[891]. Самая известная картина Софонисбы Ангвиссолы «Лючия, Минерва и Европа Агиссола играют в шахматы» (1555) – портрет сестер художницы. Особенно хороша сияющая улыбка девушки в центре. Картина очень точно передает уютную, теплую, домашнюю атмосферу – новаторский подход для того времени[892]. Софонисба написала также замечательный автопортрет «Бернардино Кампи пишет портрет Софонисбы Ангвиссолы» (1559). Портрет художницы появляется на холсте другой картины. По-видимому, этот портрет – дань уважения учителю художницы, Бернардино Кампи, но фигура самой девушки гораздо крупнее и затмевает мужскую[893]. В 1559 году Софонисбу пригласили ко двору короля Испании Филиппа II, где она стала гувернантской инфанты Изабеллы Клары Эухении и фрейлиной третьей супруги Филиппа, Елизаветы Валуа. Примерно в 1560 году она написала портрет Алессандро Фарнезе, внука папы Павла III. Это роскошный, парадный портрет пятнадцатилетнего юноши в шапочке, расшитой жемчугом, и подбитом мехом плаще. Рука юноши лежит на эфесе меча.
Вазари написал свой труд в 1566 году, когда карьера Софонисбы еще только начиналась. Упоминая о ней, он писал: «Софонисба же из Кремоны, дочь мессера Амилькаро Ангвиссолы, трудилась над рисунком с большей старательностью и с большей легкостью, чем любая из современных женщин, и потому она не только научилась рисовать, и писать красками с натуры, и отлично воспроизводить чужие вещи, но и самостоятельно создавала редкостнейшие и прекраснейшие живописные произведения»[894].
Софонисба вышла замуж за сицилианца Фабрицио де Монкада. В 1579 году она овдовела. Вторым ее мужем стал Орацио Ломеллино, генуэзский дворянин. Последние годы жизни она провела в Генуе. В XVII веке она имела возможность встретиться с представителями нового поколения европейских художников, в том числе с Антонисом ван Дейком (1599–1641) – он оставил нам эскиз пером и портрет Софонисбы, когда ей было уже за девяносто[895]. Карьера Ангвиссолы не только показывает значимость испанского покровительства для итальянских художников, но еще и демонстрирует связь между последним поколением ренессансных художников и теми, кого чаще относят к барокко.
«Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» Вазари – основополагающий текст западной истории искусств. Эта книга была совершенно необычной для Италии середины XV века. Между 1538 и 1557 годами Пьетро Аретино (автор сонетов I Modi, известных также как «Шестнадцать наслаждений») предложил книгопечатной индустрии совершенно новый жанр: собрание собственных писем. Первый же том выдержал двенадцать переизданий за первые два года. Аретино был печально известен как «бич князей», но его письма – на итальянском, а не на более высоколобой латыни – пришлись по душе людям самого разного положения, поскольку затрагивали они разные темы. Аретино довольно нелестно отозвался о Микеланджело – они рассорились, и Аретино стал превозносить Рафаэля, делать намеки, что Микеланджело чрезмерно близок с юношами из своего окружения, и нелестно отзываться о религиозном духе «Страшного суда»[896]. Второе замечание вполне вероятно, если вспомнить, какие страстные сонеты Микеланджело писал Чеккино Бракки и Томмазо Кавальери. В одном из них он обыгрывал имя Кавальери (кавалер, то есть рыцарь) и писал, что сам он, Микеланджело, нагой и одинокий, стал пленником вооруженного рыцаря в доспехах[897]. Обвинения в аморальности и ереси были весьма опасны, и Микеланджело ответил саркастическим письмом, в котором сожалел, что предложения Аретино по «Страшному суду» несколько запоздали, и призывал сатирика не менять своих планов и приехать из Венеции в Рим, где он, Микеланджело, все еще проживает[898].
Аретино был также писателем религиозным. В 40-е годы он написал целый ряд жизнеописаний святых – довольно удивительный выбор темы для автора откровенной порнографии. Поздние труды Аретино написаны в стиле «благочестивого никодемизма» (то есть автор искусно скрыл свои истинные религиозные убеждения). Хотя мы не можем точно сказать, что он думал о духовности, есть основания полагать, что, как Контарини, Микеланджело и Колонне, ему тоже была близка идея спасения верой, неразрывно связанная с протестантизмом. Аретино переписывался не только с Колонной, но и с еретиком Верджерио[899].
На писателей оказывали влияние не только изменения религиозного контекста, но и войны. Причем влияние это не всегда было благоприятным. Война требовала денег, которые меценаты могли бы потратить на искусство. В 1548 году Паоло Джовио писал герцогу Флоренции Козимо Медичи, что «эти неспокойнейшие времена кастрировали покровителей и повредили правую руку писателей»[900]. Однако новые возможности распространения своих трудов в печатном виде позволяли авторам выйти за рамки традиционной системы меценатства, хотя одновременно заставили писать то, что хотели читать покупатели книг[901]. Те, кто, подобно Аретино, затрагивали вопросы противоречивые или пускались в рассуждения на новые, подозрительные религиозные темы, серьезно рисковали.
40-е годы ознаменовались серьезными открытиями в науках от анатомии до ботаники. Интеллектуальный климат за время, прошедшее с «Тезисов» Лютера до Тридентского собора, изменился и стал благоприятен для дебатов по реформам и участия женщин в литературной жизни. Столь же благоприятен он стал и для научных исследований. Главным центром была Падуя, город, расположенный неподалеку от Венеции и известный фресками Джотто (ок. 1267–1337) в капелле дельи Скровеньи и историческим университетом, основанным в 1222 году и привлекавшим студентов со всей Европы.
В 1543 году профессор из Падуи Андреас Везалий опубликовал главный ренессансный текст по анатомии «О строении человеческого тела» (De Humani Corporis Fabrica). Везалий родился во Фландрии, он был внуком придворного врача императора Максимилиана. Везалий обучался в нескольких европейских университетах, а докторскую степень получил в 1537 году в Падуе, где сразу же стал профессором хирургии и анатомии. Методы Везалия открыли путь к дальнейшему развитию анатомии. Он постоянно подчеркивал важность вскрытий, с помощью чего ему удалось опровергнуть ряд ошибочных утверждений античного врача Галена (ок. 129 – ок. 200–216 г. н. э.), в частности, в области строения скелета и сердца. (Хотя труды Галена были написаны полторы тысячи лет назад, они по-прежнему оставались основой медицинского обучения.) Чтобы проиллюстрировать свой труд, Везалий пригласил художников, среди которых был ученик Тициана, Ян Стефан ван Калькар. Вдохновленный античными статуями Калькар создал прекрасные иллюстрации[902].
В 1545 году в Падуе был создан первый в мире университетский ботанический сад. Сад устроили по указанию венецианских властей, автор его неизвестен, но в устройстве сада участвовал архитектор из Бергамо Андреа Морони. В обществе рос интерес к растениям, и появление ботанического сада эту тенденцию отражает. Одна из задач заключалась в том, чтобы пересмотреть и скорректировать труды античных ученых, в том числе «Естественную историю» Плиния. Интерес к ботанике отчасти подогревался появлением растений Нового Света. Еще в XV веке из Нового Света завезли кукурузу[903], а с 1530 года такие растения стали описывать в специальных книгах – гербариях, где впервые стали появляться не только рисунки, но и засушенные образцы. Вот в такой атмосфере и открылся падуанский ботанический сад. Круглая его форма должна была символизировать мир, окруженный океаном.
Не желая отставать, свой ботанический сад в том же году открыли в Пизе. В 1548 году Медичи демонстрировали придворным томаты из своего загородного поместья (хотя в те времена плоды считались ядовитыми)[904]. Ботаники начали экспериментировать с новыми семенами и плодами, особенно с кукурузой. Тосканская знать соревновалась друг с другом, кто вырастит больше экзотических растений. Ученые одновременно пытались классифицировать новые растения. Мода на ботанические сады распространилась по Европе. Лейденский сад был создан в 1577 году[905]. Растения Нового Света постепенно осваивались в Старом Свете, и это оказало самое серьезное влияние на питание европейцев. Сегодня невозможно представить итальянскую кухню без помидоров.
Связи между итальянским миром науки и искусства с растущими европейскими империями в Новом Свете постоянно развивались и крепли. Секретарь Пьетро Аретино отправился в Парагвай[906]. Маттео Перес де Алессио, ученик Микеланджело, участвовавший в работе над фресками Сикстинской капеллы и виллы д’Эсте, остаток жизни провел в Перу. Там он стал придворным художником испанского вице-короля из влиятельного семейства Уртадо де Мендоса[907]. Благодаря этим связям в 50-е годы XVI века стали появляться серьезные труды о Новом Свете. Итальянские печатники сыграли важную роль в распространении таких материалов, потому что испанские и португальские власти старались держать детали своих открытий в тайне и всячески ограничивали подобные публикации в своих королевствах.
У венецианских печатников таких проблем не было. В 1556 году книгу Франсиско Лопеса де Гомары «Всеобщая история Индий» (