. Население Неаполя превысило 150 тысяч человек, это был крупнейший город на Апеннинском полуострове[85]. Не менее важными причинами для войны стала королевская гордыня и рыцарские устремления, но все же основными мотивами территориальных захватов оставались финансовые соображений.
Впрочем, европейским монархам никогда не составляло труда найти поводы для войн и захватов.
В 1491 году, когда Лодовико Сфорца вел переговоры с французами, Иннокентий VIII задумал разрешить свои разногласия с Фердинандом, и король Неаполя наконец-то получил папское признание. В 1492 году умер Лоренцо Медичи, что еще более осложнило ситуацию. Сын Лоренцо, Пьеро, подтвердил, что семейство Медичи (и, следовательно, Флоренция) сохранит дружбу с Неаполем, и это еще более усугубило изоляцию Лодовико в Милане. Избрание папой римским Родриго Борджиа должно было убедить миланцев в сохранении политического равновесия (главным союзником Борджиа на конклаве был брат Лодовико, кардинал Асканио Сфорца). Однако новый папа быстро рассорился с неаполитанцами после попытки Фердинанда укрепить свое влияние в Папской области. Александр VI решил поддержать претензии французов и буквально пригласил захватчиков на свою территорию. Короче говоря, в 90-е годы XV века не было какого-то определенного политического фактора, который привел к событиям года 1494. Смерть Лоренцо Медичи слегка изменила политическую конфигурацию, но это была лишь часть значительных перемен в хрупком балансе сил итальянских государств. Достаточно было легкого толчка, чтобы полуостров скатился к войне. Кстати, события 1492 года тоже сыграли свою роль, хотя в тот момент этого никто не сознавал. Богатства Нового Света, полученные Европой после путешествия Колумба, сыграли колоссальную роль в финансировании дальнейших войн.
Такой была Италия. Но что мы знаем о захватчиках? Гвиччардини, вполне ожидаемо, дает французскому королю Карлу VIII весьма суровую характеристику: королю недоставало образования, он «не умел сохранять… своего величия и авторитета» среди придворных, он был слишком импульсивен, «щедр, но легкомыслен, не знал меры и различий». «Если какие-то его качества и заслуживали похвалы, при ближайшем рассмотрении они побуждали его скорее к дурному, чем хорошему»[86]. К началу первой кампании во Франции Карлу исполнилось двадцать четыре года. На трон он взошел в возрасте тринадцати лет. До 1491 года регентами были его старшая сестра и ее муж (хотя и неофициально). Ему удалось противостоять попытке кузена, Людовика Орлеанского, сместить его с престола. Как мы говорили во второй главе, отец Карла, Людовик XI, начал процесс собирания французских земель с захвата Бургундии. При Карле этот процесс продолжился – его армии вторглись в Бретань, а затем он женился на Анне Бретонской, окончательно закрепив французское владычество над этими землями. Но брак оказал Карлу плохую услугу – испортил его отношения с Габсбургами, правившими Священной Римской империей: Анна должна была выйти замуж за императора Максимилиана, а Карл ради брака с ней отказался от руки дочери Максимилиана, Маргариты. С другой стороны, Франция стала стабильной монархией, о которой мог только мечтать любой король. Экономика страны развивалась вполне гармонично, а улучшение доступа к средиземноморским портам должно было еще более ее укрепить. Карл был единственным монархом Западной Европы, обеспечившим себе такую стабильность. В Англии не прошло еще и десяти лет со времени сражения на Босвортском поле, и Генрих VII все еще занимался упрочением собственной власти и власти своих потомков. В Испании Фердинанд и Изабелла завершили Реконкисту покорением Гранады, но теперь им предстояло собирать испанские земли. В начале 1494 года умер король Неаполя Фердинанд, и его сыну Альфонсо пришлось иметь дело с непокорными баронами. Короче говоря, время для вторжения Карла VIII было очень подходящим. Помимо приглашения Лодовико Сфорца, у короля были и собственные планы на Неаполитанское королевство, и он собирался их осуществить.
Это был очень важный момент для европейских королей. Хотя королевские дворы уже неплохо устоялись, перестав быть группами военных сподвижников (для придворных уже строились новые дворцы), короли все еще считали вопросом рыцарской чести вести войны лично и лично захватывать территории соперников. Английский король Ричард III погиб на поле боя всего за девять лет до вторжения Карла в Италию. Король Фердинанд Арагонский лично возглавлял свою армию. Война была доказательством мужественности, но одновременно и долгом. Если позже монархи со спокойной душой поручали завоевания другим, в тот период от королей ожидали личного участия и владения боевыми искусствами, что доказывалось на турнирах или на охоте. Монарх должен был демонстрировать свою готовность к ведению войны. Карл всегда отличался слабым здоровьем, и у него были веские основания настаивать на участии в военных действиях. Некоторые стороны жизни на рубеже XV–XVI веков могут показаться новыми и даже «современными» (например, книгопечатание и использование пороха), но если говорить о роли короля в жизни страны, то здесь господствовали старинные обычаи и идеалы. Королевская честь втянула Карла и его преемников, а также их царственных соперников в конфликт, который продлился гораздо дольше, чем кто-то мог предполагать в 1494 году.
Итак, Карл собрал свои войска (численность французской армии превышала двадцать тысяч человек) у подножия Альп. У придворных его планы вызывали серьезные сомнения. Коммин пишет:
«По этому поводу были сильные споры – идти в поход или нет, ибо всем мудрым и опытным людям предприятие казалось весьма безрассудным, и благонадежным его находили только король да еще некий… худородный и ни в чем не разбиравшийся человек»[87].
Несмотря на относительную стабильность королевства, Карл испытывал недостаток в деньгах и припасах. А его противник Альфонсо II, освободитель Отранто и новый король Неаполя, несмотря на проблемы с местными баронами, был весьма состоятелен. И все же Карла посещали религиозные видения, сулившие победу. Венецианский врач Алессандро Бенедетти, написавший дневник о первой Итальянской войне, сомневался в искренности Карла, который заявлял, что ведет крестовый поход против турок, и писал, что французского короля «одолевала страстная жажда власти»[88]. Любая кампания по захвату Неаполя неизбежно потребовала бы значительных затрат – финансовых и человеческих. Но Карла было не остановить. 2 сентября его войска вошли на территорию Италии. У армий захватчиков были два главных пути по суше – две древние римские дороги были хорошо известны путешественникам и курьерам. По этим дорогам паломники шли из Северной Европы в Рим. Одна пересекала Альпы близ Сузы (ныне здесь проходит западная граница Италии и Франции), затем спускалась к Турину, оттуда к Милану, потом по плоской долине реки По к Болонье, круто поднималась вверх на Апеннины и уходила к Флоренции, а после довольно ровно вела к Риму. Другой дорогой шли германские солдаты. Они спускались из Баварии через Инсбрук и Бреннерский перевал (ныне северная граница Италии с Австрией), проходили через епископский город Брессанона (Бриксен) к Больцано и Тренту (позже этот город вошел в историю проходившим здесь церковным Собором), а оттуда через Верону, Мантую и Модену, расположенную чуть в стороне от Болоньи. Обеспечить армии всем необходимым на этих дорогах было сложно. Французам пришлось переправлять пушки через Альпы, и решить эту задачу удалось лишь с помощью швейцарцев, которые перетаскивали пушки на руках по тропам, где не могли пройти мулы[89].
Продвижение армий Карла по полуострову оказалось на удивление спокойным и успешным, хотя его наемников – швейцарцев, шотландцев и германцев – обвиняли в «великой жестокости» при разграблении городов и деревень. Своим успехом на ранних этапах Итальянских войн французы были обязаны великолепной артиллерии. Со времен побед над англичанами в войнах середины XV века французы заметно усовершенствовали свою артиллерию, перейдя с железа на бронзу, что позволяло делать более легкие и маневренные пушки. В сочетании с усовершенствованными повозками, натренированными лошадьми и опытными стрелками французские пушки становились непобедимыми[90]. Лишь после очередного витка гонки вооружений появились оборонительные сооружения, способные противостоять этим великим пушкам.
Французам были рады не везде. Политика итальянских государств была сложной: тосканские территории с радостью избавились от своих прежних хозяев. Во Флоренции противники правящей семьи Медичи (и среди них Никколо Макиавелли) воспользовались возможностью изгнать бывших олигархов. После переговоров с Карлом сын Лоренцо Великолепного, Пьеро Медичи, получил прозвище «Невезучий». Он пытался заключить с королем соглашение, но оказался настолько непопулярным, что ему пришлось бежать из города, спасая собственную жизнь. 17 ноября 1494 года Карл торжественно вошел в город как покоритель Флоренции. Сознавая, что ему нужна поддержка Флоренции в кампании против Неаполя, Карл заключил сделку с новыми правителями города, и это позволило ему захватить ряд флорентийских крепостей (в том числе Пизу), пообещав вернуть их после неаполитанской экспедиции. Флорентийцы заплатили Карлу 120 тысяч флоринов и договорились, что его представители в городе будут присутствовать на любых переговорах во Франции или Неаполе. Карла устраивало не все: он попытался вернуть Медичи, но надавил слишком сильно, и флорентийцы отказались. Соглашение было заключено в конце ноября, и Карл двинулся дальше на юг через Сиену в Рим. Армия опередила его, пройдя традиционным триумфальным путем с севера через Монте-Марио и спустилась с холма близ церкви Сан-Ладзаро на поля вокруг замка Сант-Анджело. 31 декабря король торжественно вошел в Рим, где его приветствовали знатные люди города и кардиналы. За этим последовали официальные визиты священнослужителей и почетных граждан, а рядовые римляне страдали от вандализма и жестокости французских солдат, изнывавших от безделья. Пятеро особо провинившихся солдат были повешены в наставление другим. 16 января 1495 года король присутствовал на папской мессе и осмотрел новые апартаменты папы Александра XI, «самое великолепное жилище, имевшее все, чего никогда раньше не видели ни в одном дворце или замке»