Гвиччардини, к примеру, сравнивает наемных капитанов итальянских армий с французскими капитанами, служившими французскому королю, и сравнение его явно в пользу французов:
«Капитаны крайне редко находились в подданстве у своих нанимателей и зачастую руководствовались собственными целями и интересами; они соперничали и враждовали друг с другом, не имели четких условий найма, полностью распоряжались своими ротами и держали меньше солдат, чем было договорено. Не довольствуясь достойной платой, они бессовестно вымогали у своих хозяев новые подачки и редко задерживались на одном месте, переходя на службу к другим то из честолюбия и алчности, то по другим причинам, которые толкали их не только на переход, но и на измену»[396].
Многие осуждали действия наемников, сравнивая их с гражданской милицией, хранившей верность своему государству. Многие итальянские города в первой половине XVI века пытались создавать собственные милиции. Макиавелли занимался этим во Флоренции. В свое время на него напали германские наемники, и он стал самым жестоким их критиком:
«Наемные и союзнические войска бесполезны и опасны; никогда не будет ни прочной, ни долговечной та власть, которая опирается на наемное войско, ибо наемники честолюбивы, распущенны, склонны к раздорам, задиристы с друзьями и трусливы с врагом, вероломны и нечестивы; поражение их отсрочено лишь настолько, насколько отсрочен решительный приступ; в мирное же время они разорят тебя не хуже, чем в военное неприятель. Объясняется это тем, что не страсть и не какое-либо другое побуждение удерживает их в бою, а только скудное жалованье, что, конечно, недостаточно для того, чтобы им захотелось пожертвовать за тебя жизнью. Им весьма по душе служить тебе в мирное время, но стоит начаться войне, как они показывают тыл и бегут. Надо ли доказывать то, что и так ясно: чем иным вызвано крушение Италии, как не тем, что она долгие годы довольствовалась наемным оружием? Кое для кого наемники действовали с успехом и не раз красовались отвагой друг перед другом, но, когда вторгся чужеземный враг, мы увидели, чего они стоят на самом деле»[397].
Отчасти эта критика была справедливой: наемники действительно с легкостью меняли хозяев, более всего интересовались деньгами и старались избегать конфликтов. Но не все так однозначно. Разногласия с наемниками не мешали правителям прибегать к их услугам. На поле боя их ценили очень высоко, и другие войска многому у них учились[398]. Их обязанности регулировались контрактами между командирами и теми государствами, которым они служили. Детали могли быть различны, но обычно в контрактах оговаривался срок службы, возможности продления и аванс[399]. Ни один европейский правитель не имел средств на содержание большой постоянной армии, хотя некоторые войска использовались регулярно в соответствии с военными указами. Ряд таких указов был издан в XV – начале XVI века. Фердинанд и Изабелла издали такие указы в 1495, 1496 и 1503 годах, Людовик XII – в 1498-м, а Франциск I в 1515-м и дополнительный указ о создании пехотных легионов в 1534-м[400].
В действительности в то время было трудно различить, кто был наемником, а кто нет. Армии служили то одному государству, то другому. Например, испанское подразделение, которое получило расчет в Италии, могло продолжать сражаться за итальянского командира. Такое произошло в 1517 году в Урбино[401]. «Италия» не была единой страной, равно как и Священная Римская империя (которая включала в себя части Италии). Неудивительно, что «испанские» войска были более преданы новому союзу, чем родным Кастилии, Арагону, Гранаде или Леону. Нельзя называть наемниками всех, кто сражался за деньги: многие солдаты вступали в армию местных правителей в надежде на трофеи или хотя бы на улучшение своего положения.
Среди самых знаменитых наемников Итальянских войн был Томас Кромвель. В битве при Гарильяно, вскоре после смерти папы Александра VI в 1503 году, он сражался за французов. Он оказался на стороне побежденных и со временем перебрался во Флоренцию, где познакомился с банкиром Франческо Фрескобальди, на которого и стал работать. Хотя мы не знаем, встречались ли Кромвель и Макиавелли, но во Флоренции Кромвель находился примерно в то же время. Впоследствии он отправился в Нидерланды, где у итальянцев были хорошие торговые связи, и вернулся в Италию в 1514 году. Остановился он в Английском госпитале в Риме, где размещались паломники (ныне это Английский колледж, семинария). Снова в Рим Кромвель приехал в 1517–1518 годах за индульгенциями для Гильдии Богоматери в Бостоне. Он преподнес папе в подарок сладости, чем завоевал его симпатию, и довольно быстро получил необходимые бумаги. В тот период он стал свидетелем драмы «заговора кардиналов». Кромвель – довольно нетипичный наемник, сделавший поразительную карьеру, но карьере этой способствовали связи, которыми он обзавелся во время Итальянских войн[402]. В этих войнах на всех уровнях союзы заключались и распадались, вчерашние союзники становились сегодняшними противниками. Все зависело от потребностей человека и государства. Камбрейская лига просуществовала ровно столько, сколько служила интересам ее участников – так, на поле боя солдат, не получивший денег от своего капитана, мог с легкостью перейти на другую сторону.
Глава XI. Женщины и власть
Итальянские войны оказали серьезное влияние на жизнь женщин во всех слоях общества. Во многих ренессансных государствах женщины были реальными правителями, пока их сыновья и мужья сражались: Лукреция Борджиа управляла Феррарой, ее золовка Изабелла д’Эсте – Мантуей, Альфонсина Орсини – Флоренцией. Хотя формально женщины подчинялись отцам или мужьям, документы показывают, что о покорности часто не было и речи. Более того, гендерные роли не были равными по всей Италии. Мы еще столкнемся с парадоксом: в придворных обществах, которые мы привыкли считать менее «демократическими», женщины обладали гораздо большей властью, чем в республиках, где они были отстранены от политических должностей.
Ученые спорят, был ли Ренессанс у женщин. В 1970-е феминистка Джоан Келли использовала пример Ренессанса, чтобы проиллюстрировать проблемы исторических периодов в женской истории. Она указывала, что лишь немногие женщины по-настоящему участвовали в ключевых аспектах этого важнейшего художественного и культурного движения. А ведь они составляли добрую половину населения. (Впрочем, то же можно сказать о мужчинах, занимавших невысокое положение.) Такие аргументы выдвигаются и сегодня, но в последнее время ученые приводит множество примеров того, что женщины участвовали в «Ренессансе», особенно в литературе, и об этом мы поговорим дальше. Но основные ожидания от женщин прекрасно изложены в трактате флорентийского канцлера, гуманиста Леонардо Бруни. Он восхвалял Биччи де Медичи: «Совершенство женской жизни воплощено (если, конечно, я не заблуждаюсь) в хорошей семье, внешней красоте, скромности, плодовитости, детях, богатствах и, самое главное, в добродетели и добром имени»[403]. На практике же «богатства» чаще всего выливались в постоянную работу и заботы. Богатым женщинам часто приходилось не только вести большой дом, но еще и заниматься делами поместий и принимать важные решения, как мы уже видели на примере Лукреции Борджиа. Женщин, как и мужчин, можно было хвалить за одно и то же: щедрость, благоразумие, хозяйственность и даже за деловую хватку[404].
В состоятельных семьях брак был средством объединения собственности и укрепления деловых интересов. У родителей были серьезные финансовые мотивы для организации браков своих детей. У бедняков было больше свободы выбора. Браки заключались по-разному, в зависимости от социального положения и места жительства. Состоятельных девушек выдавали замуж очень юными, и мужья их были лет на десять старше. Девушкам из крестьянских семей приходилось работать довольно долго, чтобы накопить себе на приданое[405]. Любовь между людьми существовала всегда, и многие женились по любви: сегодня лишь немногие историки все еще утверждают, что романтическая любовь возникла гораздо позже. Католическая доктрина требовала, чтобы супруги занимались сексом (это относилось и к мужчинам, и к женщинам). Как это всегда бывает с людьми, отношения в любой семье гораздо сложнее любого анализа. С одной стороны, нам известны свидетельства насильных браков в Италии в эпоху Ренессанса. С другой стороны, мы знаем немало тайных браков, когда сыновья и дочери шли против воли родителей и отстаивали право на брак по собственному выбору. Теоретически (в юридическом и богословском плане) для брака требовалось согласие женщины, но на практике принуждение было нормой жизни[406]. В династических браках желания супругов вообще не учитывались. Конечно, порой супруги ладили вполне хорошо, но чаще они оставались деловыми партнерами. Мужчины могли найти романтические или сексуальные увлечения где угодно; женщины делали то же самое, только с большей осторожностью.
Лишь немногие женщины в Италии достигали самостоятельной власти, хотя порой им это вполне успешно удавалось, и они получали наследственную собственность, когда наследника мужского пола не оказывалось. Катерина Чибо, племянница пап Льва X (по материнской линии) и Иннокентия VIII (по отцовской) вышла замуж за герцога Камерино. Это крохотное государство расположено в горах Марке, в сорока милях от Адриатического побережья и в ста десяти милях от Рима. Единственным выжившим их ребенком была девочка, Джулия Варано. Герцог умер в 1527 году, и Катерине пришлось выдержать настоящий бой, чтобы защитить интересы Джулии, пока девочка не подрастет и не выйдет замуж. Еще севернее, в окрестностях Пармы и Пьяченцы, одна из ветвей семейства Паллавичино десятилетиями вела тяжбы, чтобы определить, можно ли передавать земли по женской линии