2
Поскольку я не надеюсь
Поскольку я не надеюсь вернуться
Ревнуя дарам одного и размаху другого
Я не желаю желать ничего из этого изобилья
(Станет ли старый орел испытывать крылья?)
Стану ли я скорбеть
Об иссякшей силе обыкновенного царства?
Поскольку я не надеюсь увидеть снова
Дряхлую славу определенного часа
Поскольку могу судить
Поскольку знаю что не желаю знать
Удостоверяемой непродолжительной власти
Поскольку мне не пить
Здесь, где деревья цветут и бьют родники,
ибо здесь ничто не снова
Поскольку я знаю что время всегда время
И место всегда и только место
И действительное действительно только на это время
И только для этого места
Я радуюсь, что вещи суть как они суть и
Отворачиваюсь от светлого лика,
Отворачиваюсь от голоса
Ибо я не надеюсь сюда вернуться
Итак я радуюсь, имея в виду построить нечто
В основание радости
И молиться Господу чтобы смилостивился Он над нами
И я молюсь чтобы мне не забыть
Все о чем я слишком много с собой говорил
Слишком растолковал
Ибо я не надеюсь сюда вернуться
Пусть эти слова ответят
За то что сделано и не будет делаться снова
Пусть не будет суд над нами слишком суровым
Ибо эти крылья уже не крылья какие полет раскрывал
А простые опахала продолжающие биться
В воздухе который стал окончательно сух и мал
Меньше чем воля и суше
Научи нас трудиться и не трудиться
Научи нас сидеть и слушать.
Моли о нас, грешных, ныне и в час нашей смерти 3
Моли о нас ныне и в час нашей смерти.
Госпожа, три белых леопарда сидели
под можжевеловым деревом
В прохладе дня, наевшись до насыщенья
Моими икрами сердцем печенью и всем
содержимым
Полостей внутри моей кожи. И Господь сказал
Эти ли кости оживут? 4 Эти
Кости оживут? И то, что осталось
Внутри костей (сухих костей), говорит пощелкивая:
В силу милости Госпожи этой
И в силу ее изящества, и в силу
Того, что она почитает Деву молитвенным
созерцанием,
Мы сверкаем великим блеском. И я, невидимый здесь,
Предаю дела мои забвенью и любовь мою
Потомству пустыни и плодам тыквы.
Это быть может покроет
Потроха мои, жилы глаз и несъедобные части
Отброшенные леопардом. Госпожа отрешенья
В белом облачении, для молитвы, в белом облаченье.
Белизна костей отплата забвенью.
В них жизни нет. И я, как я забыт,
И хочу быть забыт, так я желал бы забыть,
Вот так; в преданности и собранности у цели.
И Господь сказал
Слово свое ветру, единственно ветру, ибо единственно
Ветер выслушает. И кости запели защелкали
Стрекотом кузнечика и так сказали
Госпожа молчания
В скорби и мире
Пронзенная пречистая
Роза памяти
Роза забвения
Изнуренная и жизнь подающая
Страждущая бесстрастно
Единая Роза
Ныне стала Садом
Где всей любви венец
Простым страданьям
Любви неутоленной
И горшим страданьям
Любви утоленной
Конец бесконечного
Пути к Не-концу
Решенье всего что
Неразрешимо
Речь без слов и
Слово не из речи
Матери слава
О чудном Саде
Где всей любви венец.
Под можжевеловым деревом кости пели,
разметанные и сверкающие
Мы рады, что нас разметали, мы слишком мало
добра принесли
друг другу,
Под деревом в прохладе дня, в благодати песка,
Забыв себя и друг друга, соединясь
В покое пустыни. Это страна, которую нам
Разделят по жребию. И ни разделенье ни единенье
Ничего не значат. Это страна. Это наше наследство.
На первом повороте второй ступени
Я обернулся и внизу увидел
Ту же форму вьющуюся у перил
Под завесой нечистых испарений
В схватке с дьяволом лестницы; тот имел
Скверное лицо надежды и паденья.
На втором повороте второй ступени
Я оставил их виться и внизу увидел:
Лиц не было. Пролет был темный и шаткий,
Щербатый, скользкий, как рот неряшливого старика
Или зубастая глотка дряхлой касатки.
На первом повороте третьей ступени
Было прорезное окно, разбухшее как смоква,
А выше боярышник в цвету и пастушеская сцена
Кто-то широкоплечий в зеленом и голубом
самозабвенно
Чарует древней флейтой майский дол.
Темной прядью играет ветер, темные пряди
от губ отводит,
Чудесные темные цвета сирени;
Отвлеченье, музыка флейты, взмах, вздох ума
на третьей ступени
Слабей, слабей; сила сверх надежды и паденья
На третьей ступени.
Господи, я недостоин
Господи, я недостоин
но скажи только слово 5.
Кто шел между лиловым и лиловым
Кто шел во всей
Разнообразной зелени разнообразных ветвей
В белом и голубом, в Марииных цветах,
Беседуя о пустяках
В неведении и знании вечной печали
Кто шел среди всех, кто шли и молчали,
Кто силу рождал в источниках и чистоту в родниках
Сделал прохладной сухую скалу и прочным песок
В синеве колокольчика, в синем цвете Марии
Sovegna vos 6
Это годы идут между всем, унося
Смычки и флейты свои, обновляя
Того, кто проходит сквозь время, между сном
и бденьем, одетый
В складки белого света, ниспадающего, льнущего,
падающего.
Новогодья идут, обновляя
В ярком облаке слез годы свои, возобновляя
В новой строке древний ритм. Спаси
Время. Спаси
Неизвестное зрение сновиденья
Самоцветного Единорога в золоченом возке[72].
Тихая сестра в белом и голубом
Между тисами, за садовым божком,
Чья флейта не дышит, поклонилась, кивнула,
и не сказала ни слова
Но источник бьет и птица в ветвях поет
Спаси время, спаси сон
Знак того слова, которого не слыхали, не сказали
Между тем как ветер сбивает мирьяды шелестов
с тиса
И после нашего здешнего изгнанья 7
Если пропавшее слово пропало, если иссякшее
слово иссякло
Если неслышанное, несказанное
Слово не сказано, не услышано;
Но есть несказáнное слово, Слово неслышимое,
Слово в сердце Слова, Слово в сердце
Мира и ради мира;
И свет во тьме воссиял и
На Слово немирный мир восстал,
Крутясь у сердцевины молчащего Слова.
Люди мои, что я сделал вам 8
Где же, где слово найдется, где слово
Отзовется? Не здесь, ибо здесь нет тишины
Ни в море, ни на острове, и не
На суше, в тропическом лесу и в пустыне,
Для тех, кто ходит во тьме
В дневное время и в ночное время
Достойное время достойное место не здесь
Нет места для благодати там где не скорбят
об утрате
Лица; нет времени для восхищенья в шумном
коловращенье
Где ненавидят голос и его обращенье
Помолится ли сестра в покрывале
За ходящих во тьме, за тех, кто избрали
тебя и восстали,
За тех, кто между двух огней, между дней и дней,
Часа и часа, слова и слова, силы и силы,
за тех, кто ждет
В темноте? Может ли сестра помолиться
О детях у ворот;
Они не уйдут и не умеют молиться:
Помолись о тех, кто избрал и восстает
Люди мои, что я сделал вам
Помолится ли сестра среди тонких высоких
Тисов о тех, кто ее обидит, о жестоких
О тех кто устрашен и не сдается на милость
И присягает перед миром и отрекается у скал
В последней пустыне у последних синих скал
Пустыня в саду и сад в пустыне
Засухи, но в губах сухое зернышко
яблока.
Люди мои
Хотя я не надеюсь сюда вернуться
Хотя я не надеюсь
Хотя я не надеюсь вернуться
В колебаниях между утратой и обретеньем
В непродолжительном скрещении сновидений
В сновиденческом сумраке от моего начала до моего
конца
(Отче благослови) не желая желать ничего не желая
усилья
Но из широких окон к гранитным берегам
Белые паруса начинают полет в океан, летят в океан лица
Неразбитые крылья.
И погибшее сердце крепнет и ликуя
Чует утраченную сирень и утраченную морскую
Сагу, и слабый дух готовится к восстанью
За пригнутую золотую ветвь 9 за утраченное дыханье
Океана, и слух торопится как привык
На воркованье ржанки и перепелочий крик
И слепое око создает
Пустые облики у резных роговых ворот 10
И язык обновляет соленый вкус песчаной земли
Это время растяжки от умиранья до рожденья
Место одиночества где три сновиденья сошлись
У синих скал
И когда голоса облетевшие с тиса исчезнут
Пусть встряхнут другой, чтобы он отвечал
Благая сестра, святая мать, дух родника, дух сада,
Разреши нам не унижать себя ложью
Научи нас помнить и не помнить