И почему-то неожиданно заколотилось сердце! Никогда в экстремальных или требующих немедленного действия ситуациях Денис не нервничал, не напрягался, никакого «дребезжа»: видеть всю картину, решать, мгновенно оценивать обстановку!
Он сделал два шага, вдруг понял – Лена!
Сердце ухнуло испуганным филином и заколотилось от предчувствия беды!
Она смотрела, как он приближается, не двигаясь навстречу. Черное пальто с поднятым воротником делало ее похожей на кавказскую вдову, и Денис увидел огонек сигареты, когда Лена затянулась.
Он ускорил шаг, почти побежал, подошел вплотную и спросил первое, чего испугался:
– Васька?
– С ним все в порядке, – чужим, незнакомым голосом ответила она, затянулась и бросила в темноту бычок. – Мне надо с тобой поговорить.
Денис не мог разглядеть ее лица, но вспомнил, как изменилась она тогда в кафе, когда они по-настоящему познакомились, – потухла и постарела прямо на глазах, – и как накрыла ее лицо, словно вуалью, темная отчаянная усталость.
Денис обнял Лену, прижал к себе и почувствовал, как сотрясает ее тело мелкая дрожь. Он заторопился, придерживая за талию, усадил в машину на пассажирское сиденье, загнал автомобиль к гаражу, бегом закрыл ворота, помог девушке выйти из машины и повел в дом.
Попытался снять с нее пальто в прихожей.
– Нет. Холодно, – отказалась она все тем же пугающим голосом.
– Давай к камину, я разожгу!
– Нет. В кухню, там теплее. Попить можно? – однотонно, без эмоций попросила Лена.
Денис испугался за нее – этот замеревший взгляд в себя, бледное лицо и такой пугающий голос, лишенный всяких красок. Поддерживая рукой за спину, он привел девушку в кухню, усадил за стол, включил весь свет и поспешил делать чай.
– Мне завтра надо уехать, – сказала она, оставаясь в той же позе, в которой он ее усадил на стул: чуть боком к столу, руки на коленях. – В Казань. По делам.
И замолчала.
Арбенин умел вывести человека из ступора паники и страха, он умел оказывать первую медицинскую помощь, он умел так отдавать приказы, что за ним шли хоть в ад!
Не зная, что происходит с Леной, какая беда случилась, Арбенин не понимал, что делать сейчас. И как помочь! Чем?
Он принес ей чай, пододвинул второй стул, сел совсем близко и поднес кружку к ее губам:
– Выпей!
Она глотнула раз, другой, третий, не смотрела на него, мимо куда-то – в то, что случилось у нее, в себя, наверное.
– Еще, – сказал он настойчиво, подталкивая кружку к ее губам.
Лена посмотрела на чашку, перевела взгляд на лицо мужчины, снова на чашку, забрала ее из рук Дениса, сделала несколько небольших глотков и поставила на стол.
Встала, подошла к окну и, глядя в черноту за стеклом, сказала:
– Вася не мой родной сын. Он мой. Родной. Сын. Но родила его не я.
– Он очень на тебя похож, – тихо отозвался Денис.
– Да, так сложилось, – не поворачиваясь, подтвердила Лена.
Замолчала. Денис ждал, не торопил и не направлял вопросами, не представлял вообще, что говорить и как помочь ей. Лена развернулась к нему лицом, прислонилась к краю подоконника, сцепила руки в замок.
– Я брала интервью у одного историка русского зодчества…
Мужик был интересный, увлеченный своим делом, но занятой сверх меры, к тому же не москвич. Поэтому интервью у него Лена смогла взять только на вокзале, перед отходом его поезда.
Ну, хоть так! Довольная сделанным делом, прикидывая в уме, как лучше подать в статье их разговор, Лена направилась к своей машине, торопясь успеть до начинающегося дождичка.
Машину она припарковала черт-те где, не найдя просвета у вечно забитого машинами Казанского вокзала, да и некогда ей было место получше и поближе выискивать – где поставила, там и поставила.
Ей оставалось метров пятьдесят, а дождик таки припустил, Ленка побежала, но тут увидела чуть в стороне, в неубедительном маленьком скверике, мимо которого бежала, как четверо пацанов избивают ногами кого-то, лежащего на земле. Люди безразлично проходили мимо, только ускоряя шаг, стараясь поскорей прошмыгнуть мимо драки и любопытно поглядывая.
А всем наплевать!
– Эй, вы что делаете? – заорала та единственная, которой оказалось не наплевать.
И пошла к ним. Ее обматерили в четыре голоса и послали куда подальше.
– Прекратите немедленно! – приказала Лена. – Вон милиция стоит, сейчас позову!
– Давай, сука, еще и тебе перепадет! – заржали пацаны, не отвлекаясь от своего занятия.
Ленка разглядела, что это пацаны лет по четырнадцать, и заметила мальчишку, совсем маленького, лежавшего на земле, свернувшись клубком, которого они колотили.
Вот здесь она завелась!
Сдернула сумку с плеча, пристроила под деревом, вести беседы больше не стала – начала бить! И бить грамотно!
В пятом классе, обидевшись на шуточки пацанов: «А что, Ленка, тебя в самый раз в карате!» – Леночка Невельская пошла вместе с мальчишками записываться в секцию Айкидо! Мелкая, худая, только косички тонюсенькие в разные стороны торчат!
А тренер мальчишкам объяснил:
– Айкидо – это не карате, и девочкам эта борьба больше всего подходит, ведь суть этого искусства не в нападении, а в умении не препятствовать, как бы продолжить движение нападающего врага, используя преимущество силы инерции.
– А нападать что, совсем нельзя? – спросил кто-то.
– Можно, но только если нет иного выхода.
Ленка занималась айкидо до конца школы и учась в университете. Гораздо меньше, когда начала работать, и совсем уж редко, от случая к случаю, когда влезла в работу с головой. Сейчас и вовсе почти забросила, так, иногда в удовольствие раза два-три в месяц заходила в зал, если находила время.
Ленино преимущество состояло в том, что она не производила впечатления спортсменки, скорее беззащитной, самой обычной девушки. При этом имела черный пояс и первый дан по айкидо.
Она наваляла этим поганцам от души, особо не запыхавшись, но без зверства, трое лежали на земле и постанывали, четвертый шустренько слинял.
Лена подняла свою сумку, перекинула ремень через голову, на бок, чтоб не мешала, подняла избитого мальчишку на руки, поразившись, что он совсем легкий, и понесла к своей машине.
– Сейчас, потерпи, – уговаривала она его, укладывая на заднее сиденье. – Сейчас в больницу доедем.
– Не надо в больницу, – слабым голосом попросил он. – Пожалуйста, не надо!
– Беспризорник? – поняла она.
– Беглый, – признался пацан и затих.
Лена села за руль, но заводить мотор не спешила, задумалась.
Про беспризорников, приемники-распределители, детские дома и социальную защиту детей в этой стране она знала, как никто другой! Копалась в этом не один месяц, когда материал готовила. А в работе журналистка Невельская – дама упорная, злая и скрупулезная, и залезала в такие места, куда путь всем заказан.
Поэтому про всю эту систему она была столь глубоко и хорошо осведомлена, что везти избитого пацана прямиком в больницу раздумала. У нее имелся один хороший знакомый, хирург-травматолог, бывший муж ее студенческой подруги, к его помощи Ленка прибегала уже не раз.
Она включила свет и полезла в сумку откапывать старую записную книжку, которую всегда носила с собой, не сильно доверяясь сотовым телефонам. Нашла, посмотрела на мальчишку.
Он лежал не шевелясь, и ей показалось, что не дышал.
– Ты как там? – спросила, перепугавшись.
– Живой, – отозвался он тихо.
«Уже хорошо!» – порадовалась Ленка и набрала нужный номер. – Олег, привет, Невельская!
– О, сколько лет и тех же зим! – обрадовался Олег Загоруйко. – По делу, как я понимаю?
– По нему! – покаялась, вздохнув, Ленка. – Ты на работе?
– На ней, увы, рыба моя! Проблемы?
– Да. Ты все там же?
– Там же, там же, куда я отсюда денусь! Срочное что?
– Да. Сейчас приеду!
Олег ждал ее у дверей в отделение, сам взял с сиденья и отнес мальчика в кабинет.
– Что с ним?
– Били сильно ногами. Больше ничего не знаю.
Олег внимательно ощупывал пацана с ног до головы. Работал.
– Тебя как зовут, боец?
– Василий Федорович, – ответил мальчишка, не открывая глаз.
– Лет сколько?
– Десять. Почти.
– Перелом ребер, – сделал предварительный диагноз Олег, – остальное смотреть надо. Вот что, Лена, давай ты моей медсестре поможешь его раздеть и помыть.
– Я сам! – сурово сказал пацан.
– Нет, – командовал Олег. – Сам, это потом!
А мальчишка потерял сознание.
Они его раздели, вымыли, и Ленка ужаснулась: весь в синяках свежих, наливающихся, и других, более ранних, в старых шрамах, худой, как стиральная доска, маленький замученный ребенок! Господи, ему нет и десяти лет, а у него уже жизнь кончилась – и не в физическом смысле, хотя и в нем тоже!
«Нет, с этим мальчиком так не будет!» – твердо и окончательно решила Лена.
Она ждала в коридоре, примостившись на одиноком подранном больничном стуле, и нервничала ужасно. Что там может такое быть с ним? И Олег долго не выходил из приемного кабинета.
– Идем, – устало позвал он наконец. – Ко мне в кабинет пошли.
И повел куда-то.
– А мальчик? – оглянулась Лена на дверь.
– Я ему обезболивающее и снотворное вколол, спит у меня там, в просмотровом, на кушетке. Никуда не денется, не дребезжи!
Войдя в кабинет, врач устало плюхнулся в кресло, махнул ей рукой на стул.
– Скажи мне, Невельская, во что ты вдряпалась на этот раз?
– Ни во что. Вот мальчика избитого подобрала.
– Подобрала, значит. Ты понимаешь, что я обязан в ментовку сейчас позвонить, уведомить об избитом беспризорном ребенке?
– Потому к тебе и привезла, чтоб не уведомил, – пояснила она.
– Да? И что дальше? Ты его заберешь и на то же место, где взяла, положишь?
– Домой к себе отвезу. Подлечится, там решу.
– Невельская, насколько я тебя знаю, ты вроде не дура, а иногда такое отчебучишь! – поразился Олег. – Ты вообще в курсе про таких детей?