[996]. Следует помнить, что некоторые итальянцы, принявшие ислам, вступили в османскую армию и стали командирами, сделав хорошую карьеру на службе султанам. Османская система позволяла людям самого скромного происхождения подниматься до постов, которые в других странах предназначались исключительно для дворянства[997].
Прошел почти год с первой просьбы Венеции о помощи, когда христианский флот наконец-то вышел с Сицилии на Корфу у западного побережья Греции. Но было слишком поздно. Османы уже собрали свои пушки (некоторые были конфискованы в захваченной Никосии) и в мае начали обстреливать стены Фамагусты. Обстрелы длились более двух месяцев. Многим гражданским позволили покинуть город и вернуться в местные деревни, оставив защитникам города пищу и боеприпасы. Но пороха было недостаточно. Когда венецианские командиры приказали ослабить огонь, османы поняли, что преимущество на их стороне. И тогда они начали минировать городские стены. К моменту подхода флота Священной Лиги османы уже предложили условия капитуляции, и жители Фамагусты, у которых оставались последние семь бочек пороха, приняли их.
Капитуляция оказалась далеко не почетной. Брагадина обвинили в репрессиях против османских пленников, которых следовало освободить, и в уничтожении запасов продовольствия. Османский генерал Мустафа-паша арестовал Брагадина и других венецианских генералов. Генералов и солдат перебили, а Брагадина пытали, ему отрезали уши. Он отказался принять ислам и был освежеван заживо. Кожу его разрезали на четыре части, набили соломой и вывесили на городских башнях[998]. Даже для XVI века это было отвратительное зверство (хотя не следует забывать, что подобные вещи совершали и христиане: во время первого путешествия в Индийский океан Васко да Гама захватил группу арабских купцов, отрезал им уши и носы и сжег заживо)[999].
Известия о судьбе Брагадина объединили Священную лигу, раздираемую разногласиями между бывшими врагами. Габсбурги, например, возражали против действий командующего венецианским флотом Себастьяно Веньера при подавлении мятежа. Те же известия достигли и Османской империи. Там было больше поводов для радости, но были основания и для споров – не в последнюю очередь о том, где должен зимовать османский флот в 1570–1571 годах. Фамагуста была стимулом для обеих стороны: османам хотелось закрепить успех, Священная лига пылала жаждой мести.
Флоты встретились 7 октября 1571 года в заливе Патраикос, примерно в сорока морских милях от Лепанто (ныне носящем греческое название Нафпактос). Оценки численности флотом разнятся, но все сходятся в том, что у османов было больше кораблей, а у Священной лиги – больше пушек. У христиан было более двухсот галер (из них половина принадлежала Венеции, а большая часть оставшихся – испанцам) и полдюжины крупных венецианских галеасов, способных нести тяжелые пушки[1000]. Османский флот насчитывал около трехсот кораблей. Это морское сражение должно было вестись с близкого расстояния, поэтому очень важна была численность живой силы. Гребцы на венецианских галерах были наемными и могли сражаться. Кроме того, рабов на галерах Священной лиги расковали и пообещали им в случае победы свободу. В поэме, посвященной командующему Габсбургов, дону Хуану Австрийскому, Хуан Латино, бывший раб, ставший профессором университета Гранады, дал яркий портрет мавританского гребца, которому капитан угрожает жестоким наказанием, если тот предательски решит помочь туркам. И тот гребет, «зажатый между смертью и свободой, подвергаясь смертельной опасности» и с тоской вспоминая «поля своей милой родины»[1001].
Два флота начали сближаться. Венецианские галеасы открыли «ураганную канонаду» – они воспользовались попутным ветром, который гнал дым от их пушек прямо на турецкие корабли. За четыре часа сражения появилось «бесчисленное множество мертвых и раненых». Галеры раскалывались пополам, пылали или тонули, на поверхности моря плавали трупы, пустые бочки, сломанные весла[1002]. Среди погибших был командующий османским флотом, шурин султана Селима II, Али-паша. Его голова стала испанским трофеем. Ее выставили на пике, чтобы деморализовать противника. Позже поэт мрачно описывал этот жестокий трофей, «сочащийся несчастной, черной кровью»[1003]. После канонады корабли пошли на абордаж. Галеры сблизились, и началась рукопашная. Сверкали мечи, кривые турецкие сабли, кистени, ножи, звучали выстрелы и взрывы. Немногие уцелели в этом бою[1004]. В одной поэме о битве при Лепанто описывались гонимые волнами разбитые корабли, заваленные трупами. Морские птицы то и дело пикировали на израненные тела, радуясь щедрой добыче. Вода на многие мили покраснела от пролитой крови[1005].
В этом сражении христианам сопутствовала удача. Османский флот находился в море так долго, что это не могло не сказаться на его боеспособности. Дождя не было до самого вечера, что позволило эффективно использовать пушки, – и Священная лига получила преимущество. Ветер тоже был на стороне христиан, равно как и преимущество в живой силе. Но победа была одержана дорогой ценой: Священная лига потеряла около восьми тысяч убитыми. По сообщениям в Венецию, потери османов были вдвое больше. Когда известия достигли папы Пия V (Антонио Гисльери был избран понтификом в 1566 году), османские потери исчислялись уже двадцатью тысячами, а кроме того, «было взято большое множество пленников» и освобождено пятнадцать тысяч христианских рабов. Пий был счастлив: в письмах к христианским правителям он предсказывал новые победы и восторгался дарованной Господом победой. В Риме начались празднества и фейерверки – как почти восемьдесят лет назад, при известии об испанской Реконкисте и поражении мусульманских правителей Гранады. Тогда тоже устраивали артиллерийские салюты, а 7 октября даже намеревались сделать праздником. Пий, несомненно, был бы рад, узнав, что в XXI веке в римском метро появится станция «Лепанто», а во многих итальянских городах будет виа Лепанто.
Папа надеялся, что далее последует кампания по освобождению Святой Земли, но этим надеждам не суждено было сбыться. Пий умер в 1572 году: пышную гробницу папы в церкви Санта-Мария Маджоре украшают барельефы с изображением победы при Лепанто и поражения французских протестантов при Монконтуре в 1569 году. Разногласия между христианскими союзниками повлияли на эффективность морских сражений тем летом. Испанский командующий, дон Хуан Австрийский (незаконнорожденный сын Карла V), сосредоточился на Тунисе, в 1573 году захватил его, но в следующем году вынужден был отступить под натиском османов. А тем временем Венеция заключила односторонний мир с османами. По договору Венеция признавала потерю Кипра, выплачивала османам 300 тысяч дукатов и уступала значительные территории в Далмации.
Победа при Лепанто не сулила значительных геополитических преимуществ победителям – к концу десятилетия османы (при поддержке французов) усилили контроль над побережьем Северной Африки. Но она имела важное символическое значение. Обе стороны видели в исходе сражения результат божественного вмешательства. Турки не понимали, почему Бог отвернулся от них, зато в пропаганде Контрреформации триумф при Лепанто рисовался божественным провидением. Пий V заказал Джорджо Вазари новые фрески для Зала Реджиа – зала приемов королей и императоров в Ватикане[1006]. Одна из фресок изображает подготовку к сражению: художник нарисовал невероятно ровные линии галер, а на переднем плане аллегорические женские фигуры, символизирующие христианские державы, и скелет Смерти, устрашающий врага. На другой фреске был изображен хаос сражения – и снова с аллегорическим элементом: Бог и ангелы с небес отгоняют вражеских демонов[1007]. Фрески украсили и палаццо Колонна – там работали многие известные художники, в том числе Тициан, Тинторетто и Веронезе.
Тицианова «Аллегория битвы при Лепанто» увековечивает и сражение (на заднем плане), и рождение наследного принца Фердинанда Испанского (1571–1579). Хуан Латино называл младенца «возлюбленным принцем, дарованным небесами всем нам»[1008]. Отец держит на руках младенца, которого приветствует крылатая фигура Победы. На переднем плане изображен полуобнаженный плененный турок. Паоло Веронезе также написал картину в честь этого события по заказу церкви святого Петра Мученика на венецианском острове Мурано. Он изобразил сражение в нижней половине картины, а наверху святых, сопровождаемых львом, символом Венеции и святого Марка. Святые обращаются за помощью к Деве Марии, и ангел осыпает пылающими стрелами турецкий флот. Тинторетто включил фреску с изображением сражения в оформление Палаццо Дукале в Венеции, но эта фреска погибла в пожаре спустя несколько лет. Тинторетто написал также портрет командующего венецианским флотом Себастьяно Веньера на фоне сражения с ангелом над головой. Веронезе изобразил Веньера на огромном холсте для зала Коллегии в Палаццо Дукале (в этом зале собирался правящий совет города). У Веронезе Веньер возносит благодарность за победу Христу Спасителю. Здесь же присутствует символический лев, а также фигуры Веры и Справедливости: грандиозная картина должна была вселять патриотические и религиозные чувства в правящую элиту Венеции. Победа при Лепанто была увековечена и в Испании. Переехавший из Италии в Испанию Эль Греко (Доменикос Теотокопулос родился в венецианской колонии на Крите) изобразил дона Хуана Австрийского, Филиппа II, дожа Венеции и папу Пия V на картине «Поклонение имени Христа» для грандиозного королевского монастыря Эль-Эскориал.