И все-таки самолюбию Андрея чуточку польстило, когда он решил, что девушки заговорили с ним о воде лишь потому, что хотели познакомиться. И поэтому был немного разочарован, увидев, что Вера и Гадя действительно спускаются к реке, и на них купальные костюмы.
Андрей сделал несколько резких движений, чтобы согреться, потом сел на краю обрыва. Кострова и Чумака все еще не было видно. Девушки, как и все купальщицы в мире, пробовали босыми ногами воду, весело взвизгивали. Об Андрее они, казалось, забыли. Потом бросились вперед, отчаянно брызгая во все стороны.
Вера плавала неважно. Она покрутилась у берега, поплескалась и скоро вернулась на песок. А Галя уплыла на самую середину реки, и оттуда доносился ее смех.
Потом стало тихо. И вдруг Андрей услышал тревожный возглас. Он вскочил, словно его подбросила пружина.
— Помогите! — долетел с реки слабый голос.
Не раздумывая, Андрей разбежался и бросился в воду. Да это был великолепный прыжок! Смуглое тело Соколова описало дугу, пронеслось над узкой песчаной полосой берега и, взметнув искрящийся каскад брызг, скрылось в волнах. Проплыв десяток метров под водой Андрей вынырнул совсем рядом с девушкой. Ее голова в купальной шапочке четко выделялась на серебряной чешуе воды.
Их взгляды встретились. Непослушная прядь, не поместившаяся под шапочкой, мешала разглядеть глаза Гали но Андрею почему-то показалось, что девушка нисколько не испугана, и в мерцающей серой глубине ее взгляда прячется хитринка. Нет, он определенно встречал ее где-то! Ему вдруг стало досадно на свой дон-кихотский прыжок.
— Вам помочь? — сухо спросил он.
— Судорога, — тихо проговорила Галя, усиленно загребая воду руками. — Извините, пожалуйста.
Андрей, осторожно поддерживая одной рукой девушку, поплыл к берегу. Он почувствовал, что ему становится жарко. Рука онемела, но передвинуть ее он боялся. В таком дурацком положении еще никогда не оказывался…
В нескольких сантиметрах от его лица смуглая девичья щека. Густые ресницы опущены. О чем она сейчас думает эта Галя? Рука Андрея чувствует быстрые толчки ее сердца. Но следов страха на лице девушки нет. Или она сумела сразу же справиться с испугом, или… Может быть, вмешательства и не требовалось?
Под ногами появилось ребристое дно.
— Вам лучше? — хмуро осведомился Андрей.
— Спасибо, — прошептала Галя. — Мне так неудобно… И что это вдруг со мной случилось…
— Пустяки. Я все равно собирался в воду. Так что вы даже сделали доброе дело — подняли меня с места.
Но шутка получилась неуклюжей. Впрочем, Андрей и не собирался оправдываться. К нему вернулось обычное самообладание.
— Все в порядке, — сказал он побледневшей Вере (вот она действительно испугалась, в этом не может быть сомнения!).
— Понимаешь, вдруг показалось, что я тону, — все так же тихо сообщила Галя, не поднимая глаз. — Ногу свело. А товарищ так быстро помог…
— Большое вам спасибо, — проникновенно сказала Вера и сама пожала Андрею руку.
С каким удовольствием Андрей снова прыгнул бы в воду!
— Пустяки, — резко сказал он, отворачиваясь. — Любой сделал бы так же…
Девушки рассмеялись. Вера звонко, заливисто, а Галя — одними уголками губ.
— Эту фразу почему-то произносят вое герои, — сказала Вера. — Годы идут, а она не меняется. Смешно, правда?
— Смешно, — согласился Андрей.
Его выручили Костров и Чумак, которые вернулись, наконец, после своего рекордного заплыва. Оказывается, они оба хорошо знали Веру, да и с Галей Костров успел познакомиться. Поэтому у них тотчас же завязался разговор.
Андрей выразительно постучал по циферблату часов.
— Пора, — сказал он.
— Извините, — развел руками Костров, обращаясь к девушкам. — Начальству надо подчиняться. Может быть, вы тоже поедете с нами в город? У нас машина просторная, все поместимся.
— Спасибо, — ответила Вера. — Мы еще побудем здесь.
— Только в воду больше не лезьте! — сказал Сергей. — Спасать больше некому.
Андрей не знал, что после их ухода Вера строго обратилась к подруге:
— Что ты это еще выдумала. Признайся, что просто притворилась! Ты же как рыба плаваешь! Смешно! А я-то, дура, сначала перепугалась…
Мокрая прядь опять упала на глаза, смуглые щеки залил румянец.
— Не надо об этом никому говорить, — тихо сказала Галя.
— И ты считаешь, что поступила хорошо, обманув человека?
— Это же не обман, Верочка! Просто… Ну, как тебе сказать… Испытание, что ли…
— Не нравится мне это, — почти сурово оборвала ее Вера, глядя в сторону. — Во-первых, тебе не пятнадцать лет, и нужно вести себя посерьезнее. А во-вторых, ты же ничего о нем не знаешь!
— Знаю, — упрямо сказала Галя. — Все знаю. Если хочешь, могу рассказать, как мы первый раз встретились…
— Ты что, раньше его знала?
Галя снова кивнула.
— У него таких знакомых знаешь сколько? Тысячи. Где уж всех запомнить! А встретились мы так. Я была тогда студенткой. Как-то раз пригласили меня встречать новый год. Прихожу — и вижу там его. Оказалось, хозяин дома, врач, был давний знакомый Соколова, провожал его в первый космический полет. До этого я видела Соколова только на портретах и думала о нем не больше, чем о других космонавтах. А тут смотрю — сидит совсем рядом. Обычный человек, такой же, как остальные. Улыбается, шутит, говорит о разных пустяках. А глаза у самого печальные-печальные… Мне кто-то рассказал потихоньку, что у Соколова погибла жена и он очень переживает. И так мне его вдруг жалко стало… Тогда я в первый раз и почувствовала, что никогда его не забуду… Мы просили его рассказать про свои полеты в космос, про лунные экспедиции. А он только отшучивался. И глаза все такие же невеселые. Наверное, даже не заметил, как я на него смотрела…
— И ты больше с ним не встречалась?
— Ни разу.
— Тогда ты знаешь про него не больше, чем я. Могу ручаться.
— Ну и напрасно! То, что я его больше не встречала, ничего не значит. Я стала собирать все, что про него было написано. С того дня, когда он первый раз полетел в космос. И чем больше читала о нем, тем сильней чувствовала: нет для меня лучшего человека в мире!
— Спорить не буду. Можешь думать о нем что угодно. Но мне одно неясно: что ты станешь делать дальше.
— Подожди, Верок. Все это не так просто.
— А Володя? Как же он? — глаза Веры стали холодными, тонкие брови сошлись у переносицы.
— Не надо об этом. Вера. Володя очень хороший, но… Не тот он, кто мне нужен…
— Он же любит тебя!
Галя вздохнула.
— Глупое все-таки сердце у человека. Разве ему можно скомандовать? Сегодня убедилась, что никогда не смогу с этим справиться. Что хочешь говори — не смогу! А Володе я напишу. Он поймет…
Голос минувшего
Экспресс «Варшава-Пекин» подходил к Омску. В кинозале поезда тянулись со стереоэкрана изумрудные ветви деревьев, плыли перед глазами зрителей миллионы цветов. На экране проходила вся история Омска — от бледных кадров кинохроники давних времен до последних дней.
Нина очень хотела посмотреть этот фильм, но ее спутники рассоветовали.
— Не надо портить впечатление, — сказал Володя. — Что там кино! Наш город, знаешь…
Он остановился, подыскивая подходящее яркое определение, не нашел, засмеялся и закончил:
— Словом, приедешь — сама увидишь!
Нина знала, что в новом городе встретят друзья, что впереди — масса интересных дел, но все-таки было чуточку страшновато. Что ни говори, а впервые уехать от родных не так-то просто. Хорошо еще, что спутники попались веселые, не дают скучать.
Нина выросла в Заполярье, там же и училась в университете. И вот теперь она, студентка четвертого курса исторического факультета, едет в далекий Омск для выполнения курсовой работы — «Революционные традиции сибирских рабочих». Тема большая, сложная, и Нина в душе побаивается. Когда она видит в зеркале на противоположной стене свое круглое, чуть курносое лицо с большими удивленными глазами, то невольно хмурится. Никакой солидности — совсем девчонка! И тут же искоса смотрит на своих спутников.
Самый заметный из них Володя Никитин. Высокий, плечистый, он сразу обращает на себя внимание. У него твердые, словно отлитые из бронзы черты лица, густые, чуть вьющиеся волосы, небрежно откинутые со лба, быстрые насмешливые глаза. К тому же у Володи романтическая, увлекательная профессия. Он специальный корреспондент «Комсомольской правды». Правда, сейчас едет не по заданию редакции. Он в отпуске и направляется в Омск, в гости к своим родителям. Володя — большой патриот Омска, считает, что его родной город — один из лучших в стране. Нина очень рада, что они выходят вместе.
— Наш город превратился в сплошной парк, — говорил Володя. — Впрочем, у него давно прочная слава города-сада. Прямо не верится, что было время, когда в Омске даже деревья были редкостью — о цветах я не говорю…
— О прошлом вашего города я кое-что знаю, — заметила Нина. — Не забывай, что перед тобой историк.
— Между прочим, мне как-то с неделю пришлось поработать в архиве. Готовил один материал.
— Ну и как — понравилось?
— Н-не знаю. Для разнообразия, конечно, неплохо, но делать из этого профессию… Нет, такое не для меня.
— А мне нравится моя специальность. И, пожалуйста, не думай, что мы какие-то архивные крысы! Мы — следопыты, хранители богатств и традиций. Вот кто мы!
— Я же и не спорю! Азбучная истина — чтобы понять настоящее, надо знать прошлое. Но нельзя забывать, что к любому делу надо иметь склонность.
— Конечно. А скажи, ты доволен своей профессией?
— Очень. Между прочим, журналистом я стал именно по призванию. Я ведь по образованию инженер. Кончал институт, даже не думал, что стану газетчиком. Правда, в нашей многотиражке сотрудничал постоянно, писал стихи и рассказы, но считал это пустяком.
— И все-таки пошел в газету?
— Сначала я работал на Урале, на заводе. И вот как-то раз решил написать статью в городскую газету. А дальше получилось совсем по Чапеку. Он ведь недаром писал в свое время, что каждый журналист был когда-то медиком, инженером или юристом, а потом по молодости и неопытности написал что-нибудь в газету. Заметку напечатали, потом еще, и вот человек незаметно становится газетчиком. Так и у меня было. Сначала писал в городскую «Вечорку», потом — в «Комсомолку». Печатали. Даже почти без правки. И вдруг неожиданно предложили переходить в штатные сотрудники. Как го