.
Павел был непримиримым преследователем протестантов[953]. Он использовал любую возможность для нападок на старых врагов среди spirituali (с ними он воевал еще в 30–40-е годы). Кардиналу Поулу повезло: он отправился в Англию в качестве папского легата еще при Юлии III, который надеялся после восшествия на трон королевы Марии Тюдор вернуть Англию в лоно католической Церкви. У кардинала Джованни Мороне таких возможностей не было. Он был арестован и предстал перед судом инквизиции. Хотя комиссия кардиналов не сочла его виновным, Павел отказался подтвердить невиновность Мороне, и кардинал оставался в тюрьме – освободил его лишь преемник Павла, Пий IV. Затем Мороне председательствовал на Тридентском соборе, который завершился лишь в 1563 году. На конклаве 1566 года он был очень близок к избранию папой.
В Индекс 1559 года Павел включил не только книги, связанные с протестантством или другими ересями, но и множество других изданий. Около пятисот авторов подверглись полному запрету, в том числе Аретино[954] и Макиавелли. Некоторые известные книги, в том числе и очень популярный «Декамерон», дозволялись лишь в вычищенном издании. Это сразу же вызвало протесты. Смерть Павла в том же году породила надежду на то, что условия эти никогда не будут исполнены в полной мере. Тем не менее во многих городах, в том числе в Венеции и Флоренции, многие протестантские книги были сожжены. Окончательный список должен был составить Тридентский собор, и список этот оказался не столь обширным и жестким, как у Павла. Многие книги были разрешены к изданию с сокращениями, зачастую решение оставалось за епископами и местными инквизиторами (а некоторые из них были людьми довольно либеральными). Согласно списку 1564 года, некоторые труды Савонаролы и Эразма Роттердамского считались разрешенными, однако значительная часть популярной итальянской литературы первой половины века была сочтена подозрительной. Из тех, о ком мы говорили в этой книге, под цензуру попали Ариосто, Боярдо, Кастильоне, Макиавелли, Аретино и Колонна. Чрезмерная сексуальность, слишком лояльное отношение к дуэлям, подмена божественного провидения «Фортуной» – все это порождало серьезные проблемы для авторов. Все это вызвало неизбежное недовольство у флорентийцев, уверенных, что трудам Макиавелли придают слишком много значения. Христианские богословы жаловались, что из-за запрета на иудейские религиозные тексты они не могут выполнять свою работу. Цензура порождала новые расходы для издателей: в Венеции процесс получения государственного разрешения на текстовую книгу занимал от месяца до трех, и издатели должны были оплачивать работу официальных рецензентов[955]. Все это происходило в обстановке решительного наступления на ересь. За религиозными диссидентами стали следить более пристально, а в процессе следствия все чаще применялись пытки. Итальянским протестантам пришлось вести себя более осторожно[956]. Относительной свободы дискуссий, какая существовала, по крайней мере, в кругах элиты в 30–40-е годы, более не существовало.
Впрочем, католическая реформа еще тяжелее сказалась на самом крупном нехристианском меньшинстве Италии, на евреях. В новой религиозной ситуации и протестанты, и католики стремились доказать истинность своей веры. Обе конфессии стали более серьезно относиться к образованию священства, больше заботиться о своей пастве, более активно бороться с еретиками и теми, кто являл собой угрозу религии. Евреи стали самой подходящей общей целью – как это было и во время войны, когда их преследовали испанские солдаты, выросшие на рассказах об изгнании 1492 года и видевшие преследование обращенных евреев в Испании[957].
Как мы уже говорили, Латеранский собор 1512–1517 годов уже провозгласил смягчение политики в отношении финансовой организации Monti di Pieta, через которую государство могло выдавать небольшие займы[958]. К 1542 году папство позволило выплачивать проценты тем, кто имел депозиты в этой организации, что превратило ее в настоящий банк. И это, в свою очередь, устранило традиционную причину принятия евреев – они избавляли христиан от греха ростовщичества. Желание католической Церкви избежать любых обвинений в мягкости в сравнении с протестантами имело самые пагубные последствия для евреев Папской области. Да и у Лютера, несмотря на видимость толерантности памфлета 1523 года «Иисус Христос был рожден евреем», взгляды были откровенно антисемитскими. Евреев он называл «отвратительными червями» и советовал изгнать их из Священной Римской империи или, по крайней мере, запретить их книги и исповедование их религии, сжечь синагоги и разрушить дома. В 1543 году он напечатал памфлет «О евреях и их лжи». Эта книга стала причиной антиеврейских беспорядков в Брунсвике[959]. Сторонник реформ, но не протестант, Эразм Роттердамский тоже не пылал любовью к евреям. Критикуя Вольфганга Капито (этот ученый опирался на иудейские исследования Ветхого Завета), он говорил, что считает евреев «кровожадным и мстительным народом». Мартин Бусер называл евреев врагами Христа, говорил: «Папистские и иудейские верования и религия просто одинаковы» и в 1538 году жаловался, что его покровитель Филипп Гессенский (князь-протестант) позволяет евреям проживать на его территориях. Самым выдающимся протестантом, который вступился за евреев, был Андреас Озиандер из Нюрнберга. Он написал памфлет, развенчивающий миф о «кровавом навете». Памфлет был напечатан в 1540 году двумя евреями, и враги Озиандера использовали этот факт, чтобы обвинить его в том, что он и сам еврей[960].
Вот в такой ситуации сначала Павел III, а потом Павел IV выступили против римских евреев. В 1541 году евреев изгнали, а когда им было позволено вернуться, то с 1555 года они должны были проживать в гетто. Папская булла гласила: «Во все будущие времена в этом городе, равно как и во всех других городах и землях Римской Церкви, все евреи должны проживать отдельно в одном и том же месте, а если это невозможно, то в двух, или трех, или стольких, сколько нужно, и места эти должны располагаться по соседству и быть полностью отделенными от жилищ христиан»[961].
В отличие от венецианского гетто, создание которого в 1516 году было своего рода компромиссом между терпимостью, с одной стороны, и требованиями об изгнании еврейских беженцев, которыми дали временное пристанище, с другой, римское гетто явственно демонстрировало ужесточение ситуации[962]. Римское гетто располагалось близ Тибра, в той старой части города, где уже проживало немало евреев (судя по данным переписи 1526 года)[963]. Папская булла запрещала строительство новых синагог. По ней евреи должны были носить синие шляпы или другие отличительные знаки. Отменялись все исключения из этого правила. Евреям запрещалось есть вместе с христианами и становиться их друзьями. Ряд условий касался финансовой деятельности: еврейских банкиров обвиняли в попытках обманом ввести в нищету христиан-заемщиков. Помимо ростовщичества евреям позволялось лишь одно занятие – торговля подержанной одеждой. Еврейским врачам запретили лечить христиан (стоит вспомнить, что у прежних пап всегда были еврейские доктора). Христианам не позволялось идти в услужение евреям, а христианки не могли быть кормилицами еврейских детей.
Павел IV давно испытывал враждебные чувства к евреям. В 1553 году по его наущению в Кампо-деи-Фиори был публично сожжен Талмуд (причем сделано это было в еврейский Новый год). Один из дипломатов писал, что Павел выступал против решения Пия III позволить португальским обращенным евреям селиться в папском городе Анкона на Адриатическом побережье. Павел откровенно говорил, что их следовало бы сжечь живьем. Став папой, он не забыл о своих угрозах: у евреев конфисковывали собственность, а тех, кто не успел сбежать, казнили. Велись переговоры о координации действий разных государств, но это так и не было сделано. (Историки до сих пор спорят, почему этого не произошло.) Хотя в XIII веке были прецеденты, напоминающие буллу Павла, но в середине XVI века это стало (говоря словами одного историка) «глубоким потрясением для евреев»[964]. Другие государства полностью изгнали евреев: Неаполь в 1541 году, Папская область, за исключением Рима и Анконы, в 1569 году, Милан в 1597 году. Оставшиеся на полуострове евреи теперь жили преимущественно в Мантуе, Ферраре и Венеции, гораздо меньше в Тоскане и Савойе. К 70-м годам XVI века Венеция стала привлекать торговцев-евреев и евреев, обращенных в христианство[965]. В тех городах, где евреям все еще позволялось проживать, создавались гетто – во Флоренции и Сиене гетто появились в 1571 году[966]. Лишь в XVIII веке к евреям начали относиться как к равным гражданам христианской Европы: венецианское гетто было распущено в 1797 году, а в 1818 году евреи получили в этом городе полные права[967].
Перемены в социальной динамике Италии XVI века привели к изменению восприятия роли женщины в обществе на самых разных уровнях. В 1520-е годы писатели (мужчины) утверждали, что брак должен строиться на взаимной любви, но, с другой, называли брак общественной обязанностью, способствующей размножению человечества. В более экспериментальный период 1530–1540-х годов к супружеским изменам относились терпимо, но после Тридентского собора, на котором обсуждался вопрос брака и за ним был закреплен статус таинства (по-видимому, в ответ на отношение к браку протестантов), больше внимания стало уделяться любовному браку или хотя бы какой-то симпатии супругов друг к другу. Не всех женщин устраивали реалии брака конца XVI века. В диалогах Модераты Фонте «О достоинстве женщин» (