Рик подошел к комоду, отворил дверцы. Абсолютная пустота. Он вздохнул, выдвинул из угла стул, уселся. Удивительно, но впервые за многие недели он оказался где-то совсем один. Рик не боялся Иглы, не переживал за Корина. За Ловчего – тем более, этот парень восемь лет глотает тут пыль. Но это утро сделало ему неожиданный подарок. А точнее – разожгло интерес. Рик уже давно не чувствовал себя настолько живым, кровь неслась по жилам. Он прикрыл глаза, и перед ним в бесконечной темноте яркими вспышками закружились последние события.
Клетки прибыли пять… Нет, уже шесть дней назад. То же самое с количеством человек, поначалу Коска планировал оставить четверых: Рик, Долан, Альбус, Крид. Пинкус сверился с бумагами, затребовал оставить пятого. Коска возмущенно отказался, но в итоге уступил. Тут интересно, внимательно ли Пинкус изучил документы? Рик кивнул навстречу воспоминаниям. Безусловно. Привратник жадно вчитывался в бумаги, губы шевелились, палец бегал по строчкам. Все, что было дальше: хождение вокруг клеток, муки выбора – чушь. Не более чем балаган, представление для Коски.
Затем. В том, что Пинкус нацелился взять последним именно Тушу, – сомнений нет, вон как его покорежило от известий, что здоровяк лежит в лазарете. Но почему? Почти по всем параметрам Туша – худший выбор. Даже если не знать о его природной сообразительности и соблазниться мускулами, то на бумаге черным по белому указан возраст. В глазах любого привратника это должно означать одно: этот человек проработает на руднике меньше года. Польза сомнительна? Еще как! С такими сменами любой обрастет мускулами за пару месяцев и сможет дробить камни минимум несколько лет. А может, и больше, как в случае Ловчего, или Вина, или Альбуса.
Что еще? По обрывкам фраз стало понятно – из столицы скоро прибудут гости, что очень нервирует Пинкуса. Проверка? Визит вежливости? Хотят забрать себе часть рабочих? Оценка уровня добычи? Этого Рик не знал, но беспокойство привратника уже было знаком – толстяк бы с удовольствием обошелся без этого визита. Но тут, очевидно, решает столица, поэтому Пинкус сделал что мог, раздал приказы. Всех юношей под замок в бараках, чтобы глаза не мозолили.
Понятное дело, в его интересах продемонстрировать, насколько в рудниках все хорошо и спокойно. Широким жестом обвести стоящих на постах стражников, гордо указать на ряды бочек готовых к отправке в город. А затем спровадить гостей обратно в Аргент, да поскорее. Звучит здраво? Вполне, если Рик правильно уловил настроение привратника. Даже шепелявый стражник накануне шепотом жаловался, что Пинкус рвет и мечет, а все, что Рик увидел после, было явным тому подтверждением.
И вот он сидит на шатком стуле, дверь заперта на ключ. Еще один вопрос в копилку: причем тут Игла? О чем он собрался «беседовать»? Разузнать подробности произошедшего? Возможно. Но слишком просто. Если Пинкус бледнел и потел, то Игла выражал свое настроение совсем иначе. Недовольство, которое, безусловно, имело место быть, просачивалось сквозь дохлые глаза напополам с ненавистью. Попадание Корина в лазарет задело не только толстяка, но и тощего церковника.
Спору нет, любая травма на рудниках приравнивается к снижению добычи, об этом отдельно упомянул гвардеец в первый день. Но все инстинкты Рика говорили о том, что здесь есть что-то еще. Правильный ответ ускользал, а возможно – это тоже нужно учитывать – был до поры и вовсе недостижим, все же юноша пробыл в пыльном аду всего несколько дней.
Но что в таком случае делает хороший карпетский вор? Заполнит пробелы. Рик впервые за долгое время искренне ухмыльнулся. Он передернул плечами, и с тела словно сползла уже ставшей привычной личина – обычный парень, смирившийся с судьбой каторжника. Где-то там покоилось множество других; Вествудский лекарь привычно шагнул к выходу, но Рик отбросил его прочь. Постарался расслабиться, глубоко вздохнул, на секунду замер. Прислушался к давно забытым ощущениям, подавил отвращение.
«Клятый сын своего отца. Дормер, был ли ты прав, сказав, что я постучусь в твою дверь? Уверен, что нет. Но я помню».
Холодные северные глаза уставились на замочную скважину, он замер в ожидании.
Глава 13. Эдвин
День подходил к концу. Чертовски изнурительный день, надо признать. Никогда еще Эдвин не проделывал такой долгий путь пешком, еще и голодным. По пути им встретилась небольшая речушка; к этому моменту казалось, что во рту вместо языка ворочается распухший кусок плоти. Он долго и жадно черпал воду ладонями, Сэт набрал до краев флягу, путники умылись. Раньше обычная вода не казалась юноше такой вкусной, а ведь они пробыли в пути меньше суток. Жажда отступила в сторону, еще больше обнажив проблему голода. Утренние остатки мяса и ягоды давно провалились в небытие, а то было много часов назад. Солнце уже частично скрылось за верхушками деревьев вдалеке, на землю легли длинные тени. Сэт, все так же без устали, шагал вперед. Сделать остановку ради сбора ягод старый вор не пожелал.
«Увидишь на пути малиновый куст, разрешаю нырнуть туда с головой, останавливать не стану. Но сходить с пути мы не будем, особенно без уверенности в успехе. Берега ждут».
И на этом все. Конечно же, никаких кустов, кроме неприветливых и колючих, по пути не встретилось. Кролики не спешили выбегать под ноги путникам, птицы не валились с неба в походный котелок, которого, кстати, тоже не было. Пожелтевшая трава мялась под ногами, живот крутило от голода, но Эдвин терпел. Воображение рисовало, как они заходят в Берега, он отворяет двери тамошней таверны и… И что? Денег у Эдвина с собой не было, старый вор тоже не звенел при ходьбе монетами. А бесценный медальон на то и бесценный, его не превратить в еду. Как и мечты о горе золотых монет. На эти мысли живот отзывался жалобными стонами, Эдвин стиснул зубы, оставалось одно. Ему придется довериться Сэту.
За последние два дня это стало неотъемлемой частью его существования – и это раздражало. Раньше он сам был тем, на кого можно положиться, знал куда нужно идти, что и как нужно делать. Он был ответственен за матушку, поддерживал Вамоса, получал заботу и поддержку в ответ. В какой-то мере это осталось неизменным, он шагал по жухлой траве ради этих людей, ради себя, ради будущего, уж точно не ради золотых монет. Но в руках вместо золота была пустота, вместо родных лиц его окружил монотонный пейзаж, осознанность сменилась непониманием. Простые вещи стали сложными: прием пищи, глоток воды, место для сна – все это из обыденности превратилось в дар. И как получить все эти дары, Эдвин не понимал. Оставалось надеяться, что старый вор знает, что делает.
Успокаивало одно – даже в схватке с военными он никого не убил. Мог, но не убил. Двое гвардейцев лежало ничком под ногами, одно движение, и погоня не досчитается людей. Сэт предпочел бежать, зная, что он купил им всего несколько минут времени. Было ли это милосердием? Принципами? Глупостью? Этого Эдвин тоже не знал. Но верил, что Сэт не пырнет кухонным ножом несчастного конюха ради пары деревенских кляч. Или трактирщика ради горстки яблок. Пострадал ли кто-то, когда Сэту потребовалось забрать медальон, – об этом Эдвин предпочел не думать. Он знал, что ответ может не понравиться.
Тюк! Задумавшись, он не заметил, как вор замер на месте, уткнулся ему в спину. Сэт устало хмыкнул, указал пальцем вперед, Эдвин всмотрелся в горизонт. Огоньки! Огоньки, наконец-то! Внутренний голос подсказал, что со вчерашнего дня не каждому отблеску факела стоит радоваться. Юноша осторожно спросил:
– Успели до темноты. Это же хорошо, да?
– Ты мне скажи. Похоже это на знаменитые Берега, перевалочный пункт для усталых путников?
Юноша проигнорировал сарказм.
– Это Берега, сомнений нет. Видишь три огонька выше остальных? Это церковная башенка, легко приметить.
– В деревне есть церковник? – Сэт мрачно взглянул на него. – И когда ты там был последний раз?
– Пять лет назад. – Он поймал взгляд вора. – Что? Берега и Шепчущие дубы не отличаются ничем, разве что Берега чуть побольше, ну и дома повыше. Не знаю, как развлекаются люди в столице, но мы не ездим в соседние деревни просто так, только по делу. А какие тут могут быть дела? Вамос врал близко к правде: последний раз мы катались сюда, когда он заказывал инструменты у местного кузнеца. И что ты имеешь в виду под церковником?
– Что я имею в виду? Мальчик, если мы дойдем до столицы… Когда мы дойдем до столицы, не упади в обморок от переизбытка впечатлений. Ходит ли по городу хмурый мужик в длинном белом балахоне, раздражая всех и каждого, декламируя церковные постулаты?
Пришло время юноши посмотреть иронично.
– Большое спасибо за подробное описание, но я родился не вчера. Ты имеешь ввиду священнослужителей церкви Годвина? Конечно нет, до недавнего времени тут и гвардейцев многие ни разу не встречали. В башне стоит небольшой монумент, возле которого любой может помолиться. На этом церковное рвение в этих краях заканчивается, есть куда более насущные дела. То подкова у лошади отвалится, то крыша протечет…
– Чудесное описание деревенского быта, но любой святоша счел бы твои слова неуважением к постулатам.
– О чем это ты?
– По мнению любого церковника, нет более важного дела, чем молитвами пробить дырку во лбу. Все остальное подождет.
– Звучит как полная глупость. Молитвами на ужин не заработаешь. – Юноша осекся. – Или заработаешь?
Вор хмыкнул.
– Спорный вопрос. Но если бы для нас это было возможно, я бы одной рукой стучал по лбу, а другой доставал еду из кармана. Не переживай, мальчик, много молятся те, кто зарабатывает чужими руками.
– Тебе виднее. И какой теперь план?
Они успели приблизиться к Берегам еще немного: уже можно было различить отдельные дома, между ними сновали маленькие фигурки местных.
– Пока дойдем – окончательно стемнеет. План прост: разжиться едой и парой лошадей. Ты же умеешь ездить верхом?
– Лучше, чем плавать. Но к твоему плану много вопросов. Денег на еду нет, я молчу про лошадей. Впрочем, я уже упоминал это, все кони при деле. Даже хорошая монетка не заставит местных отдать лошадку. Две хороших монетки – тоже. И три.