– Он женится на мне.
– А это ужасно?
– Эллисон, – голос Уинтер дрогнул, и на глазах выступили слезы, – я не нужна Марку.
– Я этому просто не верю.
– Так случилось. – Уинтер криво усмехнулась. – И вот я здесь, в поместье, на продолжительное время. Ты слышала о тюремном заключении?
– Ты что, вообще не выходишь?
– Только чтобы увидеться со своим врачом, для чего надеваю большую соломенную шляпу и белокурый парик. Как только появится реклама «Любви», меня начнут узнавать. Может, это и не важно. К тому времени Марк будет в Бостоне, полностью поглощенный своей интернатурой, но я не могу рисковать.
– А как же еда? Одежда?
– Прошедшие несколько недель, а я только сейчас по-настоящему выгляжу беременной, я делала закупки. У меня здесь консервы, замороженные продукты, все очень здоровая пища, которой хватит, чтобы продержаться до Рождества. Я купила несколько платьев для беременных, вы с Питером их увидите. Ничего особенно эффектного.
При упоминании о Питере на лоб Эллисон набежала морщинка.
– Почему Питеру ты сказала, Уинтер, а мне нет?
– Я ему не говорила. Он догадался. Не представляю, откуда он узнал. Это было месяц назад, в тот день, когда мы закончили снимать «Любовь». Ты видела меня в тот вечер. По-твоему, я была похожа на беременную?
– Нет. – Эллисон очень ясно помнила тот вечер. Она пристально следила за Уинтер, волнуясь за нее. Уинтер выглядела печальной, измученной, опустошенной, но не была похожа на беременную. – И что сказал Питер?
– Что-то поэтическое о цвете моих щек. Извини, что попросила его не говорить тебе, Эллисон. Это несправедливо по отношению к вам обоим. Мне просто нужно было немного времени. Теперь вы оба знаете, а больше никому знать не обязательно.
– Кроме моей мамы.
– Нет, Эллисон.
– Ей придется узнать, Уинтер. Я не смогу каждые выходные улетать в Нью-Йорк, если не буду знать, что есть человек, которому ты можешь позвонить в случае чего.
– Мне ничего не понадобится.
– И очень часто я не смогу находиться здесь, чтобы открыть дверь поставщикам материалов, малярам, мебельщикам.
– Я думала, что просто оставлю парадный вход незапертым. Эллисон, тебе не нужно будет здесь находиться.
– Я хочу здесь находиться. И хочу, чтобы мама тоже могла. Она тебя любит, Уинтер. Она не осудит тебя. – Эллисон улыбнулась. – Моя мама специалист в неоспаривании важных решений. А уж как она умеет хранить секреты!..
– Например?
– Про нас с Питером. – Эллисон наконец сказала родителям о Питере. До отъезда Питера в Нью-Йорк Шон и Патриция с ним встретились, и им понравился человек, который подарил такую радость их ненаглядной дочери.
– А вы с Питером – это секрет?
– Не совсем. Просто мы старались сохранить все в тайне. Мама не сказала никому, даже Ванессе.
– Ванесса ничего о тебе не напечатает, если ты не захочешь. Насчет кого другого в этом городе – она колебаться не будет, но ты ей не безразлична.
– Уверена, ты права. Но Ванесса такая поклонница Питера. Она подумала бы, что это чудесно, что мы с Питером соединились.
– Это действительно чудесно?
– Да. – Эллисон улыбнулась.
– Слишком чудесно, чтобы с кем-то делиться?
– За исключением тебя и моих родителей. – Эллисон помолчала, затем добавила: – Еще Эмили знает. Она сделала пять фотографий, самые лучшие ее работы, для нью-йоркской квартиры Питера.
– Как дела у Эмили?
– Уинтер! – Эллисон значительно посмотрела на подругу. Они уже свернули с важной темы, и сейчас Уинтер сворачивала на другую тропку. – Можно сказать маме, ну пожалуйста?
Уинтер мгновение колебалась, а потом с благодарной улыбкой прошептала:
– Да.
– Хорошо. А можно мы с ней будем заходить к тебе каждый день со свежими фруктами?
– Да, – тихо проговорила Уинтер. – Эллисон, спасибо тебе.
– Не стоит благодарности! Ну а теперь хочешь услышать про Эмили? На самом деле я знаю не много. Не знаю, есть ли у нее какая-то другая работа, кроме тех фотографий, что она делает для меня. И в июне она точно уезжает в Париж.
– Ты по-прежнему думаешь, что между Робом и Эмили что-то произошло?
– Что-то должно было произойти, хотя ума не приложу что.
– А его ты видела?
– Нет, – задумчиво ответила Эллисон.
Эллисон вдруг осознала, что не видела Роба с того метельного уик-энда в Аспене. С того времени, как они с Питером укрылись в своем личном мире любви.
– Как все меняется, правда? – спросила Уинтер, словно прочитав мысли подруги. – В один из дней я вспоминала наши тосты, которые мы произнесли прошлой осенью в «Акапулько». Кроме твоего успеха с Белмидом, все получилось не так, как мы мечтали. – Уинтер тихо, печально вздохнула. – Случилось что-то, что вынудило Эмили уйти из «Портрета». А мы с Марком…
– Но фильм, Уинтер… Питер сказал, что ты чудесна.
– Увидим, когда «Любовь» выйдет. Ты знаешь, когда это будет? Думаю, Питер приедет, чтобы при этом присутствовать.
– Питер приедет сюда на целую неделю, – улыбаясь ответила Эллисон. – Первую неделю июня.
Глава 23
Бербанк, штат Калифорния
Июнь 1985 года
Стив наблюдал за Питером, когда появились заключительные титры смонтированной, озвученной, полной версии «Любви». На критический, опытный киношный взгляд Стива, «Любовь» была шедевром. Но Стив все равно волновался, что у Питера возникнут «художественные» возражения относительно стиля, а это могло ввергнуть «Любовь» в один из тех конфликтов, которые до сих пор замечательно отсутствовали.
Но у Питера не возникло «художественных» возражений.
– Все получилось так, как я надеялся, Стив, – тихо произнес он.
– Хорошо.
– Когда он выйдет?
Стив поднял бровь, удивленный вопросом. Питер с самого начала со всей ясностью дал понять, что его вмешательство закончится с окончательным одобрением фильма. Стив и Питер договорились в письменной форме, что Питер не будет участвовать в рекламных акциях и официальных интервью. И вот теперь он интересуется коммерческой стороной «Любви», и это отнюдь не пустое любопытство.
– «Любовь» пойдет по всей стране, начиная со вторых выходных августа, – ответил Стив. – Я организовал закрытые просмотры для прессы и кинокритиков в Нью-Йорке, Далласе, Чикаго, Сан-Франциско и в конце июля здесь.
– А что с премьерой в Лос-Анджелесе?
– Она состоится второго августа. Мы заполучили и «Вествуд-виллидж», и «Брюн», они стоят напротив друг друга, и кинотеатр на Брокстон-авеню тоже будет наш для приема, который последует сразу за премьерой. А что, Питер? Думаешь приехать?
– На следующий вечер у меня премьера «Ромео и Джульетты» на Бродвее. – Питер озорно усмехнулся. Джульетта и Джулия, героини двух совершенно разных историй любви. – А ты хочешь, чтобы я был на премьере, Стив?
– Конечно, я бы хотел, Питер, но это не так уж важно. Премьера – это событие для звезд и прессы. Наши знаменитости придут, чтобы их увидели, чтобы их запечатлели папарацци, чтобы высказать свое профессиональное мнение о «Любви». Все внимание будет направлено на наших гостей – актеров и актрис – и, разумеется, на Уинтер и Брюса. Мы с тобой, Питер, далеко не так интересны, хотя, если ты появишься из солидарности, это будет очень мило.
– Где еще, по твоему плану, должны появиться Уинтер и Брюс?
– Да везде. «Доброе утро, Америка!», «Сегодняшнее шоу», «Утреннее шоу», у Фила, Опры, в местных ток-шоу в больших городах. Все большие шоу уже оставили для нас место, «Любовью» заинтересовались все, так что теперь, когда ты удовлетворен окончательной версией, я созвонюсь с Уинтер и Брюсом и договорюсь о датах.
– Стив, нам с тобой нужно встретиться с Уинтер.
– Да?
– Да. Без Брюса. Тебе удобно завтра днем?
– Конечно, – ответил Стив, заинтригованный, встревоженный, но понимающий, что ему ничего не остается, как подождать до завтра, чтобы выяснить, зачем им надо встретиться.
– Уинтер живет в Бель-Эйр, в доме, где жила с матерью. Ты знаешь где?
– О да.
Стив нажал на кнопку звонка и позволил мыслям унести его в то время, когда мелодичный перезвон колокольчиков извещал Жаклин о его прибытии. Стив был погружен в давние романтические воспоминания, когда Уинтер открыла дверь. На мгновение его смутили фиалковые глаза, а не сапфировые глаза Жаклин, черный бархат волос, а не платиновые волосы Жаклин.
Беременная Уинтер Карлайл одним своим видом бесцеремонно вернула Стива к действительности.
– Грандиозно! – не удержался он от возгласа.
– Спасибо, Стив, – быстро ответила Уинтер.
– Поэтому-то мы с Уинтер и решили, что лучше будет встретиться без Брюса, – объяснил Питер, когда они втроем перешли в гостиную.
– Брюс – отец?
– Нет, – одновременно ответили Питер и Уинтер.
– Ты, что ли? – спросил у Питера Стив.
– Нет, – сдержанно ответила Уинтер. – Отец ребенка умер.
Стив, склонив в задумчивости голову, обратился к Уинтер:
– Ты чертовски хорошая актриса… думаю, у тебя есть все шансы на «Оскара» за этот год… но эта последняя реплика меня не убедила. – В глазах Уинтер Стив увидел такую тревогу, искреннюю, ненаигранную тревогу, что поспешил добавить: – Если он действительно умер, прими мои соболезнования. Если нет, это не важно, меня это не касается. Но насколько я понимаю, важно сохранение тайны?
– Да. Я не могу появляться на публике, Стив. Когда ребенок родится – пожалуйста, но не раньше.
– А срок… дай угадаю, в день премьеры?
– Нет, даже хуже. В начале сентября. – Уинтер грустно улыбнулась. Это означало, что она будет недоступна по меньшей мере полтора месяца с момента выхода «Любви». – Мне очень жаль, Стив.
Стив пожал плечами и улыбнулся. Уинтер ему очень нравилась. Она была отличным членом съемочной группы, настоящей профессионалкой. Стив знал, что ей будет нелегко – и сейчас, и год спустя.
– Ничего страшного. Брюс обожает быть в центре внимания. Уверен, он будет только рад узнать, что ты занята в «другом проекте».