Простая и грязная одежда не шла ни в какое сравнение с серебряными доспехами их мучителя. Тем не менее незнакомец был абсолютно спокоен, словно происходящее воспринималось им как нечто естественное. Он был юн, вряд ли старше Райи, лицо перемазано грязью, на этом фоне особо выделялись ярко-голубые глаза. Короткий светлый ежик волос топорщился на голове, лоб блестел от пота. В руке покачивалось испачканное в крови вязание с оставшейся спицей. Шею незнакомца сдавливало прозрачное кольцо. Юноша оглядел тела, задержал взгляд на месте, где раньше было лицо Мико, поморщился. Аккуратно прикрыл заднюю дверь. Райя, проследив за рукой, обратила внимание на множество мозолей, снова взглянула на шею, и в голове щелкнуло, шок сменился немым изумлением.
Что там сказал Морн на прощание? Если его подозрения насчет рудника не окажутся пустой болтовней, то он ждет ее на пороге с докладом? Ах да, и бутылкой красного вина. Похоже, она только что задолжала ему целый ящик.
Незнакомец на мгновение замер, будто впервые обратил внимание, что в комнате остались еще живые люди. Прокашлялся, оглядел девушек, неожиданно отвесил полушутливый поклон. Ровным голосом произнес:
– Дамы, мое почтение. Судя по тому, что я только что видел, – он слегка пнул труп Рокота, – у нас всех есть причины переживать. Однако у меня был крайне длинный день, а обстоятельства развернулись вокруг оси уже не раз и не два. А посему всем нам будет проще, если обойдемся без истерик. Это возможно?
Фиона, широко открыв глаза, не отрываясь буравила взглядом окровавленный труп на полу. Если она и хотела подать голос, то не решилась говорить вперед госпожи. Райя, в свою очередь, все еще не находила слов, лишь продолжала смотреть на незнакомца как полная дурочка. Тот обреченно вздохнул:
– Приму молчание за согласие. Видимо, столичных гостей не жалуют в окрестностях Фарота. Удивительно, что вы согласились на подобную работу. Или у вас всегда так? В любом случае получается, что проблемы на руднике не только у меня. А потому, – уголок губ юноши дернулся, словно ситуация его крайне забавляла, – объединим усилия?
Райя не придумала ничего лучше, чем промямлить:
– Что?
Теперь улыбка и правда озарила грязное лицо юноши:
– Каторжник и его команда в дорожных платьях. Такого со мной еще не бывало. Этой ночью рудник содрогнется.
Глава 18. Эдвин
– Не крути головой так сильно.
Эдвин вздрогнул от неожиданности. Вор не произнес приказ, он его прохрипел. Юноша потупился, прибытие в город привело его в неуместный восторг: ни разу на своем жизненном пути он не встречал такое количество людей, таких высоких домов, такие широкие улицы. Несмотря на все проблемы, лежащие тяжким грузом на плечах путников, несмотря на неопределенность, несмотря на хрипящий кашель, регулярно раздающийся спереди и служащий напоминанием о плохом… Несмотря на все это, последние сутки, стоило поселению показаться на горизонте, он почти подпрыгивал в седле.
Город был расположен на небольшом холме и напоминал по форме приплюснутый конус. Шутка ли, верхушка конуса состояла полностью из каменных домов, светлые стены поблескивали в лучах солнца. Дома у подножия были попроще, но даже окружные территории, которые Сэт обозвал «нижним городом», в разы превосходили все виденное юношей ранее. Равномерный пейзаж разбавляли развевающиеся флаги, цветы, шпили церквей и яркая черепица крыш. Город существовал, он дышал, был живым организмом со своими правилами, привычками, устоями. Во всяком случае так Эдвин размышлял, покачиваясь в седле и с нетерпением вглядываясь вперед.
Вор не разделял его энтузиазма. Что человеку, который бывал в столице, а помимо этого и в большинстве уголков страны, какой-то город на западе? Гонка со временем вымотала их, на Сэте это отразилось со всех сторон. Глаза запали, рана просвечивала даже сквозь повязку, теперь приходилось обматывать руку в несколько слоев. Кашлял он куда чаще, чем говорил, раздирающие хрипы не раз и не два будили Эдвина посреди ночи. За день до прибытия в город сознание больного помутилось настолько, что Сэт свалился с лошади и не приходил в себя около минуты, до смерти перепугав юношу. Поэтому, наконец-то увидев на горизонте городские шпили, вор лишь устало прохрипел:
– Он мог бы выбрать город и поближе.
Эдвин был с ним согласен. Кто этот «он» и почему они не могли найти врача поближе к столице, юноша уже не интересовался. В сказках на пути героев постоянно возникают препятствия, из кустов вылезают разбойники, под покровом ночи на лагерь нападают чудовища, герои решают проблемы и движутся дальше. Настоящая дорога выматывала свой монотонностью. Дни повторяли друг друга, атаковала их только жара, да неустанно тикало время. Оказалось, бороться со всем этим куда сложнее, чем с мифическими угрозами. Ведь тяжело победить врага, которого не видишь.
Эдвин не верил, но они дошли. Призрак неверия над плечом истончился, потерял силу. Теперь главное было – вылечить дрянную царапину на предплечье вора, совершить последний рывок. Вопросы имели даже меньше смысла, чем раньше; на каждое сказанное слово Сэт отдавал ресурс, которого у него почти не было. Лишь когда на горизонте почти во весь рост выросли городские ворота, Эдвин решился уточнить:
– Как зовется этот город?
– Вествуд.
Ворота были распахнуты, пара стражников на входе лениво провожала взглядом новоприбывших и покидающих город людей. Путники смиренно склонили голову, сердце Эдвина сделало скачок, но воины не проявили к ним никакого интереса. Лошади шагали по вытоптанной множеством ног широкой дороге, и, покуда Сэт не осадил его, Эдвин чуть не выпрыгнул из седла, пытаясь охватить взглядом происходящее вокруг. Обычный день в Вествуде был в разы ярче, люднее, шумнее, чем самый праздничный день в Шепчущих дубах. Целый лес зданий, усыпанных темными окнами, обступал путников со всех сторон. Люди были выряжены в свободные светлые одежды. Казалось, эти облачения странного кроя не несут никакой практической цели. Множество торговцев зазывало в свои лавки, мужики хохотали на обочинах, женщины с корзинами в руках спешили по своим делам, уворачиваясь от коней и повозок.
– Сколько здесь живет людей?
– Тысячи. Десятки тысяч.
Десятки тысяч людей! Немыслимо, он никогда не представлял себе места, подобные этому. Знал об их существовании, но большие города виделись ему далекой сказкой, чем-то чужим, неосязаемым. А сейчас помощник деревенского каменщика был посреди всего этого. Даже на фоне разыгравшегося восторга в глубине души Эдвин признал: в родной и тихой деревне он чувствовал себя куда уютнее. Какой-то бродяга вылетел на дорогу, едва не попав под копыта воровской лошади, животное фыркнуло, и Сэт опустил ладонь на шелковый загривок.
– Ты уже бывал здесь?
– Довольно давно.
– Как давно?
– Сразу после войны.
– Здесь было так же шумно?
– Мертвецы не шумят, после войны их везде было в достатке.
– Ты впервые прямо признал, что был на войне.
– В те времена все были на войне, так или иначе.
Юноша пожевал губы и нерешительно уточнил мучивший его вопрос:
– А столица… Она еще больше?
– В сотни раз. Сам увидишь, если я не свалюсь с лошади раньше времени.
– После войны… Город сильно разросся за двадцать лет?
– Город восстановили. Нижний город был сложен преимущественно из дерева. Когда Вильгельм пошел на запад, гвардейцы выжгли все, что могли. Те, кто успел вовремя примазаться, теперь живут в верхнем городе, огородились от крестьянской суеты. Стража разворачивает всех, кто своим видом может оскорбить чувства высокородных.
– Оскорбить чувства… Как это?
– Простолюдинам не место на вершине, так понятнее? Вход в верхний город только по бумаге, подтверждающей проживание. Или по приглашению.
– А куда мы скачем?
– Мне нужна информация, не собираюсь искать врача по всему городу, заглядывая в каждый дом. А когда я узнаю, куда идти… Залезем и на вершину, если понадобится.
– Остановимся здесь.
Сэт осадил лошадь, они замерли у порога ничем не примечательного трактира. Впрочем, ничем не примечательным он был по общеизвестным меркам. На деле здание было раза в четыре больше, чем любой трактир, посещенный Эдвином до этого. Их деревенскую забегаловку можно было целиком разместить на первом этаже этого заведения вместе с крышей и двориком, а осталось бы еще столько же места. На втором этаже шел ровный ряд начищенных ставень, все они были закрыты, значит, свободные комнаты имелись. Смущала только двойная входная дверь, на каждой створке было выбито отверстие в форме сердечка, как на деревенском сортире. Когда они шагнули на ступени крыльца, Эдвин бросил взгляд на приветственную вывеску – «Дыра в полу» – и вопросы отпали.
На дыру место совсем не походило. Свет проникал в широкие окна, освещая просторное помещение, в котором стояло минимум два десятка круглых деревянных столов. В середине дня заведение пустовало. На вошедших внимания никто не обратил. Столики были начищены до блеска, ветерок слабо шевелил занавески на окнах. У дальней стены расположился приличных размеров камин. Топка была вычищена, дрова лежали рядом на полу, на стене ровным рядом висели инструменты.
Присмотревшись, юноша с изумлением понял, что кто-то заботливо отлил петли в форме сердечка даже на кочерге, лопатке и каминной щетке. Этот же символ был выдолблен по центру каждого стола, усиливая ассоциации с деревенским сортиром. Юноша закрутил головой. Владелец, украсивший свое заведение подобным образом, определенно заслуживал внимания. Ожидания оправдались. За стойкой смиренно протирал стаканы человек, внешний вид которого дал бы фору всему увиденному Эдвином ранее.
Сначала он даже не понял, мужчина или женщина стоит за стойкой, потом, всмотревшись, заметил краску на ногтях и глазах, в обоих случаях черную. Само одеяние напоминало по форме короткий, не доходящий до колен балахон, многократно подпоясанный светлыми лентами; на рукавах при каждом движении покачивались белоснежные витиеватые оборки. Мешковатые одежды умело маскировали фигуру, но за пару шагов Эдвин разглядел выпирающий под подбородком кадык и с удивлением признал: все же мужчина. Подведенные глаза стрельнули в сторону путников, мужчина улыбнулся, но ничего не сказал. На вид ему было лет тридцать, под накрашенными глазами покоился орлиный нос, в форме губ сквозила некоторая капризность. Мужчина изящным жестом приподнял стакан, всмотрелся в искрящиеся на солнце грани, остался доволен. Тонкая рука отставила посуду в сторону.