– Так понимаю, это все не твоя кровь? Двигаешься бодрее, чем выглядишь.
– Да. У меня проблемы только здесь. – Эдвин указал пальцем в висок.
Жест можно было истолковать двусмысленно, но торговка без лишних слов притянула его к факелу, внимательно осмотрела рану, цокнула языком.
– Выглядит ужасно, но края уже начали рубцеваться. Кровь остановилась. Но если не наложить швы – останется шрам.
– Хотя бы глаз на месте.
Это заявление Ани также не прокомментировала. Вместо этого она указала пальцем на вора:
– Твой спутник, он выглядит так, словно уже обеими ногами в могиле. Откуда столько крови? Я не вижу открытых ран, кроме ссадин на лице.
– Подозреваю, что ребра сломаны, он горбился при ходьбе. Когда еще мог ходить… Синяки и ссадины, верно. Порез на руке. Чертов порез на руке, да. Неважно. А кровь на одежде, она не вся его. В основном чужая.
Поняв, что говорит очень сбивчиво, Эдвин замолк. Жар факела почти обжигал щеку, но его зазнобило.
– Умойся.
– Что?
Ани вздохнула:
– Ты притащился ко мне посреди ночи с полумертвым мужчиной на плечах, и, по твоим словам, кровь на вас – совсем не ваша. Кстати, имя у него есть?
Если ложь и имела смысл, сил на нее у Эдвина не осталось.
– Сэт.
– Чудесно. Так вот, не знаю, что с тобой и Сэтом произошло, но поверь: тебе придется ответить на много вопросов. Но потом. Для начала умойся, из-за шторки направо, вверх по лестнице, первая дверь слева. А затем мы поговорим.
Он кивнул. Прошагал к выходу, взялся рукой за шторку. Услышал вопрос вдогонку:
– Те, с кем вы столкнулись. Какой шанс, что они придут следом?
Перед глазами возникло место бойни, он будто вновь ощутил вес кочерги в своей руке.
– Не придут. Им сейчас куда хуже, чем нам.
Зеркальце над мойкой было совсем маленьким, с блюдце шириной. Изогнувшись в три погибели, Эдвин смыл с лица кровь и оценил повреждения. Над правым ухом образовалась идущая от виска борозда, тонкая, но довольно глубокая. Ани была права, края пореза уже начали рубцеваться. В остальном видимых повреждений не было, лишь саднили локти и колени после падения, ломило все тело от усталости. Он стянул с себя окровавленную рубаху, скатал в ком, приложил к голове. Внезапно боль вновь запульсировала в голове, раскаленный прут вернулся, пока несмело, но ощутимо вонзаясь прямо в мозг. Ноги задрожали, Эдвин обхватил ладонью затылок. Замер в ожидании, пока боль уйдет. Затем спустился обратно.
Ани стояла на том же самом месте, чуть склонившись над вором, словно в ожидании, что он вот-вот пробудится. Поверх халата она успела натянуть объемный черный кардиган; Эдвин, осознав, что сам он теперь без рубашки, замялся у входа. Обернувшись на шелест шторки, Ани махнула рукой:
– Возьми на столе. Чистая рубаха и чепец. Знаешь, выдавать тебе одежду становится обременяющей привычкой.
– У меня осталась вторая рубаха, которую ты…
Эдвин вспомнил о стоимости подарка и запнулся, в его нынешнем состоянии не было никакого толка надевать нечто подобное. Ани, верно истолковав заминку, прищурилась:
– Иди сюда.
Она отобрала у него перемазанную кровью тряпку, в которую превратилась купленная накануне рубашка, в очередной раз оглядела порез, покачала головой. Затем взяла со стола чистый лоскут ткани, обмотала вокруг головы.
– Раной следует заняться, а у меня нет ничего. Нужен лекарь, но в это время можно битый час молотить в дверь и не получить ответа. Поэтому пока так…
Прижав повязку, она нахлобучила ему на голову бежевый чепец, напоминающий подшлемник.
– Обычно их носят зимой, но я шью под заказ модели из легкой ткани для торжественных приемов. Нельзя, чтобы в рану попала грязь.
Следом она выдала ему такую же бежевую рубашку. Пока Эдвин застегивал пуговицы, девушка с сомнением проговорила, глядя на Сэта:
– А вот чем помочь ему… Надо, как минимум, смыть кровь, но если есть внутренние повреждения, то ему нужен врач – и срочно. Заботой о синяках и шишках многого не добьешься.
– Дело не в синяках и даже сломанных ребрах. – Эдвин заправил рубашку в штаны. – Он болен.
– Болен? В каком смысле? Инфекция? Воспаление?
– Во всех смыслах.
Он без труда разорвал края истрепанной повязки, размотал и стянул тряпицу с руки вора. В сравнении с грязным и окровавленным телом светящийся порез на руке выглядел даже благородно. Вены под кожей, заметно мерцая, разбегались куда-то дальше по телу. Сам порез, неровная линия, переливался серебром. Ани подошла поближе.
– Святой Годвин… Что это?
– Причина, по которой мы прибыли в Вествуд. Я сам до конца не понимаю… Но эта рана отравляет его. Уже много дней.
– Это заразно?
– Думаю, нет, но трогать рану руками я бы не стал. Ему становилось все хуже и хуже, а сегодня… Полагаю, он исчерпал запас сил.
Ани сложила руки на груди, не отрывая взгляд от раны.
– Исчерпал? Что, во имя изначальных, произошло?
– Мы прибыли сюда в поисках врача. Его старый друг, но он затерялся где-то в верхнем городе. А времени на поиски не осталось.
– Верхний город, говоришь? И как вы собирались туда попасть?
Он тоже сложил руки на груди, устало ответил:
– С этим тоже проблема, мы даже не были уверены, что врач живет там.
– «Не были»? Что-то изменилось?
– Да, Сэт связался с одним… знакомым. Совсем иного толка, до слова «дружба» там так же далеко, как отсюда до моей деревни. Но выбора не было. При встрече он подтвердил, что врач живет за стеной. Нам требовался точный адрес и проход через ворота, но затем все полетело к чертям.
– Стычка?
– Мягко говоря, – он посмотрел на Сэта, веки вора едва заметно подрагивали, – на нас напали. Старые обиды. Большего мы не добились.
Он намеренно соврал близко к правде. Если Иеремия не лгал, то опасность может исходить от любого, кто осведомлен о поисках и любит деньги. Даже при всех своих скудных познаниях о Мире Эдвин понимал, что для вора безопасных мест в городе почти не осталось. Раскрытие одной правды неизбежно бы привело к другой, а рассказывать о причинах их путешествия, как и о происхождении светящейся раны, он был пока не готов. Кто захочет связываться с людьми, на которых есть зуб не только у бандитов города, но и у столичных гвардейцев?
– Получается, ему нужен не просто врач, а конкретный? Умеющий штопать подобное, – она указала пальцем на рану.
– Именно так. И быстро. Если честно… – Эдвин запнулся, впервые за вечер страшную правду требовалось произнести вслух. – У меня нет уверенности, что он протянет до утра. Дело плохо.
Минуту они провели в тишине, вдруг Ани спросила:
– Кто он тебе, Эдвин Гертран? Дядя? Родственник? Друг?
– Нет. Точно нет. Не уверен, вряд ли. Честно сказать, мы познакомились не так давно. И теперь путешествуем вместе.
– И ты так печешься о нем? Не слишком ли для случайного попутчика?
– Все сложно. И он уже спасал мне жизнь. Как минимум это, – он указал пальцем на свою голову, – иначе мы бы с тобой не разговаривали.
– Мне больше интересно, разговаривали бы мы, если бы твоего друга не избили, а тебе бы не прочертили борозду над ухом. Неважно. – Ани странно посмотрела на него. – Врач в верхнем городе – это все, что у тебя есть? Хотя бы имя? Улица?
– Адреса нет. Но его зовут Гааз – все, что я знаю. Еще он вроде как довольно пожилой…
Ани оперлась руками на стол и улыбнулась. Затем внезапно нервно хихикнула.
– Говоришь, не было выбора? Два странника с большой дороги рискуют собой в поисках спасения, да? Святой Годвин… Гааз? Парацельс Гааз?
Эдвин почувствовал, что готов провалиться сквозь землю.
– Ты его знаешь?
– С последней встречи пошли месяцы, но отец, когда был жив, часто наведывался к нему за травами. Пару раз приводил меня, еще совсем ребенком, когда я болела. Я упоминала, что мы жили в верхнем городе, а Гааз считается отличным врачом, одним из лучших. У твоего спутника хорошие друзья. Да уж, этой ночью меня уже ничто не удивит.
– И ты знаешь, где он живет?
– Да, только если он на старости лет не закрыл лавку и не переехал в другое место, в чем я очень сильно сомневаюсь. Пожилым людям такое не свойственно, сам понимаешь.
– Получается, я мог, – Эдвин почти застонал, – просто…
– Просто спросить у меня, да. И я бы точно в ответ не начала царапать тебе лицо или нападать на твоего друга. Эдвин, не знаю, что привело тебя на этот путь, но вся эта таинственность сыграла с вами злую шутку.
Не в силах стоять на месте, он заходил по комнате, пять шагов в одну сторону, пять в другую, словно зверь в клетке. Ани следила за ним насмешливым и немного жалостливым взглядом.
– Если тебе будет легче, ты никак не мог этого знать. В Вествуде живут десятки тысяч людей и сотни портных напополам с лекарями.
– Нам нужно к нему. – Эдвин даже сбился с шага. – Срочно! Прямо сейчас.
– Умеешь прыгать через стены?
– Ты говорила, что жила в верхнем городе. Сможешь провести меня через ворота?
– Видишь цель и идешь к ней, Эдвин Гертран? А так сразу и не скажешь.
– Научился у него. – Юноша указал на тело на столе. – Время на исходе. Прошу, помоги нам.
– Уже помогла, если ты не заметил. – Ани вздохнула. – Я не поднималась туда три года, теперь моя жизнь в лавке.
– Но…
– Это не все. Я не считаю, что принципы стоят жизни других людей. Но сейчас ночь, в такое время никто не снует через ворота, любой попытавшийся тщательно проверяется. Пусть у меня остались нужные бумаги, я могу пройти за стену по праву рождения. В теории. А вот ты…
– Ты сможешь меня провести?
– Надо ли? Все равно придется привести Гааза сюда, твой друг за стену не попадет, даже если мы его понесем – на это зрелище сбежится вся городская стража.
«Или кто-то похуже».
Он помялся, но все же высказал свою мысль:
– Сейчас ночь, и я не хочу отпускать тебя одну. Это первое…
– Ничего себе. Ты здесь впервые, а я живу уже двадцать лет, напомню, – Ани заметно развеселилась.