Это были самые традиционные места размещения папских указов, но они символизировали полную усталость реформаторов Рима: главным для них было строительство величественного собора, для чего и открылась продажа индульгенций, и дворца папского вице-канцлера. Построенную в новом, модном стиле классицизма Канцелярию в это время занимал кузен папы, кардинал Джулио Медичи (именно он и составлял тексты булл). Булла об отлучении была оглашена в Германии лишь в сентябре, но Лютер не отступил. В следующем месяце он выпустил трактат на латыни «О вавилонском пленении Церкви», который тут же был переведен на немецкий. В следующем месяце появился трактат «О свободе христианина» – и открытое письмо папе.
Начав с ожесточенных нападок на индульгенции, Лютер перешел к разработке собственного, пересмотренного богословия, постепенно приближаясь к тому, что в будущем станет тремя основами протестантизма: sola fide – прощение можно получить только верой («добрые дела» на земле для спасения души не требуются); sola scriptura – лишь Библия является источником христианского знания; solus Christus – каждый христианин, будучи избранным и крещеным, получает право совершать богослужение без посредников (Церкви и духовенства). Опираясь на Священное Писание, Лютер отверг все, кроме трех основных таинств Церкви, сохранив лишь причастие, крещение и покаяние. Он призвал отказаться от посвящения в священнослужители, миропомазания и елеосвящения. Брак приобрел более неопределенный статус – не таинство, но тем не менее переход под защиту Господа[490].
Теперь вопрос заключался в том, как к этому отнесется новый император Карл V. В Итальянских войнах наступил перерыв, и он освободился от проблем в Италии. 23 октября 1520 года он был коронован как германский король. Коронация прошла в соборе Аахена (этот курортный город находится на границе с Францией). Карл еще не был коронован как император (это должен был сделать папа). Лев предпочел даровать ему титул «избранного императора» – так он надеялся заручиться поддержкой Карла в сложной ситуации, в какую попало и папство, и сами Медичи. Хотя сегодня титулы кажутся нам тривиальными, но для папства они были важным орудием влияния на светских правителей: король Франции носил титул «христианнейшего короля», дарованный ему папой; английский король вскоре стал «защитником веры». Кроме титула, Лев отправил на коронацию двух послов. В Вормсе собрался имперский рейхстаг, где присутствовали и папские послы. Впрочем, они неважно справились со своей работой, поскольку не донесли до папы масштабов угрозы, какую представлял Лютер[491]. То ли Лев расслабился, то ли отвлекся, но в тот момент его более всего занимала не менее сложная дипломатическая миссия во Флоренции. После смерти герцога Лоренцо его кузен, кардинал Джулио Медичи, всячески пытался удержать власть своего семейства. Не следует забывать, что Лев – это тот самый папа, который тридцать лет назад получил от отца совет не пренебрегать семейными интересами, занимаясь делами Церкви. Нельзя забывать и о том, что Рим уже сталкивался с серьезными угрозами и ранее: средневековым папам приходилось отчаянно бороться за власть со средневековыми монархами – а во время Авиньонского раскола в Церкви было одновременно три папы. Так что не было никаких оснований полагать, что этот кризис Церковь не переживет.
Вормский рейхстаг открылся 27 января 1521 года. К этому времени Лев уже официально объявил Лютера еретиком[492]. Конечно, благочестивый Карл V вряд ли проявил бы симпатию к Лютеру[493], следовало учитывать различные политические моменты. Правители Германии избрали Карла императором, но это не означало, что он мог диктовать им свою волю. Он был обязан следовать имперской конституции. Ему нужно было учитывать общественную враждебность к Риму, которой активно пользовался Лютер. А далее началась борьба за власть и юридический приоритет, которая продолжалась в Церкви много веков. Защитник Лютера, Фридрих Мудрый, решил разыграть конституционную карту. Он настаивал на том, что имперский закон выше закона римского. Лютер получил право безопасного прохода в Вормс.
Сам Лютер не проявлял ни малейшего уважения к папской власти. В декабре 1510 года он сжег не только папскую буллу, но и книги по каноническому закону[494]. С другой стороны, когда дело дошло до имперских слушаний, он всячески подчеркивал, что не желал социальных беспорядков. Этим он отличался от Савонаролы, который религиозные взгляды сочетал с требованием политических реформ. Лютер же питал глубокое уважение к имперскому устройству[495]. Все это раздражало реформаторов, которые работали в рамках католической Церкви. Эразм твердил, что у него нет ничего общего с Лютером, что он почти не читал трудов Лютера, а из прочитанного взял только ценное, отвергнув остальное. «Я не его вдохновитель, – писал Эразм, – не покровитель, не адвокат и не судья». Но в то же время Эразм яростно критиковал тех, кто чрезмерно жестко отвергал идеи Лютера, – подобный подход, по словам Эразма, лишь подталкивает людей купить и прочесть книги Лютера[496]. А Лютеру вполне хватало защиты герцога Фридриха – его так и не арестовали, а количество последователей в Германии и за ее пределами росло. Папа Лев Х, никогда не отличавшийся крепким здоровьем, умер 1 декабря 1521 года в возрасте сорока пяти лет.
После смерти Льва кардиналы разошлись во мнениях по поводу преемника. Вероятным кандидатом был кузен умершего папы, кардинал Джулио Медичи, но менять одного Медичи на другого как-то не хотелось. Как часто бывало в таких ситуациях, когда испанская и французская партии заходили в тупик, кардиналы сошлись на компромиссе. Подгоняемые Джулио Медичи (у него были собственные заботы – Флоренция планировала в январе 1522 года напасть на Сиену, поэтому он не был настроен на продолжительные дискуссии), кардиналы выбрали кандидата, который даже не присутствовал на конклаве. Это был Адриан Флорисзон Буйенс (1459–1523), известный богослов, бывший профессор университета Левена. В 1509 году он стал наставником будущего императора Карла V[497]. Буйенсу нравилась роль политического советника и дипломата. По предложению Карла, в 1517 году он стал кардиналом и Великим инквизитором Кастилии и Леона. В первый год кризиса Лютера он играл видную роль в делах испанской Церкви. Он активно работал над реформой Церкви в Америке (первая епархия Санто-Доминго была создана в 1511 году), а также пытался решить постоянные проблемы обращенных евреев и мусульман, поскольку искренность их была сомнительна. Буйенс подавлял попытки запретить анонимные доносы арагонской инквизиции и вернул на свои посты особо ретивых инквизиторов, уволенных его предшественником. Короче говоря, он не был наивным простаком ни в вопросах политики, ни в религиозных проблемах (во время крупного бунта он исполнял обязанности правителя Кастилии). Как и Медичи, он не гнушался тем, чтобы запустить руку в казну (фламандским придворным он платил из казны инквизиции).
Из-за длительной подготовки переезда из Нидерландов, Буйенс не смог приехать в Рим до августа 1522 года. Как раз в то время султан Сулейман захватил Родос. Один раздраженный римлянин даже повесил на Ватикан табличку «сдается»[498], а другой городской интеллектуал заметил, что новый папа прибыл «вместе с чумой»[499]. А тем временем кардиналу Джулио Медичи пришлось на себе ощутить, каково это – не быть родственником папы. Герцогство Урбинское он уступил прежним владельцам, родственникам папы Юлия II, делла Ровере, заручившимся поддержкой герцога Феррары. Медичи решил заключить сделку, чтобы не рисковать: поддержка бывшего главнокомандующего папской армией Франческо Марии делла Ровере (и опасного противника – достаточно вспомнить убийство кардинала Алидози) очень пригодилась бы ему в борьбе со своими соперниками во Флоренции[500].
Папа Адриан VI (такое имя принял Буйенс) прославился своим благочестием и аскетизмом. Атмосфера папского двора была для него мучительной (кардиналы его тоже недолюбливали, хотя реформатор Джан Маттео Джиберти, о котором мы будем говорить позже, с большой похвалой отзывался о его добродетелях)[501]. Мало кто смог бы соответствовать роскошному стилю Льва Х, который стремился к великолепию и блеску, достойному самых великих светских правителей. Прибыв в Рим, новый папа созвал первую консисторию, чтобы объявить открытую войну коррупции при папском дворе. Он потребовал положить конец роскоши, распущенности и излишествам. Хотя Адриан не поддерживал ни один из богословских тезисов Лютера, он сразу занялся реформами папской курии, уделяя особое внимание жалобам на симонию (торговлю церковными должностями) и непотизм. Конечно, такие реформы предлагались и ранее, но события в Германии сделали их особо актуальными. Адриан не боялся публично критиковать своих предшественников. В январе 1523 года он отправил в имперский рейхстаг заявление, в котором упрекал Лютера в «преследовании» Церки за «грехи священников и прелатов» и признавал «злоупотребления в духовных вопросах» и «нарушение заповедей» в Риме[502]. Некоторые сторонники реформ среди итальянских гуманистов весьма одобрительно отнеслись к действиям Адриана. Один из них, Захария Феррери, советовал папе «очистить Рим», чтобы очистить весь мир. Рим был символом всего христианского мира: даже план рассадки в папской капелле соответствовал плану из Откровения от Иоанна: «вокруг престола двадцать четыре престола, а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца»