восстали соседние провинции и город Бергамо. В ответ французы быстро отвели войска от Болоньи. Ночью с 18 на 19 февраля французская армия под командованием Гастона де Фуа неожиданно атаковала Бергамо. По подземному ходу французы проникли в замок, расположенный высоко над городом. В «Малой хронике» (Chronichetta), впервые напечатанной в 1555 году и впоследствии переработанной, Бернардино Валлабио сухо описывает, что произошло далее:
«19 февраля они ринулись из замка в город, чтобы сразиться с венецианской армией, и получили доблестный отпор, но тем временем половина стратиотов, которые были на венецианской стороне, открыли ворота Сан-Надзаро, чтобы сбежать, и через эти ворота ворвалась французская кавалерия и окружила венецианскую армию. С обеих сторон погибло более 13 тысяч человек. Венецианский проведитор, мессер Андреа Гритти, был схвачен и отправлен во Францию. Город был разграблен, многих граждан взяли в плен и удерживали ради выкупа»[309].
Хронист Санудо отмечал рассказы о жестокостях французов, поступавшие в Венецию, но предпочитал не вдаваться в детали: «Французы совершали деяния ужасные и невыносимые для слуха»[310]. Это была значительная победа французов, но успех оказался отравленной чашей, поскольку трофеи были так велики, что многие французские солдаты решили отправиться с добычей домой. Людовик XII стремился закрепить свои победы, нанеся решительный удар испанцам (скорее всего, он торопился, зная о желании Генриха VIII вторгнуться на север Франции). Не прошло и двух месяцев, как в Пасху 11 апреля 1512 года в сражении при Равенне французы свою возможность использовали. Французов поддерживал герцог Феррары Альфонсо д’Эсте. Кроме того, на руку французам сыграли раздоры между государствами Священной Лиги. (В лиге союзниками Папской области были Венеция, Испания, Священная Римская империя и Англия, но командующий папской армией, Франческо Мария делла Ровере, отказывался подчиняться приказам испанского командующего Рамона де Кардоны.) Французы превосходили противника и численностью, и качеством вооружения. На гравюрах того времени мы видим массы пикинеров, зловещие пушки на переднем плане. Неудивительно, что в одном из самых кровопролитных сражений Итальянских войн французы одержали победу. «Цвет армии был жестоко погублен артиллерией»[311]. Гвиччардини так описывал сражение при Равенне: «Плачевное зрелище сопровождалось ужасными криками, и повсеместно можно было видеть, как на землю падают солдаты и кони и в воздух взлетают оторванные головы и руки»[312]. По разным оценкам, потери исчислялись до 10 до 20 тысяч человек, причем большая часть погибших приходилась на армию Лиги. Среди погибших французов (несомненно, к радости жителей Брешии) оказался Гастон де Фуа. (Впоследствии Брешиа оказалась в руках испанцев, а в 1516 году вновь перешла под правление Венеции.)
Итальянские войны являлись преимущественно конфликтом между Испанией и Францией за господство на Апеннинском полуострове. Но они же давали массу возможностей для смены режимов в отдельных городах-государствах. В сражении при Равенне в плен попал папский легат, кардинал Джованни де Медичи, а также несколько видных испанских военачальников, в том числе маркиз Пескары, Фернандо Франческо д’Авалос, супруга которого, Виттория Колонна, написала печальное стихотворение о его пленении[313]. Впрочем, кардинала Медичи было освободили, после чего он переключился на семейные дела – возвращение Флоренции под правление Медичи. (Жителям Равенны повезло меньше: город жестоко разграбили побежденные, «их жестокость подогревалась злобой из-за потерь, которые они понесли в сражении»[314].) Сложность этих войн прекрасно показывает тот факт, что, пока Юлий пытался восстановить контроль над Болоньей, кардинал при поддержке испанских армий планировал нападение на Флоренцию, чтобы после восемнадцати лет изгнания вернуть семье Медичи власть над городом. Медичи и их союзники в Риме собрали необходимые средства и постепенно вербовали себе друзей и в республике[315]. В этот период Медичи не собирались становиться князьями Флоренции. «Первыми гражданами» – да, но республиканская риторика давала им возможность вести более сложные дипломатические и политические игры, при этом всю вину перекладывая на других членов правительства – князьям же приходилось за все отвечать лично.
Союз с испанцами был для Медичи чем-то новым. Исторически Флоренция всегда имела торговые связи с Францией. Король Людовик XI в 1465 году даровал Пьеро Медичи право на королевскую лилию на гербе – явное свидетельство крепости отношений (впоследствии лилия широко использовалась в качестве символа Флоренции)[316]. Но в Италии боролись две крупные европейские державы, и правители (а также потенциальные правители) не всегда могли позволить себе придерживаться традиций. Медичи пообещали испанцам стабильный, дружественный режим во Флоренции. И действительно, в последующие годы флорентийская «свобода» стала совсем не такой, как раньше: теперь это была не свобода жителей от тирании, а свобода города от прямого иностранного правления, достигнутая путем дипломатических переговоров и союзов с европейскими монархами[317].
Попытавшись вступить в переговоры с республиканским правительством Флоренции (и, предсказуемо, ничего не добившись), кардинал Медичи, его брат Джулиано и испанская армия под командованием Рамона де Кардоны спустились с холмов Муджелло, неся такой «страх и ужас», что местные жители в страхе бежали. Некоторые (в том числе и флорентийцы) укрылись в городке Прато, расположенном в четырнадцати милях к северо-западу. Испанцы последовали за ними. 28 августа 1512 года началось наступление на город – испанцами явно двигало желание отомстить за поражение у Равенны несколькими месяцами раньше[318]. Якопо Модести описал ужасную судьбу города: испанцы разбили крепостные стены пушками, а затем ворвались в город как «бешеные псы». Флорентийские солдаты, которые пытались бежать из города, оказывались в полной власти кавалерии. Враги «без малейшей жалости» рыскали по городу, «убивая женщин, мужчин больших и малых, старых и юных, священников, и монахов, и всех людей». Испанцы насиловали женщин и даже детей. Жителей пытали, чтобы узнать, где они хранят свои ценности. Одна из пыток заключалась в том, что с пяток жертвы сдирали кожу, а затем засыпали раны солью и заливали уксусом. Трупы громоздились даже в церквях – более двухсот убитых в приходской церкви и сорок в Сан-Доменико. Солдаты разграбили церковь, унеся деньги, драгоценности и церковные украшения. И Божий промысел не мешал мародерам, хотя были и другие истории: когда один солдат попытался украсть серебряный венец с мраморной статуи Мадонны в церкви Ла Чинтола, фигура младенца Христа воздела руки, а из глаз статуи потекли слезы. Солдаты мгновенно раскаялись, вернули украденные ценности и убили мародера[319]. Разграбление продолжалось три недели: узнав о произошедшем, 5 сентября 1512 года Микеланджело написал брату письмо, советуя ему с семьей покинуть Флоренцию, бросив имущество, и укрыться в безопасном месте[320]. Неудивительно, что правительство Флоренции предпочло сдаться. Новые правители тут же появились, чтобы утвердить свою власть. Макиавелли отстранили, началось расследование его действий по управлению городскими финансами. За участие в заговоре против Медичи он был арестован, брошен в тюрьму и подвергнут пытками, но влиятельные друзья добились его освобождения[321].
Пока Юлий II и кардинал Джованни Медичи занимались упрочением своей власти в Болонье и Флоренции, другие итальянские государства боролись против новоявленных и весьма честолюбивых правителей. Европейцам были хорошо знакомы странности итальянского республиканского правления. Описывая ацтекский город Тласкалан, испанский конкистадор Эрнан Кортес сравнивал систему управления с Венецией, Генуей и Пизой[322]. Итальянские республики вовсе не были демократическими в современном смысле слова: существовали строгие ограничения на то, кто мог обладать властью, хотя ограничения для элиты могли меняться и менялись в соответствии с политическими обстоятельствами – то список становился узким и даже закрытым, то значительно расширялся.
Генуя, расположенная за западном побережье Италии, была родным городом Колумба. Как и Венеция (оба города были равны по значению и влиянию), Генуя была городом мореплавателей и торговцев, хотя и не располагала таким значительным влиянием на Востоке. В конце XV века Генуя лишилась многих своих владений, уступив их османам: Фокея, Лесбос, Фамагуста, Кипр, Каффа… До 1566 года сохранился только Хиос, остров в Эгейском море близ берегов Анатолии, ныне часть Греции. Объемы торговли Генуи с Востоком составляли лишь четверть от венецианских. Венеция обеспечивала государственную защиту своим кораблям, Генуя же этого не делала. В конце XV века генуэзская экономика все более зависела от промышленности[323], хотя, как мы уже говорили, многие генуэзцы отправлялись искать счастья на испанской и португальской службе. В первые годы войн Генуя оказалась под контролем французов, которые правили городом с 1499 по 1512 год (за исключением краткого периода республиканского правления в 1507 году после восстания). Испанцы захватили Геную в 1512 году, но французы не сдались, отвоевали город обратно и удерживали его с 1515 по 1522 год, а затем испанцы окончательно разграбили город. Однако спустя несколько лет (когда срок договора с французами истек, да и военная удача от них отвернулась) фактический правитель города Андреа Дориа нашел себе нового союзника, императора Священной Римской империи Карла V (король Испании Карл I). Дориа был выдающимся адмиралом своего поколения: «несравненный и дальновидный наблюдатель моря и облаков […] всегда сильный и успешный во всех своих походах и сражениях»