– Тем более. Я уже упоминала, эти люди связаны с нанимателем чем-то большим, чем обещанные деньги. Но даже если и правда так… Подумайте, стали бы вы класть все яйца в одну корзину после столь долгой подготовки? Делать всю ставку на пожилого вора, который сейчас движется к своей цели где-то там, на дорогах страны?
– Конечно нет. Но к чему ты клонишь? – Правительница больше не улыбалась.
– Поэтому я сосредоточилась на допущении, что подготовка велась годами. Полк Бернала квартировался в Теодоре почти семь лет после того, как в столице его списали со счетов.
– После того, как он списал своего сына. – Веллестеран фыркнула. – Получить списание за самую сильную демонстрацию преданности, какую только можно придумать… Это в стиле Вильгельма, он всегда боялся людей с чувством долга. Сам-то он не из таких.
– Я изучила этих людей.
– Отправившихся с ним?
– Да, но сначала весь полк.
Веллелстеран замерла.
– Несколько сотен человек?
– Это моя работа. Понадобилось время, но мы с моими людьми проверили каждый батальон, каждую роту. Начиная с низших чинов и заканчивая руководством. И некоторые люди в окружении Бернала… Не так чисты, как хотелось бы.
– Продолжай.
– Обычно карьерный путь любого солдата легко отследить: учился в одном месте, служил в другом, перевелся в третье. Всегда найдется командир или солдат, который помнит нужного человека, даст его характеристику, поделится воспоминаниями.
– В полку Бернала не так?
– Следы минимум трех десятков людей слишком запутаны. Среди них есть гвардейцы всех чинов. Во всех случаях вся информация ограничивается «был переведен в…». Словно эти люди вылупились прямо перед переводом в Теодору. Либо их биография была хорошо подчищена, а следы стерты. Большая часть из тех, о ком я говорю, были переведены в полк незадолго до отправки сюда – либо после. Ни одного старожила.
– Получается…
– Есть основания полагать, что хотя бы часть из них разместили здесь вовсе не по воле Вильгельма или Трагота Хослоу. Тот, кто решил украсть медальон, позаботился о подстраховке.
– Даже если часть солдатов были подосланы, то их нахождение здесь имеет мало смысла. – Рука Веллестеран замерла над чашкой. – Стоп. А кто-то из них отправился с Берналом?
– Почти половина из этих семерых. Минимум. Включая его адъютанта.
Правительница нахмурилась:
– Тот подобострастный хлыщ? Как его…
– Роше. С ним сложнее всего. Солдаты его не очень любят, типичный карьерист. Был приставлен к Берналу несколько лет назад, по слухам, по протекции своей семьи – типичные высокородные. Адъютант генерала в столь юном возрасте – отличный карьерный толчок. Учитывая его поведение, неудивительно, что простые солдаты слегка воротят нос.
– Обычная ситуация, Вильгельм сам виноват, что допустил подобное в гвардейской среде. Но в этот раз все не так просто?
– Он неотрывно находился рядом с Берналом в течение последних лет. А теперь сопровождает его в погоне. Когда следы начали путаться, его я проверила особенно тщательно. Мой человек навестил его родных в столице.
– И?
– Чушь. Простите, но чушь. Хороший дом, неплохой район, но это лишь остатки былого. Эта семья вертелась в столичных знатных кругах в былые годы, сразу после войны, а сейчас переживает упадок. Дед Роше растратил все, что у него было, погряз в долгах. Отец остался высокородным по имени, однако его слова уже давно не имеют никакого веса, как и кошелек. А мать выжила из ума.
– В каком смысле? – Веллестеран даже моргнула от удивления.
– В прямом, она помутилась рассудком. Прогрессирующее заболевание, поначалу на лечение не было средств, а сейчас оно и не помогло бы. Все последние годы она ничем не лучше мертвеца, который просто ест, спит и дышит. А остальное время безучастно смотрит в стену. Вместе с мужем – грустное зрелище, пара стариков, доживающих свой век в некогда пышущим жизнью родовом гнезде.
– Но Роше правда оттуда?
– Да. Но нет никаких шансов, что эти люди могли обеспечить сыну протекцию такого уровня. Даже если он сам достаточно одаренный молодой человек, чтобы попасть в гвардейский корпус. Впрочем, даже в этом я теперь сомневаюсь. Но так или иначе адъютантом генерала он не мог стать ни при каких обстоятельствах.
– Но все же стал.
– Да.
– И теперь находится у Бернала прямо за спиной, во время погони, которая, возможно, определит судьбу всего континента?
Произнести это было тяжело, но Далия вновь кивнула:
– Да.
Правительница наконец позволила себе откинуться на спинку стула:
– Другими словами, если вор не принесет заказчику желаемое и Бернал нагонит его, есть вероятность, что медальон все равно отправится вовсе не в Теодору?
– Госпожа, пока мы не знаем, кто затеял все это, но у него была многолетняя фора. А за эти недели, пока вся тяжесть ложилась на плечи Бернала, мы позволили разрыву еще увеличиться. И мы никак не можем связаться с Медведем, пока он где-то там, вдали от больших городов.
– Я ошиблась, – Веллестеран сложила ладони перед собой, – но лучше узнать об этом поздно, чем не узнать вовсе. Далия, пусть ты не порадовала меня, зато твои слова, как всегда, дороже любых монет.
– Благодарю, но ситуацию нужно брать под контроль. И срочно. При всех достоинствах Бернала – он верит в своих солдат. И поэтому сейчас он особенно уязвим.
– А еще он затерялся где-то в Срединных землях. А Сэт тем временем движется к своей цели.
– Да. Дело плохо. Но, – Далия позволила себе легкую улыбку, – я решила заручиться поддержкой того, кто знает все о подобных играх. Это плохо, когда мы по разные стороны баррикад, но сейчас все поменялось. Заранее прошу прощения, что не согласовала это.
Правительница подняла на нее глаза:
– Ты связалась с Морном?
Далия заложила руки за спину:
– Ждем ответа.
– Еще бы… Старик всегда узнает новости быстрее всех, но когда нужно до него достучаться…
– Увы, – Далия покачала головой, – но после того, что я узнала про Лиса, я уже ничему не удивлюсь.
– Не думаю, что Черная мантия гуляет на ту сторону. – Веллестеран ухмыльнулась. – Хитрый и сгорбленный, он совсем не такой. Скорей развернется и вцепится тебе в глотку пальцами, чем сам нырнет в небытие.
– Так или иначе, если бы он захотел с нами связаться, то мы бы узнали об этом незамедлительно. Но Морн осторожничает. Без сомнений, ему уже известно об инциденте. Но не о медальоне. Это я сохраню в тайне. А вот относительно всего остального… Уверена, ему будет интересно узнать, что в столичном гнездышке пара яиц гнилые.
– Если он не изменился за все эти годы, а он не изменился, то сейчас старик вычисляет, как все произошедшее может отразиться на его драгоценной столице. Он предан не людям, а своей стране. Найдите, как этим воспользоваться. Лис, без сомнений, приближается к Аргенту. Мы не можем допустить, чтобы он попал в руки Вильгельма, даже если владыка изначально ни при чем. Но также нельзя допустить, чтобы Берналу воткнули нож в спину. Сэт должен быть пойман, а медальон должен вернуться ко мне. Все остальное второстепенно. – Веллестеран вновь отставила пустую чашку в сторону и внезапно добавила: – Я скучаю по нему.
Относились ли ее слова к древней безделушке или к личности вора, этого Далия предпочла не уточнять. Вероятно, оба предположения были верны.
Интерлюдия. Хозяин кошачьего двора
Он поднял руку со стойки и провел пальцем по кайме хрустальной рюмки. Выждал несколько мгновений, затем аккуратным, отточеным движением поднял хрусталь с истертого дерева. Рука была большой, посуда – маленькой. Никакого противоречия. Маленькими руками тяжело отбиваться от враждебного окружения, так ему всегда казалось. А пить из большой посуды – значит, отказаться от некой болезненной изысканности, предать утонченность порочного и древнейшего увлечения.
Маслянистая жидкость в стекле перекатилась, блеснула в свете свечи. На улице стояло ранее утро, солнце уже вышло из-за горизонта и готовилось вновь выжечь город до основания, лето выдалось жарким. Очень жарким. Но ему было наплевать. Окон в помещении отродясь не было, а выбирая между кромешной тьмой и жаром десятка свечей, он всегда выбирал второе.
Чувствуя, как капли пота слетают с бритой головы, он отклонился назад и влил в себя горючую жидкость. Горло обожгло, пищевод наполнился теплом. Фрей не шелохнулся. Лишь отставил в сторону рюмку, так же аккуратно, как и взял. Замер в ожидании, когда же дверь наконец откроется. Но, не выдержав, скосил взгляд в сторону. Остатки выпитого медленно стекали по блестящим граням посуды.
Опасные капли. Разрушительные, но от этого не менее привлекательные. В былые времена он бы наполнил рюмку снова. А затем еще. И еще. Даже осознавая, что делает ошибку, он бы продолжал опрокидывать в себя жгучее топливо. Те времена давно прошли. Жаль лишь, что по пути ему пришлось потерять столь многое. Но Фрей не жаловался. Не оступившись как следует, он бы так и не смог остановиться. И, вероятно, уже лежал бы на дне какой-нибудь канавы. Либо вусмерть пьяный и без гроша в кармане, либо вовсе мертвый. И все так же без гроша.
Зато теперь у него есть стойка, на которую можно опереться. Свечи. Столы и стулья. И эта дверь. Впрочем, гостя, который готовился заявиться к нему в столь ранний час, он ожидал без особого удовольствия. Но за все перечисленное нужно платить, а в его случае счет никогда не будет закрыт полностью. Ничего страшного. Еще у него есть рюмка, сейчас пустая. Но он опять наполнит ее через несколько часов, в середине дня. И потом еще раз перед сном. Ровно три рюмки в день – награда, которую он сам себе выдавал ежедневно. Не больше, ни в коем случае. Но и не меньше.
Огоньки свечей разом дрогнули, дверь наконец приоткрылась, спертый воздух «Кошачьего двора» разбавили ароматы городского утра: запах хлеба, цветов, растущих во внутреннем дворе, сена и раскаленного камня. Ранний визитер просочился внутрь, кивнул Фрею. Притворил за собой створку, шум Фарота вновь отрезало. Подошел к стойке и, не садясь, кивнул владельцу: