4 имеет много значений. Аборигены нуждались в таком поселении как месте проживания, чтобы процесс колониального поселения мог проходить без помех, а один из обвиняемых в резне в Майолл-Крик заявил, что он и его товарищи «решили вопрос» «черных». Однако губернаторы Нового Южного Уэльса предпочитали инкорпорирование сегрегации и назначали белых защитников для сопровождения аборигенов в их странствиях и содействия их переселению. Джордж Робинсон стал главным защитником аборигенов в районе залива Порт-Филлип, имевшим возможность иногда останавливать наиболее вопиющие случаи проявления жестокости, по и он был бессилен предотвратить постоянное вторжение на их земли.
Существовал и другой возможный образ действий. В 1835 г. группа предпринимателей с Земли Ван-Димена во главе с Джоном Бэтманом пересекла Бассов пролив и заняла территорию в районе залива Порт-Филлип. В обмен на плату в виде одеял, томагавков, ножей, ножниц, зеркал, носовых платков, рубашек и муки и за обещание выплачивать ежегодную ренту они заявили свои права на 200 тыс. га, полученные у народа кулин. Это неофициальное, в духе обычных махинаций соглашение было далеко от договоров, заключавшихся британскими колонистами с коренными жителями в Новой Зеландии (оно больше напоминало «пустяковые договоры», которые были в ходу на американском Западе), но все же свидетельствовало о своего рода признании права собственности аборигенов. Министр по делам колоний отменил эти договоренности на том основании, что «такая концессия будет подрывать фундамент, на котором в настоящее время строятся все имущественные права в Новом Южном Уэльсе». Тем не менее в том же году министерство по делам колоний настаивало на том, что в предполагаемой в Южной Австралии новой колонии должны уважаться «права нынешних собственников земли», а члены его комиссии настаивали на том, что земля должна выкупаться и часть покупной цены выплачиваться аборигенам.
Южноавстралийские колонисты игнорировали эти условия. В течение пяти лет аборигены, жившие на окраинах новых колоний у Мельбурна и Аделаиды, были доведены до полной нищеты. В Сиднее их число сократилось, и к 1840-м гг. большинство жило в лагерях у залива Ботани. Один старик, Махруут, так рассказывал приезжему англичанину об изменениях, свидетелем, которых он стал: «Да, мистер… все черные парни ушли! А это моя земля! Красивое место Ботани! Маленьким ребенком я здесь бегал повсюду. Тогда было много черных парней, корробори* — песни, танцы; большая битва; все плавали на каноэ. Теперь остался только я один. Мистер, налей джин, моя падает, никого не осталось!»
* Корробори — церемониальные танцы у аборигенов Австралии.
Белые горожане жаловались на буйный, разгульный образ жизни и беспробудное пьянство живущих в городах аборигенов. Белые художники изображали их в карикатурах в виде полуодетых людей, заполонивших общественные места, курящих, пьющих, сопровождаемых шелудивыми собаками и запущенными детьми, бесстыдных в своих пороках и неспособных воспринять блага цивилизации. Такие изображения морального разложения аборигенов возлагали на них самих ответственность за их участь, но были и другие, гораздо более возмутительные изображения диких и неукротимых коренных жителей. Распространялись рассказы о пребывании в плену белых мужчин, попавших в руки аборигенов и там одичавших, или о белых женщинах, переживших кошмары пребывания в диких местах.
Самой знаменитой из них была Элиза Фрейзер, которая в 1836 г. пережила кораблекрушение и в течение 52 дней жила среди народов нглулунгбара, патяла и дулингбра на острове у побережья Центрального Квинсленда. В ее «Спасении от дикарей», одной из многочисленных современных публикаций, рассказывалось о том, как были убиты ее муж и сопровождавшие их мужчины, о сексуальном надругательстве над беззащитной белой женщиной. Сама Фрейзер выступала в интермедии в лондонском Гайд-парке, рассказывая свою историю о варварскогом обращении. Эти события послужили основой для романа Патрика Уайта, картин Сиднея Нолана и нескольких фильмов.
Рисунок 1839 r., изображающий аборигенов в Сиднее, деградировавших под воздействием алкоголя. На мужчине все еще остается нагрудный знак, но по его истрепанной одежде и распутной внешности видно, что предпринимавшиеся прежде попытки включения аборигенов в колониальный порядок потерпели неудачу (Библиотека Митчелла)
Такими средствами осуществлялись захват, заселение и овладение землей. Чтобы сделать ее плодородной и прибыльной, использовали труд заключенных. За период 1821–1840 годов в целом 55 тыс. каторжников прибыло в Новый Южный Уэльс и 60 тыс. — на Землю Ван-Димена, и они продолжали прибывать туда в течение еще одного десятилетия. Большинство каторжников передавались хозяевам, чтобы отбывать срок на сельскохозяйственных работах. На осужденных был повышенный спрос, поскольку на пастбищных стоянках требовалось большое количество пастухов, скотников и людей для ведения хозяйства, а кабальное положение заставляло их мириться с условиями изоляции и отсутствия безопасности, которые отпугивали свободных работников. Заключенные, расходы на которых не превышали стоимости их содержания, обеспечили быстрый рост и высокую производительность овцеводческого хозяйства.
Теперь такое назначение сопровождалось значительно более жесткими правилами. Каторжникам больше не разрешалось иметь свободное время в конце дня или получать «индульгенции». В соответствии с рекомендациями Бигге число помилований сократилось, а по окончании срока им больше не выдавались земельные наделы. Чиновники осуществили более строгий контроль за нарушением правил в обращении с направленными на работу законченными и за магистратами, где рассматривались их дела. Лейтенант-губернатор Земли Ван-Димена Артур в 1820-х и 1830-х годах пошел еще дальше в своем толковании сложной системы надзора, зафиксированной в «Черных книгах», в которых содержались пространные донесения о поведении каждого осужденного «со дня прибытия и до окончания срока или смерти». Режим Артура был менее жестоким, чем у его предшественников, хотя ежегодно каждый шестой заключенный по-прежнему подвергался порке, но, был более бюрократически угнетающим. По мере упорядочения системы исполнения наказаний исчезали возможности обхода ее строгих установлений. В результате она становилась не более, а менее нормальной.
Нарушителям правил назначались дополнительные наказания, которые теперь тщательно дифференцировались по тяжести: сначала порка или тюремное заключение, затем назначение на общественные работы или в группу заключенных, скованных одной цепью, и, наконец, повторная транспортировка в одну из специальных штрафных колоний, расположенных на большом удалении от цивилизации. Число таких колоний росло быстро: 1821 г. — Порт-Маккуори вверх по побережью от Ньюкасла; 1824 г. — в заливе Мортон дальше к северу; 1822 г. — в заливе Маккуори на западном побережье Земли Ван-Димена; 1832 г. — Порт-Артур на юго-восточной оконечности острова. Остров Норфолк тоже использовался в этих целях с 1825 г. Эти места были выбраны благодаря изолированному расположению, а красоты природы здесь лишь подчеркивали ужасы, которыми они были известны. В залив Маккуори можно было попасть через узкий и опасный проход — Чертовы ворота, и обитатели колонии вынуждены были вырубить гигантские эвкалипты на омываемых дождями холмах и перетащить бревна к краю обрыва. Ставший туристической достопримечательностью Порт-Артур, где до сих пор на фоне буйной растительности Тасмании можно видеть каменную кладку, служил тюрьмой, психиатрической больницей, тюрьмой для малолетних преступников и даже местом массовых расстрелов.
В заливе Мортон, где впоследствии вырос город Брисбен, умирал каждый десятый заключенный. Комендант колонии капитан Патрик Логан в 1830 г. был убит аборигенами по наущению, как говорили, заключенных, страдавших от его жестокого обращения. Это событие прославлено в народной балладе.
Три долгих года со мной обращались по-скотски;
День за днем я был закован в тяжелые кандалы.
Спина моя изорвана плетьми
И часто становилась алой от крови.
Как египтяне и древние иудеи,
Мы страдали под игом Логана,
Пока на помощь нам не пришло само Провидение,
И тирану был нанесен смертельный удар.
Новый комендант острова Норфолк, назначенный в 1846 г., Джон Прайс, начал с повешения десятка мятежников и был обвинен собственным капелланом в «беспощадной жестокости», в том числе в приковывании заключенных к стене в позе орла с распростертыми крыльями и кандалами во рту. Несколько лет спустя, когда Прайс покинул остров Норфолк и стал главным инспектором тюрем в Мельбурне, на него напала группа людей и забила его до смерти.
Дурная слава острова Норфолк и других штрафных колоний, безусловно, достигла поставленной перед ними Британией цели устрашения. Прежние жалобы на то, что ссылка в Ботани оборачивалась не наказанием, а удовольствием, в 1830-х годах сменились убеждением, что Новый Южный Уэльс и Земля Ван-Димена — места заключения строгого режима и чрезвычайных мер. Однако эта репутация играла на руку другой группе критиков. Это были христиане-евангелисты, выступавшие за отмену ссылки. В подкрепление своих доводов о том, что такая система наказания преступников аморальна и противоестественна, они распространяли информацию о скандальных случаях в штрафных колониях. Наряду с выступлениями против рабства и угнетения коренных народов в других частях империи и против эксплуатации слабых и обездоленных в собственной стране движение против ссылки порождало гуманное сознание, более чувствительное к боли и более бдительное в отношении нравственного контроля. Оно также пропагандировало уничижительное отношение англичан к австралийским колониям, публично оскорбляя колонистов, и, возможно, содействовало формированию устойчивого высокомерия: в середине ХХ в. о вздорном австралийце говорили, что он «гремит кандалами».