[216]. На обратной стороне письма Микеланджело 1518 года сохранился набросок меню, по которому можно представить себе доступные блюда того времени: «два хлеба, кувшин вина, селедка, тортелли», или «салат, четыре хлеба, кувшин сладкого вина и четверть сухого вина, маленькая тарелка шпината, четыре анчоуса и тортелли», или «шесть хлебов, два супа с фенхелем, селедка, кувшин сладкого вина»[217].
В военное время добыть хорошие припасы было нелегко. Война требовала очень многого в плане логистики. Если перед кем-то она открывала огромные экономические возможности, то кому-то приходилось за это платить. Огромное количество солдат, сражавшихся в Италии, нужно было где-то разместить. Обычно солдат размещали в деревнях. Зимой командиры реквизировали постоялые дворы или частные дома, летом солдаты устраивали лагеря или просто спали на улице. У офицеров, особенно во время долгих кампаний, условия проживания были порой даже роскошными. На фреске в Кастелло ди Иссонье изображена стража замка в весьма привлекательном окружении: на столе роскошная еда, вино, игральные кости, оружие висит на стене за их спинами, но даже в таких комфортных условиях трое стражников ухитрились подраться[218]. Дальние походы порождали серьезные проблемы снабжения: солдат и их лошадей нужно было кормить – да и самих лошадей тоже нужно было где-то найти. Купцы в северной и центральной частях Италии перешли от снабжения городов к снабжению армий. В ходе войны в армиях появились специальные квартирмейстеры. Испания могла доставлять припасы по морю – не только с Иберийского полуострова, но и с находящейся под испанским контролем Сицилии.
Недостаток денег приводил к недостатку пищи, поскольку в ходу была политика «выжженой земли», когда отступающая армия разрушала мельницы, из-за чего нельзя было молоть зерно и печь хлеб. Солдаты постоянно воровали скот у крестьян, а в условиях осады положение становилось еще более отчаянным. Портила жизнь солдатам и плохая погода. На севере Италии зимы бывали морозными, и солдатам в палатках грозило настоящее обморожение. Формы в те времена не было: солдаты одевались в то, что могли раздобыть, купить или украсть. Порой они месяцами не меняли одежду. Даже когда купить что-то можно было, цены чаще всего оказывались слишком высокими для рядовых пехотинцев. Самыми яркими нарядами славились ландскнехты. Солдаты армии Джованни де Медичи (сына Катерины Риарио Сфорца) после смерти своего командира стали постоянно носить траурные кушаки. Кожаные плащи обеспечивали определенную защиту от ударов ножей и мечей[219]. Оружие и доспехи украшали религиозные символы. На сохранившемся огнестрельном оружии того времени мы видим религиозные сюжеты, сцены охоты и даже эротические сцены. Нетрудно представить, что для солдат картинки на оружии были чем-то вроде девушек в стиле пин-ап, которых в XX веке современные солдаты рисовали на носах боевых самолетов.
Армиям на марше было нелегко обеспечить себя припасами. А в плохую погоду солдатам порой приходилось форсировать реки. В то время в Европе наступил «малый ледниковый период», когда средние температуры заметно снизились. Из-за штормов морской переход из Испании в Италию мог так затянуться, что на кораблях кончались все припасы. Еще опаснее были кораблекрушения, в чем на собственном опыте убедились германские солдаты, направлявшиеся морем в Геную в октябре 1535 года. Их корабль получил пробоину, и из сотен находившихся на борту выжить удалось лишь тридцати[220]. Не следует забывать и об еще одной серьезной опасности – болезнях. Солдат преследовали брюшной и сыпной тиф, чума, дизентерия, оспа. В условиях плохого питания и несоблюдения санитарных норм исход болезней часто был печальным. Те, у кого были деньги, чтобы заплатить за лечение (или что-то ценное для заклада), могли как-то полечиться, если удавалось добраться до больницы. Но любое лечение было личным делом солдата, а не ответственностью армии, хотя при армии имелись цирюльники-хирурги, равно как и капелланы, которые несли духовное утешение тем, кто находился на пороге смерти.
Надо сказать, что во времена Итальянских войн солдаты чаще умирали от голода или болезней, чем от ранений. Во время кампаний 1527 и 1536 годов испанская армия потеряла от трети до половины солдат не в боях, а по другим причинам[221]. В XVI годах люди были привычны к голоду, болезням и лишениям в повседневной жизни[222], поэтому многие были готовы рискнуть.
С другой стороны, в солдатской жизни были свои плюсы. Именно испанская армия дала нам современное слово «камарад» (товарищ). Camarada у испанцев – это неформальная группа солдат, которые вместе жили, питались и воевали во время кампании. За солдатами следовали жены и дети, а также те, кто обслуживал армию: кухарки, сиделки и проститутки. Связи с местными женщинами были официально запрещены, но на запрет этот никто не обращал внимания, равно как и на запрет на азартные игры. Официально позволялось играть лишь в шахматы, устраивать состязания лучников или метать кольца, причем не на деньги, а на еду. Карты и кости были под запретом. Вино входило в рацион, и опьянение помогало справляться со стрессами войны[223].
Война порождала значительные налоги или насильственные займы в оборонных целях, а доходы населения сокращались. Там, где населению приходилось бежать, где мужчин забирали в армию, резко падало сельскохозяйственное производство. С другой стороны, военная экономика создавала новые рабочие места – прямым или косвенным образом. Кто-то уходил в солдаты, а кто-то производил необходимое для армии: производители канатов поставляли фитили для пушек и фитильных замков, сборщики лома продавали свой улов оружейникам. Для строительства и ремонта укреплений требовалось дерево. Возчики и пекари (в том числе и женщины) обслуживали армии вместо своих обычных покупателей. За десять лет, с 1495 по 1504 год, испанцы потратили на одну лишь войну за Неаполь 2,73 миллиона дукатов[224]. Сколь бы жестокой, мучительной и смертельной ни была война, но она все равно оставалась крупным бизнесом.
Глава VII. Войны за Новый Свет
Перспективные деловые возможности открывались и в Новом Свете, и в развивающихся иберийских империях. Одним из тех, кто ими воспользовался, был Бартоломео Маркьонни. Он родился во Флоренции в 1450 году, в довольно юном возрасте начал работать в банковской компании и впоследствии стал агентом компании в Лиссабоне, где заслужил значительные привилегии и в 1482 году натурализовался. Как и Колумб и Леонардо да Винчи, он был знаком с картами Паоло даль Поццо Тосканелли. Одну такую карту он показал королю Португалии Альфонсу V. Маркьонни был богатым торговцем. Его деловые интересы простирались от Фландрии на севере, Англии и Ирландии на западе, Леванта на востоке и до Мадейры на юге. В Португалию он ввозил предметы роскоши из Италии – хрустальные бокалы и книги. Маркьонни занимался также торговлей селитрой, необходимой для изготовления пороха. Серьезные торговые интересы имелись у него в Западной Африке, откуда он ввозил слоновую кость и драгоценные металлы. Он торговал перцем мелегетта («райскими зернами»), ввозил в Европу североафриканские ткани и сахар с Мадейры. Как и другой торговец сахаром, муж Моны Лизы Франческо дель Джокондо, Маркьонни занимался и работорговлей – так в 1478 году он доставил в тосканские порты двух рабынь, Лусу и Маргериту[225].
Хотя у Маркьонни не было монополии на африканских рабов (как утверждается в некоторых источниках), работорговлей он занимался очень активно. И занятие это активизировалось после захвата Константинополя и закрытия основных восточных работорговых путей. Маркьонни приобрел исключительную лицензию на работорговлю на значительной части западноафриканского побережья. По некоторым оценкам, с 1486 по 1493 год он ввез в Лиссабон почти половину доставленных сюда рабов – 1648 из 3589. (В тот период Лиссабон был крупнейшим европейским центром торговли африканскими рабами.) Доходность работорговли составляла от 20 до 40 процентов от первоначальных вложений. Маркьонни ввозил рабов и из Бразилии, а потом через Лиссабон доставлял их в Валенсию, Севилью (в том числе для флорентийского помощника Колумба, Джанотто Берарди) и генуэзским купцам в Гранаду. Нечистоплотность Маркьонни показывает история девушки Катарины (рабам обычно давали христианские имена). В конце 80-х годов XV века он продал восьмилетнюю девочку еврею по имени Гуэделья Гуоаллит. Ребенка обратили в христианство и впоследствии освободили. К Маркьонни она вернулась свободной служанкой, а он заявил, что никогда ее не продавал и она остается его рабыней. Однако власти с таким утверждением не согласились, и в 1492 году Катарина получила официальное подтверждение своего свободного статуса[226].
Маркьонни был среди тех, кто сразу понял коммерческий потенциал открытий Колумба. Возможно, он в числе других финансировал путешествие Америго Веспуччи 1501–1502 годов. Мы точно знаем, что он участвовал в путешествии корабля «Бретоа» в Бразилию в 1511 году, куда экспедиция отправилась за бразильским фернамбуковым деревом, из которого получали красную краску. Когда корабль вернулся в Лиссабон, на его борту было не только дерево, но и тридцать шесть рабов, а также разнообразные животные и птицы – востребованная при европейских дворах экзотика: ягуары, попугаи, макаки и другие обезьяны[227]