– Чавой-то нарисованные, мои это веснушки, родненькие-природненькие! – притворно обиделась «Глаша».
И вновь сменила тон, заговорив, как обычно:
– Нет, правда, это натуральные веснушки, меня с первым весенним солнышком всегда обсыпает, как горохом.
– В смысле? – Судя по шорохам, Сашка завозилась – небось, сунулась разглядывать упомянутые веснушки поближе. – Ты что, она и есть? Та актриса, Мария Рогозина?
– Можно просто Маша, – девица хмыкнула. – И да, я – это я.
– Нет, серьезно?! Ух ты! Я, кстати, Саша, Александра Кузнецова… Надо же, мне никто не поверит… Я вот так запросто познакомилась с популярной киноактрисой! И где – в суде!
– Ну, я тут не первая киноактриса, – совершенно справедливо заметила Мария Рогозина.
– Это да, – охотно согласилась моя дочь. – Элеонора Сушкина тут чуть ли не днюет и ночует, но она же старая и давно не снимается, ее уже никто не знает, а ты – ты же звезда! С ума сойти! И тоже по делу о красоте?
– Скорее, по делу о подлости, – вздохнула актриса. – У меня есть бесплатный приют для брошенных животных, ты в курсе?
– Что-то видела в Инсте…
– Приют называется «Меньший брат», попадают туда преимущественно уличные животные, но недавно знакомый врач из ветлечебницы принес песика. Его хозяйка в лечебницу притащила, буквально швырнула в руки ветеринару, велела усыпить и умчалась. На белом «майбахе», с ветерком…
– Тварь, – убежденно сказала Сашка.
– Тварь, – согласилась актриса. – Но думает, что право имеет…
– Что, песик ей надоел? – спросила Сашка, не узнав переиначенную цитату.
Достоевского они в школе еще не проходили.
– Когда-то симпатяга йоркширский терьер…
– Это такой маленький, пушистенький, рыжий?
– Был пушистенький и рыжый, да. – Мария вздохнула. – Но тварь хозяйка за зиму несколько раз подряд перекрашивала его, чтобы он с ее верхней одеждой получше гармонировал. А у нее шуб много, и они всех цветов радуги… Короче, в итоге от едких химических красителей малыш полностью облысел, а голым он разве что под бикини подходит. – Актриса снова вздохнула. – Дожидаться пляжного сезона хозяйка не стала и решила немедленно питомца усыпить. Такая вот история.
– Жуть! И ты подала на нее в суд?
– И я подала. Думаешь, не надо было?
– Конечно, надо! Ее непременно должны наказать, эту живодерку! Подумать только, до каких глупостей и гадостей доходят некоторые в погоне за модой и красотой… – Сашка осеклась. – Гм…
Помолчала, потом спросила осторожно:
– А как ты относишься к пластической хирургии?
– Смотря к какой, – ответила ее собеседница. – Вот у нас на съемках одному неосторожному пиротехнику лицо петардой разворотило, глаза уцелели, слава богу, но скулу снесло. Так ему три операции сделали, и что ты думаешь – восстановили лицо! К такой пластической хирургии я отношусь со всем уважением…
Мне захотелось выскочить и расцеловать эту замечательную девушку. Никогда раньше я не была поклонницей актрисы Марии… Как там ее? Рогозиной! А теперь буду ее самой верной фанаткой!
– А к тем операциям, которые просто для красоты? – чуть упавшим голосом продолжила допытываться Сашка. – Их ты не одобряешь?
– Тебе сколько лет?
– Пятнадцать.
– Ну, так должна быть в тренде. «Куклы Барби» с одинаковыми лицами уже не в моде. Силиконовые губы, высокие скулы, татуированные брови – пережиток прошлого, нынче ценится естественная красота, свое лицо.
– Как у тебя?
– Как у меня, как у тебя…
– Да, тебе легко говорить, ты-то красавица! Восходящая кинозвезда!
– Ха, красавица! А веснушки? А нос курносый? И смотри сюда. Знаешь, почему я косу набок заплетаю?
– Так модно.
– Модно, ага. А еще у меня уши разные. Видишь, это сверху круглое, а это немного вытянутое и заостренное. И что, я, по-твоему, должна лечь под нож, чтобы их выровнять? Я дура, что ли, избавляться от такой особенности? Это же моя изюминка! Да я эльфийку могу без грима играть!
– Полуэльфийку, – хихикнула Сашка, и по голосу было слышно, что слова актрисы не вызывают у нее протеста.
– Меня мой парень так и дразнит – Полуэльф, – Маша тоже засмеялась. – А тебя как?
– Бурундучком, – проворчала Сашка.
– Ой, какая милота! Хороший парень.
– Чем это он хороший?
– Ну, здрасьте! «Чем хороший»… Во-первых, он внимательный: заметил твою изюминку…
– Это щеки-то изюминка?! Ага, фунт изюму! Даже два фунта, и оба в мешочках…
– А ты забавная, с чувством юмора. – Маша хихикнула. – Нет, серьезно, ты на щеки не гони, они у тебя прикольные, такие трогательные, персиковые, полудетские… Ты с ними такая, знаешь… Как бутон. Еще не цветок, но уже вот-вот, очень-очень юная женщина.
Я почувствовала, что сейчас расплачусь от умиления и благодарности. Почему я, неглупая вроде тетка и искренне любящая мать, не нашла таких слов? А молоденькая девчонка, еще студентка, но не педагог, не психолог – нашла? Хотя хорошая актриса, наверное, и должна быть глубоким знатоком человеческих душ…
– Да ладно, бутон, куда там… – Чувствовалось, что Сашка польщена. – И я не думаю, что Фомка рассуждает так же, как ты. Он просто видит щеки – значит Бурундук.
– Он видит, Саша! Значит, смотрит на тебя. И заметь, называет не Котиком или Зайкой, а Бурундучком. Оригинальное прозвище, только для тебя. Не затасканное, как зайки-рыбки.
– Ну, вообще-то Фомка да, внимательный. Не грубит никогда, слушает, сочувствует…
– Вот! Парни, Сашка, они на ласковые слова, такие, чтобы от души, за просто так не расщедриваются. Уж поверь девушке с опытом, это вот твое – «Бурундучок» – дорогого стоит.
– Думаешь? А твой…
Я еще немного послушала, убедилась, что девицы окончательно перешли на обсуждение парней, и тихо-тихо отступила в холл. До назначенной встречи по делу оставалось еще почти полчаса, и я сочла, что в обществе замечательной и восхитительной молодчинки-умницы Марии Рогозиной Сашка проведет их с максимальной пользой.
Улыбаясь и по инерции шествуя на мягких лапах, я поднялась наверх к Машке.
– Ты чего это крадешься? – спросила она.
– Боюсь спугнуть.
– Меня? – удивилась подруга.
– Нет, долгожданное просветление сознания! – Я победно взмахнула руками, как балетный лебедь.
– Моего?
– Нет, с твоим все в лучшем виде, ты сама уже гуру. – Я подавила желание закрутить фуэте и опустилась с носков на пятки. – Сашкино!
– Я что-то пропустила? – заинтересовалась Машка.
– Сейчас проверим. Знаешь такую популярную молодую актрису – Марию Рогозину?
– Хорошенькая конопатая белобрыска из сериала «Сельская жизнь»? – подруга, как всегда, знала все и всех. – Еще бы, это же новый кумир молодежи! Моя племянница Анька от нее фанатеет.
– Та Анька, которая ведрами скупает отбеливающие кремы, чтобы избавиться от своих веснушек?
– Уже не скупает! Носит свои веснушки гордо, как ордена, и заплетает гриву в косу! Правда, заодно и на поволжское оканье постоянно сбивается, как та селянка Глаша.
– На самом деле, у Маши-Глаши чистая речь и очень правильные взгляды на жизнь вообще и красоту в частности, – сказала я. – И этими взглядами она сейчас делится с моей Сашкой. И та, представь, внимает!
– А что тебя удивляет? – подруга пожала плечами. – Маша-Глаша близка твоей Сашке по возрасту, и при этом она – популярная личность, восходящая звезда кино и телевизора. Как к такой не прислушаться?
– Ой, мои слушания, то есть, собеседования! – спохватилась я. – Эта самая Маша – истец по делу и уже почти час меня ждет!
– Ну, ты Сашкиного просветления ждала гораздо дольше, так что не спеши, пусть девчонки получше познакомятся, авось подружатся. А мы пока кофе выпьем, – рассудила моя собственная лучшая подруга.
Я подошла как раз вовремя. Все уже собрались, и моя Сашка, вовсе не являющаяся представителем ни одной из сторон, сидела бок о бок с новой подругой, поглядывая на ответчицу с неприязнью и вызовом.
На собеседовании участников процесса она, конечно, не присутствовала, но потом я слышала, что она в подробностях расспрашивала Диму, как все прошло.
До конца моего рабочего дня дочь тихо сидела за предоставленным коллегой Машкой ноутбуком. Проходя мимо нее, я видела, что она занята вовсе не уроками – на мониторе были то фотографии актрисы Рогозиной, то какие-то тексты, проиллюстрированные портретами самых заурядных, но радостно улыбающихся девиц с веснушками, щеками, бровями, ушами и прочими изюминками. Мне было ясно, что это совершенно точно не персонажи «Капитанской дочки» Пушкина, по которой Сашке надо было написать сочинение, но я решила, что Александр Сергеевич может еще немного подождать.
В машине по дороге домой Сашка была уже привычно молчалива, но за ужином я неожиданно удостоилась ее внимания.
С необычным аппетитом умяв тарелку ленивых вареников с маслом и сметаной, дочь положила вилку, вздохнула и сказала:
– Кажется, я вела себя как дура. Прости, мам. Натка уронила с вилки вареник и заморгала так, что свежий крем на ее лице от поднятого ресницами ветра пошел волнами.
– Мы сейчас говорим о попытке урезать щеки? – уточнила я, старательно сохраняя спокойствие.
– И о ней тоже. – Сашка неловко улыбнулась и потянулась за компотом. – Щеки – больше не проблема, сушу изюм дальше.
Она залпом выпила свой компот и, звучно пристукнув по столу пустым стаканом, встала.
– Какой изюм? – отмерла Натка. – Компот из вишни.
– Отличный компот! – на ходу обернулась Сашка. – И вареники очень даже ничего, спасибо, теть Наташ!
– Что я пропустила? – спросила меня Натка. – Прилетали инопланетяне, подменили девочку?
– Почти так. Приходила кинозвезда, вправила девочке мозги.
– Это был Стивен Сигал или Арнольд Шварценеггер?
– Стала бы Сашка слушать этих старых хрычей! – хихикнула я, распираемая безудержной радостью. – Нет, то была Маша Рогозина, дай Бог ей здоровья и долгой творческой жизни.
– Маша Рогозина, Маша Рогозина… – забормотала сестрица, морща лоб и напрягая память. – А! Та блондинка с косой из сериала про деревенские страсти-мордасти?