– Это будет несложно, но вот как докопаться до истины, еще и не вызвав подозрений…
– Придумаешь что-нибудь. Я тебя не знаю, но Морн бы не послал на дело абы кого. Старик почему-то уверен в тебе. Осталось понять почему и использовать это.
– Мы общались перед моим отъездом. – Она помедлила. – Он попросил предоставить итоговый отчет сначала ему, минуя даже Вильгельма. Вряд ли он думает, что…
Фрей хохотнул.
– Вильгельм ворует сам у себя? У Вильгельма руки тоже по локоть в крови и дерьме, поверь мне, но он слишком хитер, и если бы затеял что-то подобное, то никто и не узнал бы. Но Морн никогда ничего не делает просто так, столь же хитер и изворотлив, как и много лет назад. Он видит, что тучи сгущаются, и не доверяет никому, все правильно.
– Сгущаются? – Райя встрепенулась. – О чем идет речь?
– Расслабься, девочка, над Симфареей тучи всегда были густы, просто иногда гуще, чем обычно. Только дураки не знают и не видят этого. Всякое дерьмо происходит на юге, да и на севере тоже. Церковь все чаще выражается громче, чем нужно. Добыча рун снижается повсеместно. Вильгельм намозолил всем глаза за долгие годы, но он все еще сила, с которой надо считаться. Ропот все громче, святоши недовольны тем, что не могут разбрасывать повсюду свое дерьмо и жечь ересь прямо на городских площадях. Правители городов не рады, что большая часть их денег утекает в столицу. У Вильгельма есть гвардия, но многие полки уже долгие годы расквартированы в других городах, лояльность могла и снизиться. А может и нет, всего лишь догадки.
Он взялся за рюмку на стойке и закончил:
– Морн для того и существует – видеть все это и не дать пузырю лопнуть. Пока он успешно с этим справлялся и раз он послал тебя ко мне… Будем верить, что он не ошибся.
На этих словах он наконец опрокинул жидкость в себя. Довольно выдохнул, выжидающе уставился на Райю. Она помедлила, но взялась за стопку. Зажмурилась и повторила жест; горючая жидкость проскочила в горло и растеклась по пищеводу. Она промокнула губы платочком.
– Во всяком случае, в одном он точно не ошибся. Напитки тут действительно хороши.
Глава 12. Рикард
Бум.
В руки как будто залили свинец.
Бум.
Пыль клубится перед лицом, залезает в нос, разъедает глаза, песок скрипит на зубах.
Бум.
Каждое движение отдается в спине ноющей болью.
Бум. Бум. Бум. Вновь и вновь.
Рик опустил молот и вытер пот со лба, размазав грязь по лицу. Мимо прошлепал Альбус, толкая перед собой телегу с камнями. Стук соседнего молота отозвался в ушах, Рик покосился на Тушу. Тот уже заносил инструмент для нового удара, мутная фигура за пыльной завесой. Злобный гигант с молотком и ребенок, который на дрожащих ногах катает тележку туда-сюда. Ну и бывший вор там, где воровать нечего. Команда мечты.
Ловчий не соврал про работу в тройках. В бараке теперь проживало пятнадцать человек, и пять групп юношей сейчас дробили камень в пыльной завесе. По всему тоннелю в породу были вбиты крепления для факелов, но пламя разгоняло тьму лишь условно – отойдешь на пять шагов и словно ныряешь в омут. Основной свет давали руны.
Во время спуска Рик насчитал двести сорок шагов, и все это время они шли вниз, а сейчас над ним нависало… Он предпочел не считать, сколько тонн драгоценного камня. Оставалось верить словам окружающих, что рунный камень прочный. Впрочем, в этом он и сам успел убедиться за несколько дней махания молотом.
Первые шагов сто туннель выглядел совершенно обычно, лишь серебряные песчинки под ногам. По словам Ловчего, этот участок выгребли дочиста еще до того, как он впервые зашел внутрь. Затем постепенно, то тут, то там, начинали переливаться серебром вкрапления рун. Сейчас они работали на самой глубине, и руны искрились повсюду, даже в воздухе.
Рик и Туша стояли у дальней стены с молотами в руках, беспрерывно поднимая и опуская инструмент на неподатливый монолит. От каждого удара в стороны летела мелкая каменная крошка, а воздух наполняла искрящаяся в свете факелов пыль. Пара десятков ударов, и от стены отваливалось что-то получше, например камень размером с кулак. Ударь сотню, и получишь приз – булыжник размером с голову.
Все эти куски Альбус, пыхтя от натуги, накладывал в тележку и отвозил к соседней группе, на измельчение. Там по породе повторно, как следует, прохаживались ударами молотков, перетирая ее до мелкого щебня и песка. Эту крошку просеивали сквозь мелкую металлическую сетку, увеличенную копию защитных масок, закрывающих лица стражников. Вниз, на специальный поддон, сыпались белые струйки песка, его тоже вывозили наружу.
«Чтобы не ходить по колено в песке, а еще его забирают в город для строительных нужд. Но на объем этого бледного дерьма всем наплевать».
Так это описал Вин. Зато не наплевать всем было на то, что оставалось на металлической сетке. Несколько горстей серебряной крошки, почти пыли. Их бережно перекладывали в мешок и отвозили на поверхность. Там, уже в присутствии хмурых стражников, которые не подходили ближе, чем на пару шагов, пыль фасовали по среднего размера бочкам. Хорошим результатом считалась треть бочки за смену. Еще ни разу они не набрали столько, лишь чуть меньше. Стражники хмурились, но молчали. Ловчий шепнул, что проблемы начнутся, если вывозить меньше четверти. Последний месяц удавалось набрать треть считанное количество раз, Пинкус психовал, но людей на большее не хватало. С прибытием их группы все должно было измениться в лучшую сторону.
«В лучшую для толстяка, конечно же. Ты хоть головой о камень бейся, лучше не станет. За перевыполнение нормы не награждают. Поэтому таскаем ему чертову треть, и достаточно, пусть подавится».
Очередной ценный комментарий от Вина, но даже треть давалась нелегко. Долгие часы махания молотом или перетаскивания камней туда-сюда; в первый день Рик выдохся за тридцать минут. Опытным путем выяснили, что Альбус абсолютно не годен для дробления стен, поэтому ученик архивариуса в основном катал тележку и пару раз занимался просевом. Ловчий выразил уверенность, что это ненадолго; считанные месяцы, и тело на рудниках становилось сродни камню, который они дробили.
Рик не отлынивал ни от какой работы, но вся она была выматывающей и ужасно однообразной. Дробление стен давалось тяжелее всего, даже Туша начинал пыхтеть и делать паузы уже на исходе первого часа. Поднимая и опуская тяжеленный молот час за часом, в первый день Рик решил, что вернется в барак и умрет во сне от упадка сил. Но не сбылось, лишь ужасно болело все тело, от пяток до макушки. Руки ныли от тяжести молота, как и спина. Грудь раздирал кашель. Ноги подкашивались. И так день за днем.
«И это ждет меня? Такая будет концовка?»
Задушевных разговоров, как в первый день, пока больше не случалось. Во время смены не хватало ни воздуха, ни сил на болтовню. После новички были совсем обессилены, а старички знали друг о друге все или почти все, поэтому барак погружался в тишину. Небольшое оживление наступало во время кормежки, в столовую водили каждый раз до и после смены, для этого был отведен отдельный просторный барак. Там юноши рассаживались за столами на длинных деревянных скамьях и можно было даже перекинуться парой слов с парнями из других бригад. Но внутри так же стояли гвардейцы, что не способствовало каким-либо откровениям.
Бум. Туша в очередной раз обрушил молот на стену, отлетевшая в стороны мелкая крошка выдернула Рика из раздумий. Он вздохнул и перехватил рукоять поудобнее. Бум. Бум. Бум.
– Думаю, достаточно.
Ловчий хлопнул в ладоши, Рик с облегчением опустил молот. С куда большим удовольствием он бы просто кинул его на землю и сам улегся рядом, но то были глупые мечты. Вместо этого он аккуратно прислонил инструмент к стене и пошагал вместе со всеми наверх, позади Долан катил тележку с последним на сегодня мешком.
– Тебе надо подстричься.
Рик покосился на Вина, парень провел ладонью по своей бритой макушке.
– И не только тебе, всем новеньким. Пыль забивается в волосы, с ума сойдешь вытряхивать, даже помывка не спасет. – Он ткнул в сторону Долана. – Шутка ли, парень зашел в барак с огненной шевелюрой, а теперь телегу катит еще один северянин. Голова и так станет седой, рано или поздно, так лучше поздно, чем ходить с кучей пыли и песка на темечке.
Долан пробурчал что-то утвердительное. Рик уточнил:
– На обеде даже ножей нет, ножницы нужно просить?
– Никто и не даст ничего острого. Бреют в гарнизоне, группами, по несколько человек. Красивую стрижку не обещаю, просто заводят в здание и полируют макушку. После чего пару месяцев наслаждаешься жизнью, башку холодит сквозняком, зато пыльные патлы в глаза не лезут. Еще и редкий повод прогуляться куда-то, помимо туннелей. Рекомендую.
«Поход под конвоем в гарнизон – радость для каторжника?»
Они выбрались на поверхность. Долан докатил телегу до бочки, они с Ловчим развязали мешок, вывалили содержимое внутрь. Седые виски поднял с земли белый камешек, чиркнул на бочке отметку чуть выше середины. Вопросительно посмотрел на ближайшего гвардейца, тот кивнул. Юноши потянулись в сторону бараков, Долан почесал затылок:
– Помывка точно только раз в неделю? У меня песок уже в ушах, в ноздрях и в местах, о которых не говорят в приличном обществе. А прошло только три дня.
Ловчий хмыкнул:
– Не раз в неделю, а каждые шесть дней. И скажи спасибо, что бараков сейчас всего шесть, моемся поочередно. Боюсь представить, как выглядели смены, которые мылись раз в пару недель или реже. – Он повернулся к гвардейцу. – К слову об этом, раз до помывки три дня, к этому времени новеньких бы сводить на стрижку. Веллагер, могу я попросить…
Молодой мускулистый стражник с оспинами на щеках буркнул в ответ:
– Как всегда много болтаешь. Сколько, пятеро?
– Шестеро. Колышек тоже зарос.
Колышек в качестве подтверждения покивал и подергал себя за короткую челку. Гвардеец отворил калитку.