[407]. На практике это было возможно, но редко обходилось без трудностей.
Женщины, которые обладали политической властью, чаще всего получали ее благодаря отношениям с мужчинами. Они становились посредниками, представлявшими интересы мужей, сыновей или отцов, а иногда просто заменяли их и управляли аристократическими городами-государствами Италии в качестве регентов. Самыми известными из них были Лукреция Борджиа, герцогиня Феррары, и ее золовка, Изабелла д’Эсте, супруга маркиза Мантуанского Франческо Гонзага. В контексте церковном Лукреция исполняла более неоднозначную роль, действуя от имени своего отца, папы Александра VI в папском городе Сполето. Политическая же роль герцогини Феррары была вполне ожидаемой. Дочь следующего папы, Юлия II, Феличе делла Ровере Орсини, в своей публичной деятельности была более осторожной, хотя Джовио считал ее «чрезвычайно внимательной и исключительно усердной […] умело управляющей делами семьи и городов»[408]. Она не раз исполняла роль дипломатического посредника и в 1509 году помогла уладить спор семьи мужа, Орсини, и другой видной римской семьи, Савелли. Она умело манипулировала мужем, чтобы Орсини не заключили дипломатического союза с Венецией, что не отвечало интересам ее отца[409]. Папы Медичи, как до них Борджиа и делла Ровере, использовали свое положение для заключения выгодных дипломатических союзов своих женщин. Таким был брак дочери графини Медичи Ридольфи, Эмилии Ридольфи, с правителем Пьомбино в 1514 году. И другие женщины из рода Медичи также вступали в брак с весьма состоятельными и влиятельными мужчинами.
Аристократки, несомненно, играли видную роль в Итальянских войнах. В «Придворном» Кастильоне Джулиано Медичи (будущий герцог Немурский) указывает на то, что:
«…если изучить древнюю и современную историю (хотя мужчины всегда были весьма скупы на похвалы в адрес женщин), обнаружится, что женщины, равно как и мужчины, постоянно давали доказательства своей ценности; и также были женщины, которые вели войны и одерживали славные победы, весьма умело и справедливо управляли царствами и делали то же, что и мужчины»[410].
Другие участники воображаемых диалогов Кастильоне воспринимали эту идею не с таким энтузиазмом. Но на практике женщинам по плечу было все, за исключением разве что ведения боевых действий. Когда в августе 1509 года венецианцы взяли в плен Франческо Гонзага, Изабелла д’Эсте управляла Мантуей одиннадцать месяцев. Она прекрасно поладила с местными чиновниками и активно способствовала освобождению мужа. Ей удалось сохранить хрупкий баланс между предложениями императора Священной Римской империи и короля Франции. В письме к графу Лодовико делла Мирандола она писала (царственно именуя себя «мы»), что она была «вне себя и не могла мыслить трезво»; тем не менее это «не помешало предпринять необходимые шаги по обеспечению безопасности нашего государства и освобождению нашего господина»[411]. Управлять государством в таком положении было делом нелегким. Изабелла делала вид, что пользуется советами своего деверя, кардинала Сиджисмондо Гонзага. Так она могла уверить придворных и всех остальных, что ей есть на кого положиться. Кроме того, она публично демонстрировала крепкое здоровье своего наследника Федерико. Но все это заметно осложнило ее отношения с плененным Франческо[412]. Как и остальные влиятельные женщины того времени, Изабелла становилась объектом неприятных замечаний женоненавистников, среди которых был и Пьетро Аретино, который называл «чудовищную маркизу Мантуи» «аморально безобразной и еще более аморально разукрашенной сурьмой и белилами»[413]. Изабелла – это самый известный пример «женщины Ренессанса». Придворный поэт Никколо да Корреджо называл ее prima donna del mundo, «первой дамой мира». Изабелла была дочерью герцога Феррарского, а по материнской линии внучкой короля Неаполя. Ее братья и сестры заключили браки не только с Борджиа, но и с герцогом Милана. Она сама устроила весьма впечатляющие карьеры собственным детям. Дочь Изабеллы, Элеонора, вышла замуж за герцога Урбинского, Франческо Марию делла Ровере. Союз этот был политически полезен, но герцог отличался особой жестокостью. Счастливее сложилась судьба младшего сына Изабеллы, Эрколя. Он стал кардиналом и сыграл важную роль в церковной реформе. Супруг Изабеллы, как многие правители мелких итальянских государств, во время войн стал кондотьером. В его отсутствие Изабелла вполне умело управляла государством в качестве регента. Она была страстным коллекционером произведений искусства. Изабелла шесть лет пыталась уговорить Леонардо да Винчи написать ее портрет, но несговорчивый художник так и не выполнил ее просьбы, ограничившись небольшим рисунком. Не удалось ей получить и портрет кисти Рафаэля, но она владела картинами Мантеньи и Перуджино, а также собирала работы других художников, в том числе Микеланджело и Тициана. Ее малый кабинет с изысканными мозаиками в стиле тромплей, золочеными потолками и керамической напольной плиткой был чем-то абсолютно невероятным для женщин того времени. Здесь она могла и продемонстрировать свой изысканный художественный вкус (кабинет украшали картины на античные сюжеты кисти Мантеньи и Перуджино), и принимать избранных гостей[414]. Изабелла вела оживленную переписку, ее корреспонденты были разбросаны по всей Италии. В историю Мантуи она вошла как выдающийся дипломат – ей удавалось добиваться настоящих успехов благодаря доступу к ценной информации и готовности делиться ею с другими[415]. Изабелла много путешествовала. В 1515 году она находилась при папском дворе, и Лев X устроил охоту в ее честь[416]. Она всегда требовала изысканных условий проживания, что весьма раздражало ее придворных, которым приходилось очень нелегко. В 1530 году они с большим трудом нашли для нее подходящий дворец в Венеции[417]. В Риме она находилась и двенадцать лет спустя – тогда ее дворец стал убежищем для многих во время разграбления 1527 года.
Биограф назвал Катерину Риарио Сфорца, еще одну выдающуюся женщину эпохи Итальянских войн, «ведьмой Ренессанса». Внебрачная дочь герцога Миланского Галеаццо Марии Сфорца и Лукреции Ландриани, Катерина, была на десять лет старше Изабеллы. Герцог принял ее в семью и воспитывал вместе с другими детьми. Хотя дети внебрачные не считались равными детям законным, подобная ситуация была весьма распространенной – распространенной настолько, что аристократические семейства часто заключали довольно выгодные брачные союзы с помощью внебрачных детей. В эпоху Ренессанса статус бастарда был не настолько унизительным и негативным, каким стал век спустя[418]. В 1477 году четырнадцатилетняя Катерина вышла замуж за правителя Имолы, Джироламо Риарио, племянника тогдашнего папы, Сикста IV. Во время конклава 1484 года, собравшегося после смерти Сикста, беременная Катерина жила в замке Сант-Анджело в Риме, чтобы присматривать за имуществом семьи. В 1488 году Джироламо погиб от рук убийцы, нанятого соперничающим семейством, а Катерина и ее дети оказались в плену. Она сумела обмануть своих тюремщиков, убедив их позволить ей пойти на переговоры с комендантом крепости, который держал оборону по ее приказу. Но, оказавшись в замке, Катерина не стала исполнять обещание. Когда же те, кто убил ее мужа, пригрозили убить и детей, она поднялась на крепостную стену, задрала юбки и заявила, что сможет нарожать новых. Более того, она заявила (по-видимому, лживо), что уже беременна. Новый наследник делал убийство ее детей бессмысленным. Кроме того, он мог отомстить убийцам в будущем. Впрочем, история с юбками была выдумкой Макиавелли, который черпал вдохновение в античных источниках (в том числе в трудах Плутарха), а за ней скрывается сложный дипломатический план Сфорца[419].
Второй (тайный) брак Катерины с братом коменданта крепости, Джакомо Фео, закончился катастрофой. Джакомо был убит сторонниками сына Катерины, которые считали, что он узурпирует права мальчика. Катерина отомстила убийцам с размахом, достойным Чезаре Борджиа: по ее приказу был убит даже пятилетний сын одного из заговорщиков[420]. В хронике того периода рассказывается, как Катерина и герцогиня Феррары смеялись и с удовольствием слушали рассказ о мужчине, которого приговорили к сожжению на костре за анальное изнасилование женщины. Эта история показалась им настолько занимательной, что мужчина был прощен и освобожден[421]. Правда это или нет, но, похоже, современники считали женщин-правительниц в отношении других женщин не менее жестокими, чем мужчины.
В начале Итальянских войн Катерина пыталась сохранять нейтралитет – ведь ее владение Форли располагалось на главной дороге между Неаполем и Миланом. Впрочем, порой у нее не оставалось выбора, кроме как заключить союз с одной или другой стороной, чтобы защитить свое государство и переиграть венецианцев[422]. В тот период женщины Европы играли важную роль. Они умело организовывали логистику, разрабатывали стратегию, планировали обеспечение армий и городов. Впрочем, основная слава все равно доставалась военачальникам-мужчинам. В 1497 году Катерина вступила в третий брак. На сей раз ее мужем стал Джованни Медичи, представитель младшей ветви знаменитого семейства. Брак продлился не дольше года – супруг ее заболел и умер, но ребенок родиться все же успел. Сын Катерины и Джованни получил имя Лодовико. Ему было суждено стать видным военачальником в Итальянских войнах. Уже после смерти он получил прозвище Джованни делле Банде Нере (Джованни с черными полосами на гербе).