[808], и распространение подобного оружия требовало определенных законов относительно владения им. Как и печатный пресс, относительно небольшое огнестрельное оружие пришло в Италию из Германии. Это оружие было изобретено «в наше время», писал Пий II, одновременно отмечая, что никакие доспехи не могут ему противостоять[809]. Несмотря на все сложности, возникающие во время дождя, огнестрельное оружие сыграло важную роль не только при Павии, но и раньше, при Чериньоле и Бикокке. В отличие от тяжелой артиллерии, которую в то время разные государства производили на собственных кузницах, легкое огнестрельное оружие в больших количествах изготавливалось частными компаниями. В Италии производство сосредоточилось в Гардоне Валь Тромпиа, близ Брешии, в районе итальянских озер. Компания «Беретта» располагается там и по сей день. Выбор места был самым непосредственным образом связан с внешними факторами. Здесь компании имели легкий доступ к железу, воде и дереву. Производство оружия развивалось и в других европейских центрах: в Туре, Малине, Льеже, Малаге и Милане. Но Брешиа выделялась на общем фоне. Этот город большую часть своей истории находился под властью Венеции и в первую очередь поставлял оружие своим правителям. В 1542 году Брешиа получила разрешение продать 7800 мушкетов «на сторону»[810].
Первые архивные упоминания о Беретте относятся к еще более раннему времени. В 1526 году Бартоломео Беретта продал 185 оружейных стволов Венеции за 296 дукатов[811]. То есть каждый ствол стоил примерно столько, сколько за месяц получал неквалифицированный работник. Стволы, поставляемые Береттой, предназначались для аркебуз. (Как уже говорилось ранее, аркебузиры должны были сами обеспечивать себя оружием, но при этом они получали более высокое вознаграждение.) Конечно, один лишь ствол – это еще не оружие: требовался замок (для воспламенения пороха) и деревянный приклад. Так появилась фраза: «замок, приклад и ствол». Во время войны аркебузы чаще всего имели фитильный замок. В этом механизме использовался длинный, медленно горящий фитиль, который соприкасался с порохом. Чтобы оружие стреляло, фитиль должен постоянно тлеть. При этом аркебузир всегда носил при себе пороховницу – так что жизнь его была довольно опасной. На рубеже XV–XVI веков появился альтернативный механизм – колесцовый замок, работающий по принципу завода часов (часовщики давно уже использовали этот механизм). Пружину заводили ключом, а после нажатия на спусковой крючок пружина приводила в действие колесико и опускала на неаго курок с кремнем. Искра воспламеняла порох. Нужда в фитиле отпала. Историки долго спорили, был ли этот механизм изобретен Леонардо да Винчи (чертеж колесцового замка есть в «Атлантическом кодексе»), или его создателями были германские механики, а Леонардо лишь зарисовал пример того, что видел в действии. Мы вряд ли найдем ответ на этот вопрос, но вполне возможно, что работавший с Леонардо в 1490-е годы мастер Джулио Тедеско (то есть Юлий Германский) привез этот механизм в южную Германию и еще более его усовершенствовал. Мы точно знаем, что в начале XVI века в Германии уже было налажено производство колесцовых замков. Археологические эксперименты, проведенные в 1980-х годах, показали, что Леонардо мог разработать ключевые моменты производства таких замков и передать эти навыки Джулио, который работал с ним с 1493 по 1499 год[812].
Колесцовые замки были довольно ненадежны и так и не получили столь же широкого распространения на полях сражений, как фитильные. Чаще всего ими пользовались индивидуально, поскольку они становились все меньше и меньше. Появилось оружие, которое сегодня мы назвали бы пистолетом. Его можно было зарядить заранее, а потом спрятать под одеждой и в случае необходимости выхватить и выстрелить совершенно неожиданно. Короче говоря, это было идеальное оружие для преступлений – так, в 1569 году недовольный чем-то монах стрелял в кардинала Карло Борромео. Кардинала чудесным образом защитило расшитое одеяние, он выжил и видел, как казнили покушавшихся на него заговорщиков[813]. Но для тех, кого не защищала аура святости, это оружие было крайне опасным. Тем не менее оно многих интересовало. Одним из первых пистолет с колесцовым механизмом в 1507 году купил кардинал Ипполито д’Эсте, младший брат «герцога-пушкаря» Феррарского, Альфонсо. Осознавая опасность нового оружия, Феррара в 1522 году запретила использование колесцового механизма. Габсбурги сделали это еще раньше – в 1517 году они приняли закон о контроле над оружием[814]. Другие же правители, и в том числе Генрих VIII, осознавали мощный потенциал нового механизма. В 1537 году один из приближенных Генриха, сэр Питер Мьютес, был послан в Италию, чтобы убить одного из главных католических противников английского короля, кардинала Реджинальда Поула. Миссия эта провалилась, но выбранным оружием был именно пистолет[815].
Хотя огнестрельное оружие помогало побеждать на полях сражений (Карл V отдавал должное «фитилям своих испанских аркебузиров»), европейцы относились к нему двойственно[816]. Причем такое отношение существовало не только к легкому оружию, но и к пушкам XIV века. Как мы уже знаем, Франческо Гвиччардини считал артиллерию оружием дьявольским, а не человеческим[817]. В жизнеописании маркиза пескары Джовио оплакивал потерю кавалерийской добродетели, а новый стиль сражений называл «прекрасным и жестоким». В биографии кондотьера Паоло Вителли, находившегося на службе Флоренции, Джовио писал, что Вителли выкалывал глаза взятым в плен аркебузирам и отрубал им руки «за бесчестное убийство благородных рыцарей с отдаления»[818]. Поэт Ариосто был одним из множества итальянских писателей, которые утверждали, что порох – это германское изобретение, и читатели, знакомые с античной литературой, сразу же понимали, насколько оно «варварское». Кто-то говорил, что порох был изобретен алхимиком, протестанты позже с удовольствием подчеркивали, что этот алхимик был католическим монахом, неким Бертольдом Шварцем. Образ безумного германского монаха-алхимика, случайно получившего дьявольский черный порошок, стал популярным элементом народной культуры. Английский драматург Бен Джонсон оказался единственным писателем, осмелившимся вывести на сцену монаха, «который из задницы дьявола добыл оружейное зелье». Впрочем, винить следовало не германцев. Согласно другой теории, виноваты во всем были китайцы. Сегодня все убеждены, что порох был изобретен в Китае задолго до того, как появился в Европе. Кто-то связывает это дьявольское изобретение с мавританскими правителями южной Испании. Конечно, для европейцев-христиан и китайцы, и мавры были неверными. Если все были убеждены, что огнестрельное оружие – дело рук дьявола, то кого же обвинять в его изобретении, как не неверных?[819]
Дьявол создал огнестрельное оружие или нет, но христианские правители с удовольствием заполучили новую технологию. В 1546 году Никколо Тарталья из Брешии напечатал сборник советов по использованию такого оружия и боеприпасов[820]. К этому времени правители Италии уже закупали оружие для войны в весьма серьезных количествах. В том же году сын папы Павла III и командующий папской армией, Пьер Луиджи Фарнезе, заключил контракт на покупку четырех тысяч аркебуз[821]. В 1550 году одна лишь милиция флорентийского региона (за исключением Пистойи и Флоренции, а также солдат, принимавших участие в боевых действиях) насчитывала 6463 аркебузира[822]. 16 декабря 1551 года Козимо Медичи отправил своему секретарю Пьеру Франческо Риччо письмо, в котором выражал удовлетворение соглашением с Баттистой ди Кино из Брешии. Кино обязался ежегодно поставлять Флоренции 900 аркебуз и 100 мушкетов[823]. Короче говоря, на поздних этапах Итальянских войн огнестрельное оружие уже производилось в больших количествах, находилось в руках не только солдат, но и милиции, и порождало серьезные социальные проблемы. Масштабы распространения такого оружия можно понять по документам дома Медичи. В 1492 году в описи имущества Лоренцо Великолепного числились пять стальных аркебуз, а в описи имущества герцога Козимо Медичи 1538–1539 годов мы находим уже 91 огнестрельное оружие – то есть в восемнадцать раз больше, чем сорок лет назад[824]. Бенвенуто Челлини написал воспоминания в 1558–1563 годах. Описанные им события происходили намного раньше. В воспоминаниях огнестрельное оружие упоминается множество раз. Челлини вспоминал, как в 1530-е годы охотился с огнестрельным оружием, описывал, как такое оружие использовалось в Риме уже в 20-е годы, когда его брат Чеккино (солдат на службе Медичи) с приятелями ввязались в драку с городской стражей. Чеккино был ранен в ногу и позже умер от полученных ран[825]. Несмотря на доступность огнестрельного оружия, самым распространенным все же было оружие холодное – ножи и кинжалы. То же происходило и на полях сражений. Долгое время солдаты использовали старомодные фитильные замки, более простые в использовании и дешевые.
Развитие огнестрельного оружия изменило и медицинскую практику. Теперь хирургам приходилось лечить иные раны. Алессандро Бенедетти оставил описание военной кампании Карла VIII в первые годы Итальянских войн. Тогда ему пришлось лечить рану графа Питильяно. Врач спрашивал его, «терял ли он сознание, была ли у него рвота или кровохарканье, имелась ли кровь в моче или стуле». Помимо «превосходных хирургов» из Павии и Милана, Бенедетти видел «шарлатана», который обещал исцеление от «лекарственной воды»