Старик посторонился, торговка и юноша просочились в дом. Эдвин обратил внимание на колокольчик над головой, но ведущая к нему нить была обрезана, в тишине Гааз закрыл дверь.
– Юная дама – думаю, уже можно называть вас именно так, – как же летит время… Ани, вы меня заинтриговали. О чем же…
На этих словах Эдвин повернулся к нему, лучик света, пробившийся через растительность на окне, упал на поврежденную сторону головы. Старик моргнул:
– Боги! А я тут забрасываю вас вопросами. Юноша, садитесь в это кресло, я обо всем позабочусь! Ани, что случилось? Рана должна быть очень глубокой, тут явно потребуется раствор полыни, побольше заживляющей мази…
За их спинами располагалась длинная деревянная стойка, за ней, вдоль стены, от пола до потолка тянулось множество разбитых на секции шкафчиков. Старик уже было рванулся в ту сторону, но юноша торопливо проговорил:
– Меня зовут Эдвин. Я тоже прошу прощения за то, что мы потревожили вас среди ночи. Но дело вовсе не в моей голове, она подождет. Ваша помощь требуется в другом месте.
Старик застыл и, наморщив лоб, посмотрел на него черными глазами:
– Подождет? В другом месте? О чем вы говорите, юноша?
– Вы должны помнить прозвище Старый лис?
Он намеренно не упомянул Сэта по имени. Все, с кем вор не виделся со времен войны, сразу узнавали его по кличке, игнорируя имя. Целитель застыл. Затем благостное, даже безмятежное выражение совсем стерлось с его лица. Только что перед ним стоял добрый дедушка, готовый быстро и безболезненно сделать укол испуганному ребенку, успокаивающий и подбадривающий одним лишь взглядом. Мгновение, и перед ним замер уставший настороженный старик.
– Я не слышал этого прозвища уже очень много лет, юноша. А когда услышал его впервые, вы, вероятно, еще не родились. Что еще вам известно?
– Мы с Сэтом путешествуем вместе, – при упоминании имени старик вновь вздрогнул, – он болеет. Очень сильно болеет. Мы шли сюда из Срединных земель, чтобы найти вас. По его словам, только вы сможете исцелить рану.
– Рану? Болеет? Насколько сильно?
Эдвин сглотнул.
– Настолько, что может не дожить до утра. Ему нанесли порез рунным клинком.
И девушка, и старик теперь смотрели на него во все глаза. Ани с вопросительной миной, Гааз сначала с недоверием, но юноша видел, как на его лице появляется гримаса ужаса.
– Эдвин… Что вы такое говорите? Рунные клинки вышли из обращения почти двадцать лет назад. Если бы вы видели раны, нанесенные ими…
– Я видел. Порез светится серебром, как и вены. В последнее время он больше кашлял, чем говорил, почти всегда с кровью. Вечером его окончательно подкосило, сейчас он уже не может передвигаться.
Старик пораженно уставился на него, затем перевел взгляд на Ани, девушка кивнула. Казалось, силы оставили Гааза, он сам уселся в кресло, стоящее у края стойки.
– Немыслимо… Как давно он получил эту рану?
– Примерно… – Эдвин прикинул в голове. – Больше недели назад. Сильно больше.
– И он мог передвигаться сам вплоть до сегодняшнего вечера? – Парацельс покачал головой. – Повторюсь, немыслимо. Если бы вы заявились сюда в одиночку, я все еще был бы уверен, что это злая шутка. Но Ани…
– Парацельс, поверьте, это правда. Я видела светящийся порез своими глазами. Его друг выглядит плохо.
– Еще бы. – Гааз подобрался. – Где он сейчас?
– У меня в лавке. Он без сознания и нетранспортабелен. Вернитесь туда с нами, прошу вас.
Девушка замолчала, Эдвин добавил:
– Время на исходе.
– Мне нужно собраться. Я оденусь и возьму все нужное. Потребуется захватить с собой очень многое, при таких ранах. – Старик вновь поднялся на ноги, покачал головой, в каждом его движении сквозила тоска. – Сейчас бы мне пригодился помощник… И о вашей голове я тоже не забыл, юноша.
– После. Меня мы починим после. Но я должен предупредить вас. Об этой ране и о том что произошло.
– Предупредить о чем именно?
Юноша замялся.
– Мы искали вас, в распоряжении Сэта было лишь имя. Время поджимало, и мы пошли за помощью туда, куда не следовало. Вечером была стычка, и вот мы здесь. Но эти люди теперь знают, что мы ищем вас. А они ищут Старого лиса.
Ани произнесла одними губами:
– Постулат…
Старик помрачнел, но ноги уже несли его к стойке. Он глухо проговорил, с головой зарывшись в один из шкафчиков:
– Это имя мне тоже известно, увы. Слухи ходят… Я думаю, стоит сосредоточиться на помощи нашему общему другу. Насколько я помню Сэта, с ним и без него ситуация развернется совсем по-разному. Но по вашим словам я могу сделать вывод: теперь мне стоит опасаться этих людей?
– Простите, но я не знаю. – Эдвин покачал головой. – Мы и так просим от вас слишком многого, поэтому я посчитал нужным предупредить.
– Юноша, одно из немногих преимуществ старости, – Гааз переместился к другому шкафчику, – такие вещи пугают уже не так, как раньше. Минутку…
Куда больше минуты он сновал между шкафчиками, доставая то одну склянку, то другую. Это время Эдвину казалось вечностью. Затем старик стремительно для своего возраста переместился на второй этаж и вернулся уже полностью одетым. В противовес местной моде он не стал кутаться в очередной объемный халат или балахон, а оделся по-дорожному, в широкие плотные штаны и легкую куртку с воротником. Эдвин в очередной раз поразился способности южан носить больше одного слоя одежды в такую жару, Ани в своем кардигане и глазом не моргнула. Гааз оглядел ночных визитеров:
– Все готово. Не будем терять больше времени?
На этом моменте раздался стук в дверь. Совсем короткий, словно человеку по ту сторону замочной скважины не было нужды стучать больше одного раза. Все трое замерли, Эдвину начало казаться, что ему послышалось – может, ветка чиркнула по окну… Мгновение, и стук раздался снова, опять одиночный скупой удар по створке. Он постарался спросить Гааза одними губами:
– Тут есть второй выход?
Целитель покачал головой. Эдвин зажмурился. Каков шанс, что этой ночью еще кому-то так срочно понадобилась помощь Гааза? А каков шанс, что за дверью стоит очередной громила Постулата? Он не сомневался, что Сэт при надобности просто вынес бы дверь наружу вместе с гостем, стоящим по ту сторону. Но на старого вора рассчитывать не приходилось, впервые за долгое время. Вместо этого рядом стояла очень решительная, но очень небольших размеров девушка и пожилой врач, умеющий хорошо латать раны, а не наносить их.
«Проклятье, во что превратилась моя жизнь?»
Эта мысль висела у него в голове, пока руки судорожно шарили за стойкой. Боги, ну найдется здесь что-нибудь тяжелое? В дверь постучали в третий раз, визитер явно терял терпение. Юноша схватил подвернувшийся под руку нож для резки конвертов, не тяжелое, но сойдет. Брусок серебра лег в руку, вензель, отлитый на рукояти, врезался в ладонь. Он метнулся обратно к двери, встал так, чтобы открытая створка закрывала его от вошедшего. Сделал знак Ани также отойти в сторону, кивнул Гаазу. Врач посмотрел на лезвие в его руке, словно не понимая, зачем оно понадобилось. Затем отвел взгляд и медленно подошел к выходу, взялся за ручку, отомкнул замок. Звук сверчков стал громче, теплый ночной воздух просочился в щель. Доктор выглянул наружу. В тишине Эдвин вытер потную ладонь о штаны.
– Приветствую, доктор.
Голос у гостя был скрипучий и низкий, точно брусок дерева протерли наждаком. Гааз вежливо ответил:
– Доброй ночи. К сожалению, лавка в данный момент закрыта. Вам повезло, что вы застали меня бодрствующим, но если речь не идет о жизни и смерти, прошу вас…
– Забудь. – В голосе послышалась насмешка. – Повезло, что я застал тебя бодрствующим, еще и в дорожной одежде. Не переживай, речь идет о жизни и смерти. Только касается это не меня, а всех находящихся в доме.
Эдвин перехватил ножик поудобнее. Гааз очень натурально удивился:
– Господин, о чем вы…
– Для начала попроси мальчика выкинуть нож, пока он не поранился. А затем мы перекинемся парой слов, и я вас покину. Потому что по ночам я предпочитаю спать.
Против воли Парацельс покосился в сторону Эдвина. Юноше показалось, что он слышит смешок. Вздохнув, он сделал шаг из-за створки, нож остался в руке. Теперь он смог наконец увидеть говорившего: то был высокий крупный мужчина, длинные волосы падали на лицо. Спутанные светлые пряди давно не видели расчески; гость как будто провел в дороге не одну неделю, ни разу не удосужившись принять душ. То же самое касалось и лица, очень светлые, почти белесые глаза смотрели прямо на него. Тонкие губы кривились в едва заметной усмешке. Кожа была бледна и почти не тронута загаром, он определенно явился на юго-запад издалека, удобная дорожная одежда подтверждала это. Визитер осмотрел Эдвина, задержал взгляд на ноже, потом посмотрел на его висок.
– Тяжелая ночь, верно?
– Кто вы?
– Это не важно. Пропустим ту часть, где я распинаюсь о том, что не имею отношения к мелкому воришке. Иеремия, верно? Если бы он попытался что-то приказать мне, то очень быстро бы пожалел. Но если хочешь и в дальнейшем избежать встречи с его людьми, то советую выслушать. Я пришел передать предостережение и совет.
Гость скривил лицо, словно такие долгие речи не входили в его привычку и доставляли неудобство.
– Предостережение? От кого? – Эдвин пытался усмотреть подвох, но белесые глаза выражали безмятежность.
Вопросы мужчина пропустил мимо ушей:
– Ты спешишь, а поэтому захочешь вернуться за стену через те же ворота, через которые пришел. Этого делать не следует. А проигнорировав мои слова, обеспечишь себе встречу как раз с теми, кого опасался увидеть сейчас на пороге.
Доктор вмешался:
– Ослушаемся? Получается, ваши слова являются приказом, уважаемый?
– Отнюдь. Дружеское предупреждение.
На этих словах Ани, не выдержав, тоже выглянула наружу. Мужчина ее проигнорировал. Эдвин облизнул губы:
– Если вы так хорошо осведомлены, то должны понимать: мы правда спешим.