. Мы не знаем, был ли аль-Хасан/Лев искренним христианином или лишь имитировал преданность новой религии, как это было со многими новообращенными. Но вряд ли обращение было свободным выбором этого человека. Согласно доктрине такия[474], мусульмане, которых принуждают к принятию иной веры, могут уступить и исповедовать новую религию публично, благоразумно скрывая свою истинную веру[475]. Но его труды настолько двусмысленны, что мы никак не можем сделать однозначных выводов[476]. Лев Африканский переводил арабские манускрипты для своих покровителей, среди которых был дипломат Альберто Пио да Карпи. Христианские мыслители всегда считали полезным знать своего врага. Лев сотрудничал с Якобом Мантино (еврейский ученый, который помогал Генриху VIII получить развод) и редактировал перевод Корана на латынь[477]. В 1526 году он закончил работу над главным трудом своей жизни – книгой «Об описании Африки и о примечательных вещах, которые там имеются», и она сделала его знаменитым, хотя увидела свет лишь в 1550 году[478]. Европейские читатели смогли познакомиться с настоящей Африкой, и это значительно расширило их знания, почерпнутые из античных трудов Страбона или Плиния Старшего. Африка, писал Лев, – это «одна из трех главных частей мира, известного нашим предкам». Но предки недостаточно тщательно исследовали эту часть мира из-за «огромных пустынь, полных опасных песков» и «долгих и опасных плаваний вдоль африканских побережий»[479]. Он описывал леса, горы, пустыни, огромные озера и могучие реки, которые «своими ежегодными разливами замечательно удобряют и обогащают землю»[480]. Жителей Африки Лев разделил на пять народов: одни были идолопоклонниками, другие же были более знакомы читателю – мусульмане, христиане и евреи. Лев Африканский подробно описывал питание, торговлю, обычаи африканских народов, рассказывал о португальских купцах, которые создали свои торговые поселения на западном побережье. В примечаниях к первому английскому изданию записок Льва Африканского государственный секретарь Елизаветы I и Якова I, главный пропагандист колонизации Ричард Хаклюйт, называл эту книгу «лучшей, самой подробной и методичной [историей] из написанных или хотя бы из тех, что проливают свет на страны, народы и дела Африки»[481].
Короче говоря, на протяжении жизни одного поколения после первого путешествия Колумба европейцы значительно расширили свои знания о землях, лежащих не только на западе, но еще и на востоке и на юге. Но венецианские связи с Османской империей вызывали подозрения, особенно в свете того, как правители христианской Европы стремились продемонстрировать свою приверженность к истинной вере.
Глава XIII. Бой за церковь
Хотя папа Лев X и похвалялся своим новообращенным мусульманином, на других фронтах у него было немало проблем. И главная проистекала из университетского города Виттенберг на юге Германии. Катализатором событий 1517 года стало нечто такое, что для католической Церкви было нормой жизни. Альбрехту Бранденбургскому понадобились значительные средства для получения титула архиепископа Майнцского, который позволил ему стать курфюрстом Священной Римской империи. За этот титул нужно было заплатить сумму, равную годовому доходу от бенефиции – такой взнос папе платили все новые «назначенцы». Альбрехт был младшим сыном аристократической семьи. У него и без того хватало богатых бенефиций – папа давно отменил правила, которые не должны были бы этого допустить. В качестве архиепископа Альбрехт распространял на своих территориях папскую буллу, гарантирующую отпущение грехов всем, кто пожертвует деньги на реконструкцию собора святого Петра. Но у прихожан возникли подозрения: им показалось, что архиепископ собирает деньги для себя.
Кроме того, Альбрехт дал право продавать индульгенции проповеднику по имени Иоганн Тетцель, а тот так рьяно принялся убеждать население южной Германии жертвовать деньги, что это вызвало гнев Мартина Лютера. В октябре 1517 года Лютер совершил поступок, который стал первым шагом к кризису папства: он напечатал свои «Девяносто пять тезисов, или Диспут доктора Мартина Лютера, касающийся покаяния и индульгенций». Позже Гвиччардини писал, что, хотя Лютер быстро стал «слишком неумеренным в своем противостоянии с папами», мотив его был справедлив: Лев Х, «легкомысленный по натуре», слишком уж злоупотреблял правом продажи индульгенций (он даровал его даже своей сестре Маддалене), «и всей Германии стало известно», что деньги «идут на удовлетворение женской алчности», а не направляются в папскую казну[482].
Идеи Лютера были не новы. Они могли бы вообще остаться незамеченными, если бы не особые обстоятельства. Лютер умело использовал новую технологию книгопечатания для пропаганды своих идей. А лидеры Церкви в тот период совершили немало политических ошибок.
За первых три десятилетия с 1517 года труд Лютера был напечатан тиражом 3,1 миллиона экземпляров. Поначалу папский двор считал Лютера всего лишь очередным еретиком. К еретикам уже все привыкли: за двадцать лет до этого они успешно справились с Джироламо Савонаролой, и реакция папы Льва X на Лютера была довольно сдержанной. Богословы изучили труды Лютера на бумаге, потом лично. Учитывая важность индульгенций для финансов Церкви, Лев не мог позволить такого вольнодумства. Лютер оказался под следствием, причем ставки постоянно повышались. Сначала его допрашивали члены его собственного ордена, августинцы-отшельники. Это произошло в апреле 1518-го, и выводы были сделаны в пользу Лютера[483]. Через шесть месяцев он отправился на юго-восток, в Аугсбург, где собирались члены имперского рейхстага (высшего представительного собрания Священной Римской империи). Здесь Лютер предстал перед кардиналом Каэтаном (Томмазо де Вио). Папский легат прибыл из Неаполитанского королевства, чтобы обеспечить мир между христианами после победы османов над мамлюками. Каэтан допрашивал Лютера в течение трех дней. Сам он принадлежал к ордену доминиканцев, как и Тетцель, которого Лютер так жестоко критиковал за продажу индульгенций. Настроен кардинал был враждебно, кроме того, он был ярым сторонником примата папства. Кардинал потребовал, чтобы Лютер предстал перед судом в Риме по обвинению в ереси, но не арестовал его сразу. Благодаря этому Лютеру удалось покинуть Аугсбург – в этом ему помог Фридрих Мудрый, курфюрст Саксонии[484]. Отношение Фридриха к Лютеру остается загадкой (он был преданным католиком), но он был имперским курфюрстом, то есть мог участвовать в выборах нового императора после смерти Максимилиана, а чувствовал себя Максимилиан очень плохо. Выборы императора были не за горами, поэтому потенциальные преемники и их сторонники стремились обеспечить себе его голос и не спешили оспаривать его странные решения. В начале 1519 года были предприняты дипломатические усилия по разрешению ситуации с Лютером, но безуспешно. К этому времени труд Лютера уже перевели на итальянский язык[485].
В июле 1519 года начались новые слушания. Но теперь политическая ситуация изменилась сразу на двух фронтах. Во-первых, Лев столкнулся с серьезным семейным кризисом. Несмотря на усилия папы подавить своих противников в Риме, планы его нарушили обстоятельства непреодолимой силы. Последний наследник главной ветви Медичи, Лоренцо, герцог Урбинский, весной 1519 года умер, оставив после себя лишь двух незаконнорожденных сыновей (обоим не исполнилось еще и десяти лет) и маленькую дочку (Катерину, будущую королеву Франции). Проблемы с удержанием власти во Флоренции оказались очень серьезными. Достаточно лишь вспомнить, сколько проблем из-за малолетних наследников было у Сфорца в Милане в конце XV века, а у Медичи единственные наследники мужского пола были к тому же еще и незаконнорожденными. Младшего из двух бастардов, Алессандро, до этого момента даже не признавали публично: его мать (скорее всего, служанку) вообще называли «рабыней», «мавританкой» и «полунегритянкой». Алессандро явно не подходил для активной политической деятельности[486]. А тем временем папа вновь переключился на дела семейные, позабросив разработку стратегии реформирования Церкви, которая помогла бы избежать будущих конфликтов. К этому времени императором Священной Римской империи уже стал Карл V, и голос курфюрста Фридриха перестал кого-либо интересовать[487]. Его защита более не гарантировала Лютеру безопасности.
Поэтому положение Лютера в июле 1519 года, когда в Ингольштадте он предстал перед профессором богословия Иоганном Эком, было довольно сложным. Эк был опытным полемистом. Он провоцировал Лютера на открытое противостояние с папой и пытался доказать, что тот разделяет учение чешского богослова Яна Гуса, которого Церковь уже признала еретиком[488]. (Гуса сожгли на костре в 1415 году: его взгляды предвосхитили многие идеи лютеранства.) Но Лютер не отступил и проявил поразительную твердость взглядов. Если его называют гуситом, то так же следует назвать святых Павла и Августина. Более того, почти через два года после первой критики индульгенций идеи Лютера стали всеобщим достоянием – и в этом ему на помощь пришла технология книгопечатания.
В августе 1520 года Лютер написал на немецком языке труд «К христианскому дворянству немецкой нации об улучшении христианского состояния». Сначала было напечатано четыре тысячи экземпляров, и тут же начались допечатки. Теперь вся история вышла на всеобщее обозрение. Богословский факультет в Кельне объявил тезисы Лютера еретическими в конце августа 1510 года. Спустя три месяца к тому же выводу пришли в Лувене, хотя вердикт не был оглашен до февраля 1520 года. Лютера на эти слушания не вызывали. Не был он и на суде в Риме, который состоялся в мае 1520 года. Кардиналы вынесли свой вердикт на собрании 1 июня, и через две недели вышла папская булла, в которой Лютеру грозили отлучением от Церкви. Булла вышла 24 июля и была размещена в соборе Святого Петра и в Канцелярии