[720]. Джовио восхищался ее «упорством, отвагой, воодушевлением и проницательностью мужественного и неустрашимого духа», проявившимися после пленения Франциска[721]. Впрочем, у других было иное мнение: посланник герцога Бурбона старался убедить вдовствующую королеву Элеонору Португальскую не вступать в брак с Франциском не только из-за его болезни, но и потому, что будущая свекровь была «властной женщиной»[722],[723].
После предварительных переговоров между представителями обеих сторон и внесения исправлений, предложенный Луизой договор в конце 1528 году был представлен Карлу. У императора оставались определенные сомнения, но к середине мая 1529 года он предоставил Маргарите полную свободу действий. Встреча царственных дам состоялась в июле того же года. Хотя Франция и Священная Римская империя уже обговорили все детали, но следовало учесть интересы итальянских государств и Англии. Из-за этого процесс затянулся почти на месяц. Но 5 августа в городском соборе состоялась пышная церемония, дамы произнесли свои клятвы, и Камбрейский договор закрепил «твердый и вечный мир между императором и королем». После этого начались представления, садовые празднества и фейерверки. И все же Франциск проиграл: помимо других уступок, он должен был выплатить Карлу значительный выкуп, вывести армию из Италии, распустить наемников и отдать императору Милан и пьемонтский город Асти, а также оставшиеся французские владения в Неаполе[724]. Теперь Карл мог переходить к осуществлению планов коронации.
С точки зрения Карла, временный мир в Италии был весьма полезен. В 1529 году император Сулейман осуществил самое ощутимое вторжение на территорию Священной Римской империи. Вдохновленный успехом в Мохаче тремя годами раньше (и при поддержке Венеции), Сулейман начал кампанию в поддержку Яноша Запольяи в Венгрии. В мае того же года он активизировал действия с целью захвата Вены. Османская армия численностью более ста тысяч воинов двинулась с Балкан. Но необычно сильные дожди замедлили продвижение турок и вынудили бросить ценные пушки. Кроме того, в армии начались болезни. И все же 8 сентября османам удалось захватить Буду, удерживаемую германскими войсками короля Фердинанда, откуда они двинулись на Вену. В том же месяце началась осада Вены. Успехом этот план не увенчался. Османам пришлось изо всех сил бороться (в самом прямом смысле слова) за то, чтобы держать порох сухим. Город хорошо подготовился к осаде: в Вене имелись значительные запасы продовольствия и боеприпасов. Городские стены были хорошо укреплены. Под ураганным огнем из города армии Сулеймана три недели пытались штурмовать Вену, но безуспешно. В конце концов османы потерпели поражение и отступили. Отступление оказалось мучительным: дожди сменились снегом, и османы умирали тысячами[725]. Но каким бы облегчением для империи ни было отступление турок, тот факт, что они сумели достичь Вены, показывал, что Сулейман – опасный противник и с ним надо считаться.
Глава XIX. Придворные и искусство власти в Италии и за ее пределами
Передышка в Итальянских войнах после разграбления Рима дала возможность секретарю и дипломату Бальдассаре Кастильоне напечатать своего «Придворного». Кастильоне не был заинтересован в публикации, но экземпляр его рукописи попал к Виттории Колонне, которая, по словам Кастильоне, «вопреки своему обещанию, позволила переписать значительную его часть»[726]. Текст распространился в Неаполе. Чтобы его книга не была издана пиратским образом, в 1528 году Кастильоне решил напечатать ее сам. «Придворный», с его историями искусного лицемерия и обсуждениями правильного поведения при дворе, сразу же стал настоящим европейским бестселлером. К концу века книга выдержала сотню изданий. В 1534 году ее перевели на испанский, через три года на французский, а в 60-е годы на латынь, английский и немецкий. Известно, что экземпляр этой книги имелся у Томаса Кромвеля в Англии, потому что в 1530 году клирик и дипломат Эдмунд Боннер интересовался, нельзя ли ему ее позаимствовать. Герои Кастильоне очень тонко подмечали манеры французских и испанских придворных. (Французы «признают лишь благородство оружия и ни о чем больше не думают», а испанцы склонны к высокомерию[727].)Это был международный текст, написанный в международном контексте Итальянских войн. Сам автор периодически вносил исправления в текст в соответствии с меняющейся дипломатической и политической обстановкой[728].
«Придворный» – это настоящий путеводитель жизни при дворе, рассказ о роли аристократов (преимущественно, но не исключительно мужчин) в помощи своему государю. Одно издание было посвящено «благородным дамам», из чего можно сделать вывод, что книга предназначалась не только для мужчин[729]. Придворным рекомендовалось производить впечатление беззаботности (наиболее близкое толкование итальянского слова sprezzatura) и скрывать свой ум и усилия за маской легкости и спокойствия. Текст, написанный в 1507 году, состоит из ряда диалогов, которые в течение четырех вечеров велись в герцогском дворце в Урбино после первой кампании папы Юлия II против Болоньи. В книге есть реальные персонажи, в том числе Пьетро Бембо (корреспондент Лукреции Борджиа и будущий кардинал), Бернардо Довици (еще один кардинал), герцогиня Урбинская Елизавета Гонзага (сестра Франческо Гонзага и золовка Изабеллы д’Эсте) и ее компаньонка Эмилия Пиа, не говоря уже о Джулиано Медичи, герцоге Немурском, смерть которого в 1516 году породила столько проблем для его семьи. Персонажи обсуждали, как стать идеальным придворным с помощью речи, литературы, красоты, что носить и как любить. Они обсуждали вопросы тирании, благоразумия и устройства вселенной. Неудивительно, что литераторы и историки толкуют эту книгу по-разному: кто-то сосредоточивается на политике, кто-то на литературных наблюдениях, кто-то на спорах о благородстве, а кого-то привлекают рассуждения о роли женщин в обществе.
Форма диалога, весьма популярная в то время, не дает возможности понять позицию самого Кастильоне по обсуждаемым в тексте вопросам. Текст сознательно сделан двусмысленным, но автор книги отлично представлял себе типичные взгляды своего времени. Кастильоне родился в придворном мире. Мать его была дальней родственницей мантуанского семейства Гонзага, и Бальдассаре не раз исполнял дипломатические миссии для этого семейства. В двадцать лет он переехал в Урбино, где писал пьесы, стихи и письма. Недолгое время он принимал участие в походе папы Юлия II против Венеции. В 1515 году его портрет написал Рафаэль – портрет идеального придворного, одетого изысканно, но сдержанно; казалось бы, открытого зрителю, но в то же время очень замкнутого – обо всем этом Кастильоне писал в своей книге[730]. Урбино был тем самым прекрасным городом, за который так ожесточенно сражались итальянские правители. К моменту издания «Придворного» Урбино вернули себе делла Ровере. Некоторые историки считают, что «Придворный» – это собрание полезных советов для дипломатов. Кастильоне ездил в Англию по поручению герцога Гвидобальдо да Монтефельтро, чтобы получить орден Подвязки. Этой высшей рыцарской награды удостоил герцога король Генрих VII. Как мы уже знаем, Гвидобальдо был не первым в семье, удостоенным такой чести. Подвязка и девиз ордена нашли отражение в архитектуре герцогского дворца в Урбино. Такие ранние связи с Англией могли сыграть определенную роль в популярности «Придворного» при дворе внучки Генриха, королевы Елизаветы I[731].
Обычно «Придворного» считают последним вздохом умирающего культурного мира – элегантного мира Ренессанса, где все сидели по своим замкам и обсуждали нравы и обычаи общества. Эта книга пропитана духом ностальгии, тоски по утраченному золотому веку, и в этом книга Кастильоне – противоположность макиавеллиеву «Государю» с его «современной» прагматичностью. Но в последнее время историки стали воспринимать аристократические дворы правителей более серьезно, как реальные органы власти. Да, они представляли собой гнездо ядовитых гадюк, но их ритуалы и церемонии не были бессмысленными и легкомысленными. Учитывая растущую роль иностранных королей и императоров в Италии, умение ориентироваться в придворной политике было не теоретическим, а практически полезным навыком – а в некоторых обстоятельствах и единственным способом оказать какое-то влияние на политическую ситуацию. Итальянцы эпохи Ренессанса очень серьезно относились к общественной службе (гуманисты долго спорили о значимости активной политической жизни, в противоположность жизни созерцательной). Следовательно, став хорошим придворным, можно было лучше влиять на своего правителя[732]. Конечно, мыслители-республикацы предпочитали не давать советов тиранам, но после тридцати с лишним лет войны такой подход трудно было считать разумным.
Элегантность двора Кастильоне (и беззаботности придворных) скрывает грязные политические интриги реального Урбино. Сам Кастильоне был секретарем герцога Франческо Мария делла Ровере, жестоко убившего кардинала Алидози во время конфликта в Болонье в 1511 году. Герцог убил также любовника своей сестры Марии и ее слугу, который помогал влюбленным встречаться. Одну из придворных дам собственной жены он приговорил к смерти за то, что та передавала записки его сына Гвидобальдо юной девушке. История эта стала широко известна и привлекла внимание королевы Маргариты Наваррской