Если говорить о понтификате Александра VI и Юлия II, можно сказать, что они постепенно превратили кардиналов не в сенаторов при папе, а в папских придворных[293], а сами стали государями, более всего озабоченными (как Людовик XII или Фердинанд Арагонский) расширением своих территориальных владений. Конечно, нельзя сказать, что Юлий был занят исключительно собственным воинским имиджем и завоеваниями. В последний год его понтификата Латеранский собор обсуждал ряд важных церковных реформ. Юлий II начал серьезно перестраивать собор Святого Петра – не в последнюю очередь потому, что старинное здание того и гляди могло рухнуть. Поначалу планы были довольно скромными и сводились к реставрации и ремонту отдельных частей зданий. Лишь через сто лет было принято решение снести старую базилику целиком[294]. Главное художественное достижение Юлия II – заказ Микеланджело росписей потолка Сикстинской капеллы. Рука Бога, протянутая Адаму, стала культовым символом на века. Первые деньги на осуществление этого проекта Микеланджело получил в 1508 году. Он пригласил помощников из Флоренции и приступил к работе (утверждение, что это было единственное достижение маэстро, явно беспочвенно)[295]. Юлий также заказал Микеланджело скульптуры для своей гробницы в Сан-Пьетро-ин-Винколи. Художественные интересы папы были разнообразны: он коллекционировал античную скульптуру – именно он приобрел знаменитую скульптурную группу «Лаокоон», изображающую троянского жреца и его сыновей, пожираемых вышедшими из моря змеями. Скульптура была обнаружена при раскопках на Эсквилинском холме Рима в 1506 году и украсила новые сады в Бельведере Ватикана. Как многие папы, Юлий всячески способствовал строительству в родном городе (Савоне). Впрочем, мы не можем с уверенностью утверждать, что он сознательно стремился восстановить славу Древнего Рима. Не знаем мы и того, принадлежали ли эти инициативы ему или его архитекторам[296].
Если говорить о войне, то главным достижением Юлия в продолжающихся войнах стало установление контроля над Перуджей и Болоньей. Оба города играли важную роль в Папской области. Перуджа находилась на границе с Флоренцией, Болонья севернее, рядом с небольшими государствами долины По, Феррара и Мантуя. Правители Перуджи и Болоньи отличались независимостью (это были не герцоги и маркизы, а видные граждане, как Медичи во Флоренции). В Перудже правили Бальони, в Болонье – Бентивольо. За несколько десятилетий в Болонье сложилось элегантное придворное общество. Однако в контексте Итальянских войн независимость этих городов всем мешала: они заключали собственные соглашения по обеспечению армий и доставке припасов, минуя Юлия, а это вредило папству, у которого и без того было немало проблем в сфере обороны и военного лидерства[297].
Вот в таких условиях 26 апреля 1506 года Юлий организовал собственную военную экспедицию на север, возглавив папский двор в процессии из тысяч людей и лошадей. Такая явная угроза заставила Джанпаоло Бальони заключить сделку с папой еще до его приближения к стенам Перуджи. Бальони согласился с назначенным папой правителем. Позже Макиавелли замечал, что если бы Бальони воспользовался возможностью и убил папу (положившись на соглашение, Юлий вошел бы в Перуджу безоружным), то заслужил бы «бессмертную славу». Но Бальони не смог проявить такого «великолепного хитроумия», а кардинал Антонио Феррери, занявший пост правителя, быстро заменил всех ставленников Бальони в городском совете своими людьми[298].
Перуджа оказалась под папским контролем. Оставалась Болонья, где Джованни Бентивольо, недовольный стремлением Юлия ограничить военные договоры его сыновей, попытался пойти на переговоры, но тщетно: Юлий твердо решил, что власть в городе должна принадлежать только ему. Юлий готовился к штурму города еще в пути. Он обеспечил себе поддержку Флоренции (в этих переговорах вновь участвовал Макиавелли) и французов[299]. В начале октября папа начал переговоры с послами Болоньи, но проявил полную несговорчивость. Он подготовил буллы об интердикте городу и отлучении от Церкви Джованни Бентивольо. В конце концов атаковать город не пришлось. Оборона обходилась слишком дорого, и жители Болоньи взбунтовались. Под давлением французов Джованни с сыновьями покинули города, а Юлий мог считать себя освободителем Болоньи от тирании[300].
Но дальнейшие действия папы Юлия натолкнулись на серьезное противодействие. В 1510 году Юлий отлучил от Церкви герцога Феррары Альфонсо д’Эсте, когда тот отказался подчиниться власти папы (права д’Эсте на Феррару были закреплены браком Альфонсо и Лукреции Борджиа, но Юлий не намеревался соблюдать договоренности предшественника). Впоследствии Юлий рассорился с бывшими союзниками, французами, которые поддержали Альфонсо. После неудачной попытки захватить занятую французами Геную он расположился в Болонье. В январе 1511 года Юлий сумел подчинить себе Мирандолу (около 30 миль от Феррары и чуть дальше от Болоньи), но на пути к Ферраре оказался французский лагерь. Начались мирные переговоры с участием нескольких союзных государств, но они ни к чему не привели. В мае жители Болоньи взбунтовались против папского правителя, и к власти вернулся Бентивольо. Юлий обвинил в потере Болоньи кардинала Алидози (папского легата в городе) и собственного племянника, герцога Урбинского Франческо Мария делла Ровере, главнокомандующего папской армией. Когда Алидози направлялся на аудиенцию к папе, Франческо Мария сбросил его с мула и нанес смертельный удар кинжалом[301]. «Возможно, кардинал не заслуживал такой участи в силу своего звания, – писал Гвиччардини, – но он заслужил самую суровую кару своими бесчисленными и тяжкими пороками»[302].
Кровавые реалии войны нашли метафорическое отражение в пропаганде с обеих сторон. Жители Болоньи обвиняли Юлия в гомосексуализме (скорее всего, это была метафора военной несостоятельности). Про папского легата написали сатирическую поэму, в которой называли его убийцей, тираном и вором, а кроме того, сравнивали с турком, евреем и разнообразными дикими зверями. Созданную Микеланджело девятифутовую бронзовую статую папы стащили с фасада церкви (учитывая вес статуи, история о том, что головой играли словно мячом, кажется маловероятной). Чтобы усилить степень оскорбления, Альфонсо д’Эсте приказал переплавить статую на пушку. Пушке он дал имя «Ла Джулия» – феминитив от имени папы вновь подвергал сомнению его мужественность[303]. Противники Юлия в Ферраре обрушились на жестокие наказания, налагаемые папским режимом за бунтарские речи в Болонье[304]. Феррарская пропаганда сравнивала сторонников папы с евреями, а Юлий обвинял своих противников в том, что они помогают Османской империи. В папской пропаганде венецианских сенаторов изображали в «мавританских» одеждах, а болонские противники Юлия называли папскую армию «маврами, сарацинами и турками». Юлий утверждал, что он освободил Италию от иностранного владычества, и идею эту отстаивал не только в просвещенных дискуссиях, но и на площадях. В 1512 году он отлучил от Церкви французского короля Людовика XII, и карнавальная процессия 1513 года в Риме открывалась изображением Italia Liberata, то есть Италии Освобожденной. Но в действительности в Италии шла война, и, как указывал Франческо Гвиччардини, французскому и испанскому владычеству ничто не угрожало[305].
Людовик XII развернул собственную пропагандистскую кампанию. Ранее представлявший себя современным Цезарем и эксплуатировавший образ античного триумфа, после отлучения Людовик пересмотрел свою стратегию. Кроме того, и население уже начало роптать из-за безумных военных расходов. Теперь французский король избрал себе новый образ – «скромного солдата-христианина». Официальная кампания по продвижению этого образа сопровождалась массой популярных памфлетов, куртуазных стихов и даже представлений уличных театров. Все это оправдывало войну против папы, основанную на принципе самообороны. Повсюду заявляли, что Юлий недостоин папского престола[306]. А тем временем в Англии новый король Генрих VIII решил поддержать Юлия в борьбе против французов. (В 30-е годы Генрих окончательно порвал с Римом, после чего английские тексты в поддержку папства исчезли, а печатники начали переводить и печатать пропагандистские тексты против Юлия своих французских врагов.) Самым знаменитым текстом против Юлия стал очень резкий диалог неизвестного автора Julius Exclusus («Юлий, отлученный от небес»), в котором умерший понтифик прибывает к вратам рая, но святой Петр не впускает его – ни «роскошный венец», ни сопровождающая папу армия, воняющая «борделями, выпивкой и порохом», не помогают[307]. Памфлет был написан в 1514 году (по всей видимости, известным католическим реформатором Эразмом Роттердамским)[308] и напечатан в 1517-м. Он и определил негативный образ Юлия, закрепившийся в новом религиозном климате.
В борьбе с французами папа был не одинок. В январе 1512 года восстание против французского правления вспыхнуло в Брешии, в шестидесяти милях к востоку от Милана. Возглавил его местный дворянин при поддержке венецианской армии (Брешиа подчинялась Венеции с 1426 года). Вслед за Брешией