Эдвин тем временем нагнал «отца» у стойки, неловко замер, не зная, куда деть руки. Сэт все так же зычно известил каждого в помещении:
– Честь для меня! А меня звать Бернард, но чаще я слышу торговец Бернард. А это, – он ткнул пальцем в Эдвина, тот внутренне сжался, – сынок мой и помощник, Нико. Нико! Где твои манеры, не стой дурак дураком, поприветствуй добрых людей!
– Добрый вечер…
Трактирщику на приветы от скромного парня было уже наплевать. Глаза Могди заблестели:
– Торговец, говорите? У нас вся торговля с деревнями окрестными, путники нечасто заходят. И чем торгуете?
– Ох, уважаемый Могди! Мы явились так внезапно, и вы могли подумать, что я торговец простой, всю свою утварь таскаю на спине. Вынужден отвергнуть подобные мысли, товары мои разнообразны и многочисленны, поэтому мы и явились этим вечером к вам на порог. Уверен, все самые лучшие люди этого чудесного поселения сейчас тут, так услышьте же и передайте родичам и соседям! Завтрашним днем, вскорости после рассвета, посреди площади, которая сейчас ровно за моей спиной, на один день откроется ярмарка!
Эдвин поперхнулся, у трактирщика отвисла челюсть. Теперь на них не стесняясь глазела вся таверна, мужики даже перестали прикладываться к своим кружкам, так и замерли на скамьях. Могди на правах хозяина первый переварил услышанное, осторожно уточнил:
– Бернард, ээээ, господин Бернард, а о какой ярмарке идет речь? Никто ни о чем таком не предупреждал…
– Безусловно, неоспоримо! Никто и не мог, ведь даже я, что нередко бывает, еще неделю назад не мог знать, что у нас на пути возникнет это чудесное поселение. Но эта история займет время, можем ли мы с сыном присесть с дороги?
Могди покивал, Сэт взгромоздился на табурет, продолжил:
– О чем бишь я? Ах да. Я не без гордости должен заявить, что являюсь владельцем торгового каравана. Вы знакомы с подобным предприятием?
Трактирщик смешался, кто-то из мужиков подал голос:
– Тележка с дверьми, как у городских.
– Какое скромное, но верное описание! Все так, мы путешествуем между городами на специально оборудованной телеге. По прибытии куда-либо мы находим местечко, достаточно удобное, достаточно просторное. А потом… Ох, могу лишь позавидовать тому, кто никогда подобного не видал. Борт телеги откидывается – должен отметить, откидывается он не сзади, а сбоку, превращаясь в настоящую торговую лавку! Что внутрь не поместилось, раскладывается вокруг, женушка моя растягивает разноцветные гирлянды, настоящий праздник! А затем мы бойко продаем и, что уж скрывать, покупаем. Что одним без надобности, то в другом месте за хорошую монетку уйдет, верно говорю?
Никто не ответил, деревенские умы пытались осмыслить услышанное.
– Последней нашей остановкой был чудесный город Лордан, этот день я не забуду никогда! Слезы текли по моим глазам, когда стемнело и пришло время собираться, а люди все хватали с прилавка последнее, дети висели на бортах телеги, не хотели нас отпускать. Успешно распродав привезенное с севера и заполнив полки товарами местными, на следующее утро мы двинулись на юг, к вашим соседям. Верно говорю, сынок?
Эдвин встрепенулся, согласно покивал, мол, все так и было.
– Не ошибусь, если скажу, что зовутся они, эээ, Шепчущие дубы? Да, туда мы и направились. И вот, оставался всего день пути, а навстречу нам скачет кучка всадников! И не каких-то, а столичных! Кони резвые, доспехи блестят серебром, машут нам: кто вы, куда и откуда? Давненько я гвардейцев живьем не видывал, а уж в этих краях… Вывалил им все как на духу, говорю, добрые люди, торговец я. Были там, едем туда, такие дела. А они в ответ, тут попрошу вас подготовиться, непросто такое говорить…
Сэт, а точнее Бернард, озарил лоб молитвой. Эдвин, догадываясь, к чему ведет вор, повторил жест, придал лицу скорбное выражение.
– А поведал он мне, что тряска произошла в этих краях. А точнее, ровнехонько в Шепчущих дубах. У ваших соседей уродился белоголовый, храни их Годвин…
Челюсть у Могди отвисла пуще прежнего, мужики за столами переглянулись. Кто-то неуверенно прошептал:
– Брешет…
Но глаза уже широко открылись, пальцы сжались на кружках, спины сгорбились над столами. Слова Сэта были услышаны, обдуманы, приняты на веру. Немудрено, то было единственное правдивое зерно в куче лжи. В таверне повисла тишина, каждый подался вперед, стараясь не пропустить ни слова. Старый вор, не будь дураком, на самом интересном месте сменил тему, прокашлялся, с намеком посмотрел на трактирщика:
– Столько болтовни, да с долгой дороги… Не найдется ли у тебя, чем смочить горло, добрый человек?
– Верно говорит, Могди! Налей ему кружку с дороги! И парню тоже! – Один из мужиков, наиболее пьяный, хлопнул по скамье рядом с собой. – Идите сюда, что вы там жметесь. Коли ты такие вещи рассказываешь, так пусть всем слышно будет, отродясь такого в наших краях не было.
Окружающие согласно зашумели, народ потеснился. Сэт втиснулся по центру, Эдвин рядом с ним. Перед ними из ниоткуда возникла кружка с пенной шапкой и, что гораздо важнее, миска похлебки. Эдвин схватил ложку, огляделся кругом, но на него никто не смотрел, все уставились на Сэта. Юноша активно заработал ложкой, варево обжигало язык, но ничего вкуснее он в жизни не пробовал. Старый вор, наоборот, еду пока проигнорировал, словно и не бродил целый день по полям без крошки во рту. Вместо этого он отхлебнул пиво, важно обвел взглядом окружающих, убедился, что их внимание безраздельно принадлежит ему. Крякнул и продолжил рассказ:
– Так вот. Рассказал мне это военный, а я чуть с телеги не упал. Что это за новости такие? Точно ли, говорю, было такое? Он посмотрел на меня сочувственно – ясно стало, что не брешет. Да и не будет военный человек врать о таком. Распрощались с нами, а я как стоял на обочине, там и призадумался. Новости сами по себе грустные, страшные, да и толку теперь ехать в Дубы? Народу там не до торговли теперь явно, да и кто его разберет, безопасно ли после тряски там показываться. А то слышал всякое…
Он в печальном жесте скрестил руки на груди, и мужики вперились глазами в добротный кожаный жилет. Человек в таком жилете врать не будет, не бродяга какой-то. Тем временем Эдвин прикончил похлебку, пригубил пиво, облегченно откинулся к стенке. Теперь и в кандалы попасть не страшно… Хотя нет, страшно. Сэт справился как минимум с одним – накормил и напоил их обоих, а о деньгах пока и речи не зашло. Но что будет дальше…
– Женушка моя – просто золото. С ее-то мозгами… Покивала, подумала и говорит мне: а тут рядом деревня есть, не хуже Дубов, а может и лучше. Да, точно – лучше! Зовется Берега. Хлестнули лошадок, и в путь. Лишний день в пути, невелика разница. Но как ни гнал лошадей, засветло никак было не успеть. Рассудил так: жена подготовит ночлег в поле, нас вместе с охраной пять человек, все равно такой оравой на ночь глядя не разместимся. А мы с Нико к вам, место разведать, с добрыми людьми поболтать, новости услышать. К ночи вернемся, отоспимся, и к утру на площадь как штык!
Окружающие зашумели, принялись обсуждать услышанное. Белоголовый, да так близко, такого еще не видели! И если бы только! Еще и ярмарка, и человек, прибывший из города. Сэта засыпали вопросами: какие новости в Лордане, как выглядели гвардейцы, а гвардейцы ли это были? Точно? А чем торгуешь, что покупаешь? Откуда родом? Бедного Могди загоняли по трактиру; толстяк, развесив уши, все пытался присесть со всеми на скамью, но стоило ему примостить рядышком свой тучный зад, как у кого-то кончалось пиво в кружке, и трактирщик вновь бежал за стойку.
Сэт добросовестно отвечал на все вопросы, прикончил одну кружку, перед ним сразу шлепнули вторую. Вор махал руками, пересказывал все городские новости, описывал встречу со стражей во всех подробностях, перечислил не один десяток своих товаров, грамотно назвал цены – не слишком дорого, но и не дешевка какая-то. Глаза окружающих заблестели пуще прежнего, как от пива, так и от болтовни. Все уже давно кучковались за одним столом, в воздухе стоял жар, лица покраснели.
Сэт для порядка прикрикнул на Эдвина, мол, не налегай на пиво, и юноша кротко покивал, отводя глаза. В людях вокруг он видел своих соотечественников и пытался осознать: неужели их всех так легко обмануть? Развесил бы он сам уши, если бы к ним в деревню зашел такой человек? Да, скорее всего. От этого сделалось тоскливо.
Рядом с ним вор отхлебнул из своей кружки огромный глоток, принялся расспрашивать в ответ, кто и чем занимается; мужики вытянулись на скамьях и, перебивая друг друга, принялись хвалиться своим хозяйством. Незаметно для всех, пришлый Бернард стал уважаемым человеком, обращались к нему уже не иначе как «господин».
«Господин Бернард, моя варит такую медовуху – с ног сшибает. Обязательно попробуйте, да прихватите с собой пару бочонков».
«Господин Бернард, коли вам нужно упряжь подлатать да лошадок осмотреть, сделаем в лучшем виде».
«Господин Бернард…».
И так битый час. По деревне прошел слушок о гостях, в таверну начали стекаться люди. Новоприбывшие за их стол уже не умещались, окружили вора-торговца кольцом. Шепотом выведывали у сидящих новости, те важно пересказывали. А вы не слышали? Вы где вообще живете? В Дубах белоголовый уродился, это всем известно. Да, ярмарка завтра будет, что за глупый вопрос? Те, кто не сидел в таверне с самого начала, стыдливо бурчали что-то в свое оправдание: знал я все, да запамятовал…
Старый вор не шутил насчет веселья, и в итоге в таверну набилось множество местных, яблоку было негде упасть. Даже женщины подтянулись – сначала хмуро глядя на своих мужиков, но затем раскраснелись, заулыбались. Могди с выпученными глазами протискивался между людьми, уже даже не пытаясь присесть. Стоял дикий шум, люди достаточно напились и теперь трепались и между собой, атакуя вопросами не только вора.
Сэт уже братался с пригласившим их за стол бородатым мужчиной, одну руку водрузив ему на плечи, другой удерживая шестую или седьмую кружку пива. Вор обвел мутным взглядом помещение, бородач что-то увлеченно орал ему на ухо. Эдвин с тревогой посмотрел на «отца», взгляды путников встретились. Карие глаза на мгновение прояснились, по спине Эдвина пробежал холодок: сейчас на него смотрел тот же человек, с которым они имели долгий разговор над костром в лесу. Взмах ресниц, а торговец Бернард уже орет что-то новому приятелю в ответ. Эдвин здраво оценивал свои шансы выйти из-за стола, если он будет пить, как окружающие, поэтому обнял круж