– И эта сука с ним в ресторане жрала! – подытожила наконец она.
И замолчала, предоставив мне заполнить паузу искренним негодованием по поводу стервозности и подлой предусмотрительности Снежной Королевы.
– Думаешь, это что-то значит? – наконец выдавила я. – Может, они просто друзья.
– Нет, ну я не могу на тебя, Николаева! – всплеснула руками Лизка. – Откуда ты только такая взялась? Не смеши меня. Во-первых, заруби себе на носу: мужики с бабами не дружат. Во-вторых, уже то, что она завела эту нежную дружбу именно накануне конкурса, кое о чем говорит. А в-третьих, – щелкнула наманикюренными пальчиками Лизка, – в-третьих, даже такой овце, как ты, должно быть понятно, куда обычно люди отправляются после вечернего похода в ресторан. Сечешь? Особенно такие б…, как наша Николь.
При этих ее словах горячая кровь бросилась мне в лицо. Не знаю уж, куда люди отправляются после похода в ресторан, подумала я. Зато мне прекрасно известно, куда и зачем они едут после посещения французской кондитерской.
…В предконкурсный день в нашем коллективе грянул скандал.
Толстокудрую молчунью Тамару заставили подстричься. А она сопротивлялась так отчаянно и зло, словно ей, как африканской женщине, предложили сделать обрезание клитора без наркоза.
Всех нас организованно повели в салон известнейшего на всю Россию стилиста Андрея Птицына. Вот этот Птицын-то и решил, что роскошные шелковые на ощупь косы Тамары толщиной в четыре пальца уродуют ее и простят.
Как она рыдала!
Я впервые видела, чтобы взрослый по всем параметрам человек (грудь третьего размера, нога – сорок первого с половиной) в голос убивался из-за такой мелочи. Хотя где мне ее понять, на моей голове никогда не было такого эксклюзивного богатства.
– Я их с детства растила, – голосила обычно тихая Томка, – с пяти лет ни разу не ходила в парикмахерскую.
– Оно и видно, – безжалостно усмехнулся Птицын, – это не волосы, а гора отмерших клеток. Концы все изжеваны, как старая мочалка. И щеки кажутся круглыми из-за этих волос.
– В этом моя изюминка, – всхлипнула Тамара, отступая к стене. Как будто бы он собирался наброситься на нее с ножницами и феном, – без волос я стану как все.
– Это тебе бабушка сказала? – усмехнулся Андрей. – Короче, так. Заставлять я тебя не буду. Ты девушка взрослая, пришло время делать выбор. Или волосы, или конкурс.
Его последние слова потонули в дружном хоровом «ах!». Девчонки взволнованно переговаривались. Так уж вышло, что Тамара оказалась в кресле прославленного стилиста первой. Кто знал, какие «чудесные» метаморфозы ждали с его легкой руки каждую из нас? Может быть, он решит, например, что меня украсит задорная стрижка а-ля панк с торчащим хохолком волос, выкрашенным в ярко-красный цвет, а если я откажусь, меня тоже отстранят от участия в конкурсе?!
– У тебя есть еще две минуты. – Птицын демонстративно зевнул и взглянул на дорогие золотые часы, украшавшие его загорелое запястье. – Мое время слишком дорого стоит, чтобы я мог позволить себе тратить его на таких дур, как ты.
– Но, может быть… – Тамара щурила опухшие, заплаканные глаза.
– Не может! – отрезала звезда парикмахерского искусства. – Или в кресло, или уматывай отсюда!
Все напряженно ждали Тамариного решения. Кто-то, казалось, искренне переживал за нее, кто-то, наоборот, – еле заметно улыбался. Мол, сделают ей стрижку – хорошо, а то Томкины волосы слишком бросаются в глаза, и на сцене она выглядит самой яркой. Откажется она – тоже неплохо. В таком случае она останется самой яркой, но уже не на сцене. А в зрительном зале, где на ее красоту сильным мира сего наплевать.
Кто-то подтолкнул колеблющуюся Тамару в спину. Она сделала маленький неуверенный шажок вперед.
– Ладно, – ее голос звенел, – я с детства об этом мечтала. Если я уйду, я себе этого не прощу. А волосы… Их ведь можно отрастить.
– Ага, лет через пятьдесят, – хмыкнула за ее спиной Николь.
Не обращая на нее внимания, Тамара решительно уселась в кресло и зажмурилась…
Но уже через пять минут я забыла и о Тамаре, и о соломоновом решении, которое она была вынуждена принять. Потому что в числе прочих девушек меня позвали в «застенки» салона красоты. Лично я никогда раньше в подобном заведении не была и смутно представляла, что здесь будут со мною делать. Вежливая администраторша объяснила, что ничего страшного с нами не произойдет – просто наши тела выхолят перед завтрашним конкурсом.
Сорок минут меня заставили отвечать на дурацкие вопросы типа: «Не появляются ли у вас прыщи во время менструации?» или «Как вы боретесь с появлением черных точек на лице?». Потом администраторша проводила меня в комнату, напоминающую кабинет стоматолога. Меня усадили в огромное металлическое кресло и накрыли простыней – хорошо еще, что не с головой, а то к тому моменту я и так успела здорово перенервничать. Неулыбчивый бородатый мужчина в белом халате полчаса рассматривал мое лицо в увеличительное зеркало. Время от времени он просил: «Откройте рот! Пошире!» или «Прищурьтесь, мне нужно четко видеть ваши морщины». Я чувствовала себя персонажем пьесы абсурда. Какие морщины, мне же только четырнадцать? На мой взгляд, то, что со мной проделывали в салоне, не имело ничего общего с приобретением красоты. Но выяснилось, что это только начало.
Наконец бородач оторвался от зеркала и радостно сообщил:
– Работы много. Очень запущенный вариант.
– Что вы имеете в виду? – оскорбилась я.
– Поры расширены, чистку лица не делали давно.
– Да я вообще ее ни разу не делала.
– Что вы говорите? – Он удивленно приподнял кустистые брови. – А в вашем возрасте это просто необходимо!
– В моем возрасте? – возмутилась я. – Но мне же четырнадцать!
– Но вы же модель, – мягко возразил он, – когда я работал в Париже, ко мне водили и тринадцатилетних девочек. Вы должны быть идеальной, иначе ничего не получится… Потом, я бы изменил форму бровей. Надо покрасить ресницы, они у вас невыразительные. Убрать усы.
– Какие усы?! – ужаснулась я.
– Над верхней губой, – добродушно пояснил врач, – что, никогда не обращали внимания? А зря. В увеличительном зеркале вы похожи на поручика Ржевского.
Я в ужасе прижала ладошку ко рту. Никогда не знала, что у меня есть усики! И мне никто об этом не говорил – интересно, почему? Не хотели меня травмировать или тоже ничего не замечали? А может быть… Господи, может быть, Данила знал про мои усы! Сначала не обратил на них внимания, а потом заметил – во время поцелуя. Может быть, они даже кололись – какой кошмар! Кошмар! Но природное чувство такта помешало ему об этом намекнуть, и он предпочел тихо уйти к безусой ухоженной барышне?!
– Да что вы так перепугались? – снисходительно улыбнулся бородач. – В нашем салоне вам обязательно помогут. Все необходимое можно сделать прямо сейчас.
Но, прежде чем меня допустили до ликвидации усов, мне пришлось пройти через ряд весьма унизительных процедур. Хамоватый бородач проводил меня в кабинет женщины-косметолога, которая должна была дать необходимые рекомендации по уходу за телом. Насколько я поняла, в ее профессиональную компетенцию входило внушение клиентам стойкого комплекса неполноценности. Она заставила меня раздеться догола, потом водрузила на нос очки с толстыми линзами и принялась сантиметр за сантиметром беспардонно осматривать мое тело. Время от времени она вздыхала и укоризненно качала головой.
– Да-а-а… Что же вы так запустили себя? – Сняв очки, она улыбнулась.
Я виновато потупилась.
– А как же антицеллюлитный массаж? – сладким тоном бабушки Красной Шапочки полюбопытствовала она. – В вашем возрасте это необходимо делать раз в полгода.
– Мне четырнадцать, – со слезами в голосе напомнила я.
– Вот и я о том же. Вы же модель.
Я сглотнула подступившие слезы. Похоже, модель – это не человек, а некое эфемерное существо, ему подобное. Модель не имеет права даже на мелкие погрешности. Все должно быть в норме – руки бы оторвать тому, кто эти дурацкие нормы напридумывал! Косметолог протянула мне бумажный платок, в который я тотчас же шумно высморкалась.
– Ничего страшного, – засуетилась она. – Хотите водички? Хорошо, что вы вовремя пришли к нам. Сейчас мы все исправим! Вы выйдете отсюда другим человеком…
– Пройдите, пожалуйста, в кабинет лазерной эпиляции! – пригласила улыбчивая медсестра. Она так радовалась, словно звала меня в гости на блины, а не предлагала пройти весьма болезненную процедуру.
Меня усадили в металлическое кресло. Заметив крепкие кожаные ремни, свисающие с подлокотника, я занервничала.
– А что это такое? Меня что, привяжут?
– Если хотите, то да, – серьезно подтвердил длинноусый врач, – некоторые боятся дернуться и повредить лицо. Хотя на практике такое случается крайне редко.
Неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника.
– А вы уверены, что мне это необходимо? Никто никогда не замечал, что у меня усики!
Он приблизил свое лицо к моему. Он был так близко, что я чувствовала запах кислых щей, исходящий от его пышных усов. Уж ему-то явно были неведомы прелести лазерной эпиляции.
– Наверное, друзья просто не хотели вас расстраивать, – «утешил» усач, – с такими усищами ходить неприлично.
Я хотела было парировать: «На себя посмотрите!» – но потом вспомнила, что его цель – не обидеть меня хлестким словом, а сделать из меня красавицу. Модель. Воплощение идеала. И возможно, победительницу конкурса со всеми вытекающими из этого последствиями – в том числе и роскошным лазоревым платьем.
Доктор выдал мне огромные прозрачные очки, в которых я стала похожа на заправского сварщика. Такие же очки, только красные, были на нем.
– Что ж, приступим. Расслабьтесь, закройте глаза.
Я нехотя подчинилась. Красота требует жертв. А также существенных денежных инвестиций. Сегодня мне не нужно платить за все эти варварские процедуры. Но если я собираюсь работать моделью, значит ли это, что мне придется стать частой гостьей таких инквизиторских заведений, как этот салон красоты? И тратить заработанные деньги в этой камере пыток?