юхан отошел, Марта спросила:
— Это твой приказчик?
— Что-то вроде, — пробурчал я.
— Как у вас, русских, говорят: ему бы подковы гнуть.
— И откуда ты столько про русских знаешь? — удивился я.
— Муж моей тети Лизхен, профессор Бюлов, читает русистику в Гейдельбергском университете. Он много о вас, русских, рассказывал.
— Читал в университете, — хмыкнул я.
— Что ты хочешь этим сказать, милый? Разве дядя Карл умер?
— Надеюсь, что нет. Он здесь, в Плескау, работает в музее.
— Ты не шутишь⁈
— И не думал. Завтра я собираюсь в музей, пойдешь со мною?
— Разумеется, любимый!
— Познакомишь меня со своим дядей.
— С супругом моей тети, маминой сестры, — с немецкой педантичностью уточнила Марта. — Разве ты с ним незнаком? Тогда откуда…
— Милая, не надо лишних вопросов. Познакомишь и сделаешь вид, что понятия не имела, что дядя Карл находится в городе.
— Слушаюсь, хозяин! — откликнулась она, копируя интонацию Юхана.
— Господин майор! — окликнул я Шрахта.
Тот в вперевалочку подкатился к нам.