– Посему меня направили сюда с целью оценить, как вы организовали свою работу. Несмотря на все усилия, фаротскому руднику явно нужна встряска, у Аргента уже есть свои мысли на этот счет. А что касается вас, то подобные таланты могут пригодится непосредственно в столице.
Пинкус разинул рот, неуверенно потеребил пуговицу на груди.
– Меня… Меня хотят пригласить…
– Господин Пинкус, столица не приглашает, она ясно выражает свои пожелания. Впрочем, до этого еще не дошло, поэтому я здесь. Беседа с господином Стомундом оставила приятное впечатление, он комплиментарно отозвался о вашей работе. Само собой, настоящие причины моего интереса не были оглашены, и правитель Осфетид может быть немного удручен вмешательством со стороны столицы. Думаю, вы понимаете.
– Так вот почему нас не известили о причинах…
– Совершенно верно, не только вас. И этот разговор должен остаться между нами. Теперь у меня в планах провести несколько дней, изучая работу рудника, начало уже было положено нашей небольшой экскурсией. Надеюсь, вы понимаете, что мне придется вникнуть во все сопутствующие нюансы. После чего я вернусь в столицу с докладом, и, в зависимости от сказанного в нем, в скором времени у вас может состояться еще один диалог со столицей. Но не будем забегать вперед.
Она пыталась убить сразу двух зайцев. Если бы Пинкуса официально известили о причинах ее миссии, он бы успел подготовиться, ровной стопкой выложить на стол нужные бумажки, вывалить бредовые оправдания, сродни церковному лепетанию Стомунда. Она почти не сомневалась, что где-то дальше по коридору, за одной из одинаковых дверей, ее и ждало что-то подобное – заваленный бесполезными бумажками стол. Пришлось бы копошиться в мусоре, не имея возможности опровергнуть заявление столицы.
Выскажи опасения о снижении добычи – получишь обещания все исправить и жалобы на малое количество работников. Результат был бы тем же. После разговора с Фреем нужно было оставить руны за скобками и перейти к реальной проблеме: юноши. Но этот козырь она хотела оставить при себе, ведь тот, кто лил в уши Стомунду бред про «божью волю» верил, что это сработает хотя бы на какое-то время. Пусть будет так, заносчивая столичная девчонка и не должна обращать внимание на потери среди рабочей силы. Тем более в головах большинства это и так ходячие трупы, работники, нанятые на короткий срок, пожизненно. Одним больше, одним меньше. Даже если под «одним» подразумевается «десяток».
Была и иная причина. Разговор со Стомундом был полезен, как наперсток воды в пустыне, а Фрей вылил на нее водопад. Поток информации полил семечко в ее душе, и теперь она чувствовала обоснованную тревогу, нужно было соблюдать осторожность. Любой столичный высокородный назвал бы это глупостью, кто посмеет навредить участнику совета? Но чувство опасности не покидало ее уже больше суток, жабья ухмылка привратника и мертвый взгляд церковника лишь закрепили это ощущение. Выражаться прямо было опасно, не зря Фрей посоветовал сыграть дурочку. Но дурочкам не дают доступ к информации, их кормят ерундой с ложечки и отправляют восвояси. А отец учил ее иному.
Теперь она понимала, почему Морн не оповестил Фарот о беспокойстве совета, это развязывало ей руки. По глупости она вывалила на Стомунда все, что ей известно, в первую же минуту. Но там откровенность сыграла на руку, убежденный в своей правоте привратник поделился с ней всем, что знал. На самом руднике требовался другой подход. Ко всем этим умозаключениям она пришла, пока читала бумаги, томясь в покачивающейся карете. Пинкус явно был не осведомлен о настроениях в столице, и, если она не ошиблась, у привратника было полно своих забот. Очень удобно подвернулось упоминание Артамира в одной из бумаг. Теперь же на фоне сказанного не будет ничего странного, если она начнет совать свой нос повсюду. Ведь доклад должен быть полным, не так ли? В ее голове все выстаивалось в красивый ряд, но Пинкус смог удивить ее своей реакцией.
Первоначальное удивление прошло, полученная информация улеглась ровными стопками под шапкой всклокоченных волос. Привратник закрыл рот, глаза забегали по столу, он пригубил еще вина, откашлялся:
– Я… Я даже не знаю, что ответить. Это честь, безусловно. Безусловно! Но без меня же тут будет полный бардак. Переезд ближе к столице… Я даже не знаю…
– Прошу вас, не скромничайте.
Вот это да. Она ожидала недоверия. Любой разумный человек усомнился бы в ее словах. Хорошо, что Игла так и не почтил своим присутствием трапезную. Но Пинкус заглотил наживку, это было видно по его глазам. Затем она ожидала восторга, заискивания. Упомянутая должность – лучшая возможность за всю жизнь. Без сомнений, кто угодно бы задохнулся от восторга, что уж говорить о карьеристе Пинкусе. Сравнивать аргентский и фаротский рудники – словно выбирать между жизнью во дворце или в землянке. Восторг вперемешку с тщеславием был бы логичным, если учесть рассказы Фрея о любви привратника к деньгам. Оглядев его кабинет, Райя лишь укрепилась во мнении: толстяк любит не только звонкую монету, а еще и осознание власти. Но его реакция… Неуверенность, толика страха в глубине глаз, пухлые ручки нервно сжимают скатерть. Любой бы списал происходящие на первоначальный шок, но с багажом, который она увезла из Фарота… Привратник явно испугался. Столицы? Организатора? Иглы? Это предстояло выяснить, ясно одно: покидать фаротский рудник ему было не с руки.
Пинкус тем временем продолжал лепетать:
– Если столица выскажет свои пожелания по нашему руднику, я мог бы…
– Пустое. Господин Пинкус, я понимаю, что вы в восторге от открывшихся возможностей, но еще ничего не решено. Лучше выпейте, – Она взялась за бутылку, щедро плеснула красную жидкость в бокал привратника и налила себе.
Привратник вялой рукой потянулся за бокалом, она звонко приложилась стеклом о стекло, сделала глоток. Потянуло сквозняком, и под звон бокалов дверь отворилась. Священнослужитель вплыл внутрь, мина на лице осталась прежней, лишь губы сжались еще плотнее. Казалось, еще немного, и зубы разлетятся осколками, желтоватая крошка посыпется изо рта, настолько сильно Игла напрягал челюсть. Пинкус вздрогнул, бросил взгляд на церковника, нервно осушил бокал. Одного этого взгляда было достаточно – он расскажет. Вывалит все как миленький, никаких тайн от существа в белой рясе. Еще один звоночек. Райя безмятежно улыбнулась.
– Ваша святость! Мы вас заждались. Присаживайтесь, прошу вас. Выпьете с нами? Мы как раз закончили обсуждать мелкие бытовые нюансы, теперь мне крайне интересно узнать мнение служителя церкви по некоторым вопросам!
Игла проскрипел:
– Благодарю вас, но я не употребляю алкоголь.
Если при встрече у ворот он пытался создать хотя бы видимость радушия (получилось плохо), то сейчас стоял так, будто обед был для всех присутствующих последним перед тем, как их поведут на висельницу. В белесых глазах читалось желание немедленно покончить с праздной болтовней – и пусть девка отправляется в свои покои. Но к следующей встрече риторика могла и поменяться. Стоило посмотреть на реакцию обоих, покуда они не обсудили между собой столичный визит. Удочка в сторону привратника была закинута, нарочитая ложь уже дала первые плоды. Однако то была ставка на неожиданность, Иглу таким не проймешь.
– На самом деле в ваших словах есть зерно истины, возможно, стоит сделать паузу. Господин Пинкус никогда не признается, но я вижу, что наша длительная прогулка утомила и его. Ваша святость, окажете мне честь, сопроводите уставшую девушку в покои?
Она хихикнула, резко взмахнула бокалом в воздухе, пара красных капель упала на скатерть. Капризно добавила:
– Планирую немного отдохнуть до ужина.
Игла на мгновение замер, можно было и отказать, отправить слугу в качестве сопровождения. Ее надежда была на то, что в рудниках властвовала договоренность выполнять все просьбы капризной гостьи, так она скорее отправится восвояси. Согласие толстяка провести нудную экскурсию и заискивающая трапеза лишь укрепили во мнении. Игла пристукнул пальцами по спинке стула, кивнул, подтвердив ее выводы. Она поднялась из-за стола, Пинкус вышел из ступора и попытался что-то сказать, но она опередила привратника:
– Благодарю вас за чудесный прием, я сохраню его в своей памяти. Господин Пинкус, на вас лица нет, крайне рекомендую вам также отдохнуть. Эта жара доконает кого угодно. – На кураже она позволила себе подмигнуть. – Мне тоже нужно прилечь с дороги. Предлагаю встретиться за ужином в гостевом доме, столько всего нужно обсудить. Ваша святость, вы тоже приглашены, отказы не принимаются!
Привратник кивнул, Игла скривился, она предпочла этого не заметить. Церковник придержал дверь, она торжественно прошла по ковру и выплыла в коридор, зашагала к лестнице нарочито медленно. Священнослужитель был вынужден замедлить шаг, мантия колыхалась при каждом шаге. Нет, дорогой, так просто ты не отделаешься.
– Извините за любопытство, а почему вы не употребляете алкоголь?
– Мирское.
– Простите?
Белесые глаза смотрели прямо перед собой, луч солнца подсветил впалые щеки, белая мантия окутывала худое тело как погребальный саван. Сейчас Игла как никогда был похож на ходячего мертвеца. Сравнение отложилось в памяти. Мертвец тем временем разлепил губы:
– Мирские удовольствия. После моего прихода в церковь я игнорирую подобные развлечения.
– Большинство удовольствий можно охарактеризовать как «мирские». Вы отказались от всех?
– Да.
Ответ был настолько лаконичным и уверенным, что она даже сбилась с шага.
– Мне случалось делить трапезу со святым отцом Урбейном. Могу отметить, что мирские удовольствия ему не чужды. Конечно, не в такой степени, как господину Хейзелу или главнокомандующему Хослоу. Но, как я поняла, подобное не порицается в церковных рядах.
– К сожалению, – выдавил Игла сквозь зубы.
– Получается, это было вашим персональным решением? Вы дали какой-то обет?
– Обет может быть лишь один, и он дается однажды и навсегда – чтить святого Годвина и служить церкви всем своим естеством. Как его выполнять – каждый решает сам.