– Медальон точно при тебе?
– Конечно.
– Решил удостовериться.
Старый вор протер пальцами переносицу. Казалось, он старается шевелиться как можно меньше, мышцы лица и здоровая рука были в движении, но все остальное тело находилось в покое. Худое жилистое тело в огромном кресле. Лишь сейчас Эдвин явно увидел, что вор исхудал – болезнь подтачивала его изнутри все сильнее.
– Вошел в роль сынка странствующего торговца?
– Что?
– Мальчик, ты либо скрыл от меня какие-то фрагменты своей истории, либо ты прирожденный торгаш. Ты знаешь, что я дал тебе денег не то что вполовину, а гораздо меньше, чем может стоить дорожный наряд, даже самый простецкий?
– Гораздо меньше?
– Да. Хотел посмотреть, как ты выкрутишься. Особенно будучи уверенным, что денег достаточно, а тебя просто хотят обдурить.
– Выставил меня дураком?
– Не дураком. Даже если мы найдем Гааза и все закончится хорошо, я не могу быть тебе нянькой в будущем. И твоего старого наставника из Дубов рядом тоже не будет. Нужно уметь изворачиваться самому. Обучение через поход к портному – меньшее из зол, не находишь? Мои учителя были ко мне не столь благосклонны.
– Теперь ты мой учитель?
– Не в общепринятом смысле, – Сэт продолжал мять пальцами рубашку, – хотя от твоих действий в будущем может зависеть не только твоя жизнь, но и моя. И когда я говорю слово «жизнь», я не утрирую.
– Я знаю. «Если мы найдем Гааза». А если не найдем? Ты сказал, что он уже старый. А если он умер? Или переехал в другой город?
Лицо вора превратилось в маску.
– Значит, гонка со смертью будет проиграна, увы. Но, возможно, тогда в тебе обнаружатся и таланты лекаря? Помимо умения хорошо торговаться.
– Я плохо торгуюсь. Почему ты так вцепился в эту одежду?
– Все просто. Та одежда, что сейчас на тебе, она хороша. Не наряд на званый ужин, но для дальней дороги – идеально. Мои познания в шитье недалеко ушли от умения заменить пуговицу, но я могу оценить чужую работу, многолетние странствия сделали свое дело. Даже не буду надеяться, что ты подбирал наряд сам; ты нашел не просто портного, точнее портниху, раз это была женщина. Ты нашел мастера. И допускаю, что смог бы сторговаться… Допустим, только на рубаху. Со скрипом. И это было бы достойно. Но ты вернулся в полном наряде, еще и с запасным комплектом.
– Не вижу поводов не порадоваться…
– Я не закончил. – Сэт мягко остановил его взмахом ладони. – Все в Мире возможно, я успел убедиться в этом очень давно. Но вот это вот…
Вор аккуратно переложил мешок с одеждой на подоконник, оставив в руке лишь белую рубаху, которую Ани выдала Эдвину напоследок.
– Не ошибусь, если скажу, что стоимость этого куска ткани – золотой. Не меньше. В такой рубахе какой-нибудь дворянский сынок мог бы выйти на завтрак, а ты притащил ее и собрался ночевать так в канаве.
Эдвин замер, вперся глазами в светлую ткань, не меньше минуты смотрел, как мозолистые пальцы потирают мягкий воротник.
«Никому про это не рассказывай, а то от попрошаек отбоя не будет».
Попрошайка в наряде высокородного, он беззвучно застонал. То, что было проявлением щедрости, оказалось еще и тонкой иронией. Даже ее готовность подобрать ему полный наряд после слов Сэта заставила его преисполниться благодарности. Теперь же он понимал, что его обвели вокруг пальца. Дурак, а он-то думал, как ему повезло и как ловко он достал требуемое. Он еще и монетами перед ней звенел, словно они имели значение! Эдвину захотелось провалиться сквозь землю.
– …поэтому ты уверен, что мне не о чем беспокоиться?
– Что?
Он прослушал последние слова Сэта, мысли текли в совсем ином направлении. В какой момент она поняла, что даст ему требуемое независимо от количества денег? И значило ли это что-нибудь? Проклятье, а ведь неизвестно, когда он сможет вернуться и искренне поблагодарить ее. Если вообще сможет.
– Я спрашиваю, произошло ли нечто такое, о чем мне стоит переживать? Подобные вещи не дают просто так. Поэтому я удостоверился, на месте ли медальон. Впрочем, – Сэт неожиданно хмыкнул, – я умею связывать неочевидное с очевидным. И, судя по твоему красному лицу, можешь просто ответить: да или нет.
Эдвин почувствовал, что его лицо запылало жаром пуще прежнего.
– Нет. Нет, переживать не о чем. – Он тут же сменил тему. – Зачем ты просидел здесь весь день?
– Ждал.
– Меня?
– И тебя в том числе. А еще – вечера. Когда Иеремия явится – нужно быть в форме. С этим у меня проблемы в последние дни.
– Кто он такой, этот Иеремия? И почему к его прибытию ты готовишься так, словно это поединок на мечах?
Вор скривился:
– Если я увижу у него в руке меч, то очень удивлюсь. Вот кинжал, причем не в руке, а в чьей-нибудь спине, – это да.
– Так и будешь говорить загадками?
– Нет. Ты пойдешь со мной, поэтому должен быть готов. Я познакомился с Иеремией, как и с отцом Флориана, в свой прошлый затянувшийся визит. Очень скользкий тип, за монету продаст и мать родную. Не скрою, этим мы и пользовались. Он предоставлял хорошие сведения, без зазрения совести сдал многих людей, которых до этого знал годами. Я был в составе армии Вильгельма, как ты уже понял. Нам требовалось подчинить остатки запада, и такие люди, как Иеремия, сделали это возможным.
– Ты впервые прямо признал, что был военным. – Эдвина осенило. – Клянусь, я уверен, что ты был гвардейцем! Поэтому ты так много о них знаешь! И эти твои присказки, обсуждение с Конрадом, все остальное…
Сэт мрачно посмотрел на него, юноша запнулся.
– Из столичного гвардейца в вора, за которым гонятся эти самые гвардейцы? Как так вышло?
– Мальчик, этот путь занял последние двадцать лет, у нас нет на это времени. Но ставлю высшую оценку за догадливость, когда тебе уже все разжевали. Да, я был гвардейцем, когда-то давно. Сейчас важно другое. Тальвер, при всей его маргинальности, правда укрывал людей в этой самой таверне, защищал своих. К нему было не страшно повернуться спиной, поэтому я шел сюда. Про его сына подобного не скажу, его я не знаю. Но то, что он предложил связать нас с Иеремией… Прощались мы не на высокой ноте. Я бы не назвал это прощанием. Он просто исчез, оставив нас в лапах западников.
– В лапах?
– Почти самый конец войны. Город сильно пострадал, оставались лишь какие-то островки сопротивления. Это была уже не война, мы просто занимались подавлением бунтов. Ждали, когда основные силы подойдут к городу. Иеремия должен был передать сведения о базировании повстанцев, мы готовились к финальному удару. Но вместо этого ударили по нам.
До этого Сэт ни разу не рассказывал так много о своем прошлом и зашел сразу с козырей. Эдвин внимательно слушал.
– Ловушка?
– Да. По месту встречи ударили горючей смесью, предварительно завалив единственный люк. Мы проезжали это место сегодня утром, сейчас там стоит новый дом. Представь: цокольный этаж с одним окном, вход заблокирован, и кругом полыхает пламя. Жест отчаяния с их стороны; нас было трое, и потеря трех боевых единиц уже ничего не изменила бы. Но в тот момент я думал лишь о том, как бы не сдохнуть. Частично они преуспели, выбраться смогли только двое, я и еще один солдат. Третьего завалило балками. А Иеремия так и не появился.
– Думаешь, это он предупредил о встрече и подстроил ловушку?
– Этого я уже никогда не узнал, больше мы не виделись. До сегодняшнего дня.
– Если люк был завален, то как вы выбрались?
– До войны здание принадлежало мукомолам. С улицы вел желоб для мешков с зерном, по предварительным данным – заколоченный. Но захочешь жить – везде пролезешь. Доспехи пришлось скинуть. Взамен осталось воспоминание, как мы ползем вверх по медленно раскаляющемуся желобу, а пламя начинает прижигать обмотки на ногах.
Сэт перевел дух, Эдвин задумался.
– Ты уверен, что это тот же самый Иеремия?
– Вероятность крайне высока. Имечко довольно редкое, церковное. Солдаты потешались, что человек с таким именем занимается делами совсем не богоугодными. И род деятельности тот же – за деньги продавать информацию.
– А прозвище?
– Это меня и смущает. Раньше его не было. Постулат верхнего города, надо же. Звучит как полная глупость, но раз он добился, что другие величают его так в присутствии посторонних, значит, стал не последним человеком. А таким людям нельзя давать власть.
– Ты поэтому решил встретиться прямо здесь?
– Да. Больше никаких тайных подвалов.
– Ты сказал Флориану упомянуть Старого лиса. Иеремия узнает тебя по этому прозвищу?
Сэт сжал зубы.
– Должен узнать. Я бы запросил встречу инкогнито, но у нас нет времени ждать. Нужно, чтобы он пришел сам – и пришел сегодня.
– Тебя прозвали так? За побег из подвала?
– Нет.
– Раньше? В любом случае двадцать лет назад ты еще не был старым.
– Хочешь сказать, сейчас уже вполне стар? – Сэт поднял одну бровь. – Даже если так, план остается прежним. Встретиться с Иеремией, узнать все о Гаазе, уйти. От тебя потребуется одно: молчать.
Эдвин вздохнул:
– Как обычно.
Он имел в виду, что вор вновь сменил тему, когда разговор зашел о подробностях его прошлого. Но мужчина истолковал его слова иначе:
– Мальчик, не замечал в тебе особого желания вступать в беседы.
– Потому что обычно речь идет о том, о чем я ничего не знаю. Иногда я не понимаю, зачем я присутствую на всех этих разговорах.
– Это нормально. Дай своему мозгу впитать что-то новое. Пошевелить языком еще успеешь. В армии я знавал парня, который мог выдавить из себя пару слов в неделю. В какой-то момент мы даже перестали его замечать, он просто делал свою работу. Много лет спустя он стал генералом, порой столь же немногословным, но одним словом он мог привести в движение сотни людей.
На этом разговор стих. Вор снова замер в кресле, Эдвин маялся. Ходил из угла в угол, иногда подходил к окну и щупал пальцами манжету новой рубашки. Заметив, что Сэт косится на него, оставил вещи в покое и начал наблюдать за уличной суетой. Закат окрасил комнату в красный, затем постепенно становилось все темнее, на улице зажглись огни, один за другим. Скрип телег и шумные крики торговцев стихли, улицу наполнили взрывы смеха и звон бутылок. Несмотря на то, что они тоже были в таверне, с первого этажа не доносилось ни звука. Внезапно Сэт разлепил веки и резко поднялся на ноги.