Молодые люди шли первыми. В момент начала войны проходили федеральные выборы. Лидеры партий старались превзойти друг друга в энтузиазме, призывая к участию в войне:.Джозеф Кук, премьер-министр либералов, объявил, что «все наши ресурсы находятся на территории Империи и принадлежат Империи»; лидер лейбористов Эндрю Фишер публично обещал сражаться «до последнего человека и до последнего шиллинга». Лейбористы одержали победу на выборах и подтвердили предложение правительства об отправке на фронт 20 тыс. солдат. То, что Австралия примет участие в войне, не ставилось под сомнение, — она все еще была обязана по конституции следовать политике Великобритании, и объявление о вступлении в войну было передано премьер-министру генерал-губернатором. Вопрос стоял только о форме участия.
Ответом явилось формирование экспедиционного корпуса. Он был укомплектован добровольцами и назван Австралийскими имперскими силами. За этим решением стоял длительный спор, продолжавшийся вплоть до 1914 г., между теми, кто выступал за образование гражданской милиции по швейцарской модели для целей национальной безопасности, и теми, кто считал, что нужно создать армию под контролем Британии, которая была способна действовать за рубежом. Этот спор был разрешен путем сочетания принципа добровольного набора со схемой создания имперских частей. Австралийские имперские силы находились под командованием британских генералов до последнего года войны и представляли собой преимущественно фронтовые части, обеспечение которых целиком зависело от британской армии. Точно так же и Королевский австралийский военный флот с самого начала войны был поставлен под контроль Королевского военноморского флота.
Вначале пришлось решать локальные задачи. В 1914 г. Германская империя на Тихом океана обладала цепочкой островов, тянувшейся от побережья Китая до северо-восточной части Новой Гвинеи. На них располагалась радиобазы, предназначенные для перехвата радиосообщений и передачи сведений германским крейсерам, чьей целью было нарушение морских сообщений союзников. В связи с этим Британское адмиралтейство отдало приказ австралийцам занять Новую Гвинею, а новозеландцам — немецкую часть островов Самоа. Приказ был выполнен, и австралийцы готовились продвинуться дальше на север, когда Британия попросила не беспокоиться об этом: германские территории выше экватора уже оккупировала Япония. Японскому флоту предстояло патрулировать Тихий океан, освобождая таким образом британские корабли для операций вблизи дома. В обмен правительство Британии заверило Японию в своем намерении передать ей контроль над этими северными островами, что поначалу скрыли от Австралии, опасаясь, что там поднимется тревога. Генерал-губернатор получил приказ подготовить министров к нежелательным новостям и «не допускать в Австралии во время войны возникновения антияпонских настроений». Так было положено начало расхождению между имперской стратегией и национальными интересами.
Напряжение усугубилось в конце 1914 г., когда войска доминиона завершили свою подготовку и были отправлены на театр военных действий. Их объединили с новозеландскими формированиями, в результате чего образовался Австралийский и новозеландский армейский корпус — АНЗАК (ANZAC). «Анзаками» вскоре стлали называть всех солдат корпуса, которых отличали все те качества, что были характерны для выходцев из поселенческих обществ, изобретательность и энергичность. Получило широкую известность и другое прозвище солдат корпуса, — «диггеры», — уходящее своими корнями в эгалитарное братство золотоискателей. Для анзаков не нашлось места в лагерях на территории Англии, и их разместили в Египте, где австралийцы своим непосредственным и буйным поведением очень быстро произвели впечатление на британских офицеров, которым предстояло приводить лагеря в порядок. Они демонстративно отказывались отдавать честь офицерам и грубо обращались с египтянами. Тем не менее эти неотесанные жители колоний были нужны, чтобы отбросить турецкую армию от Суэцкого канала — жизненно важной магистрали империи. Впоследствии бригада легкой кавалерии участвовала в наступлении союзников на Палестину, Ливан и Сирию, где они приняли участие в одном из последних великих кавалерийских сражений в военной истории.
Но еще раньше анзаков привлекли к участию в операции, которая могла исключить Турцию из войны. Замысел заключался в том, чтобы форсировать проливы у восточного побережья Средиземного моря, которые вели к столице Турции. После этого экспедиционные силы могли войти в Черное море и объединиться с русскими войсками. Но прежде всего нужно было захватить Галлипольский полуостров, который запирал пролив. Раним утром 25 апреля 1915 г. войска Британии, Франции и АНЗАКа по отдельности высадились на полуострове. Австралийцы и новозеландцы карабкались на берег бухты Анзак20 и штурмовали ее отвесные склоны. Встретив сопротивление оборонявшихся турок, они окопались и отразили все попытки выбить их оттуда, но и сами не смогли захватить господствующие высоты, несмотря на многочисленные атаки. С началом зимы они покинули Галлипольский полуостров, потеряв убитыми 8 тыс. человек. В этой продлившейся восемь месяцев кампании их отступление за пять дней до Рождества 1915 г. оказалось самой впечатляющей операцией.
Потери, которые понесли австралийцы, были лишь частью всего, что случилось во время войны, и британские войска пострадали у Галлипольского полуострова еще больше. Хотя анзаки под огнем вели себя вполне достойно, сама кампания выявила ошибки командиров и исполнителей. И все же при этом их подвиги на турецком полуострове вызвали к жизни стойкую легенду об их воинской отваге. Легенда родилась со слов официального военного корреспондента, описавшего первоначальную высадку анзаков. Этот британский журналист уверил австралийских читателей в том, что «в этой войне не было подвига прекрасней». Эту идею помержали и австралийские корреспонденты, один из которых связал доблесть анзаков с некомпетентностью их британского руководства. Имя этого корреспондента — Кейт Мёрдок, а его сын Руперт вошел в историю индустрии британской прессы под прозвищем «грязный диггер», весьма болезненным способом осуществив мечту о колониальной мести.
Главный австралийский корреспондент С.Е.В. Бин внес немалую лепту в утверждение легенды. Будучи перед войной простым журналистом, после нее он стал ее официальным военным историком и директором Австралийского военного мемориала, он объяснял качества австралийских солдат влиянием местных условий. «Австралиец всегда с чем-нибудь борется, — писал он в 1907 г. — В буше это засуха, пожары, необъезженные лошади, дикий скот, а нередко и дикие люди». Борьба с человеком и с природой сделала австралийца «самым отличным воином, какой только бывает». Через несколько дней после высадки на Галлипольском полуострове Бин получил возможность подтвердить: «Хотя в дикой сельской и независимой жизни Австралии люди несколько дичают, она все же делает из них превосходных солдат». Он оперативно написал популярный труд под названием «Книга об анзаках», представлявший собой антологию рассказов, стихов и набросков, которые он собирал в военных частях на Галиополи. Эти устные свидетельства прославляли индивидуальные качества солдат на передовой и все вместе подкрепляли созданную легенду. Став официальным историком войны, Бин использует и разовьет эту технику для создания панегирика национальному характеру.
Легенда об анзаках затрагивала священные темы: крещение огнем в стремлении к недостижимой цели, жертвенность, смерть и искупление через живое наследие повзрослевшей нации. Легенда говорила о проявленных мужестве и стойкости, ставших проверкой на товарищество, и, таким образом, военное поражение превратилось в моральную победу. Уже на следующий год военные отмечали годовщину высадки, и День АНЗАК очень скоро стал государственным праздником, сопровождающимся утренней церковной службой в память о павших.
День АНЗАК стал с тех пор самым патриотичным праздником в Австралии. В какой-то момент его значение стало снижаться по мере того, как редели ряды старых диггеров, а в 1960-х годах усилиями противников празднования военных действий его проведение вообще было поставлено под сомнение. Число марширующих на празднованиях Дня АНЗАК с тех пор установилось на уровне 50 тыс. человек. Число же тех, кто приходит на праздник и приветствует марш, стоя по обеим сторонам улиц, заметно возросло и достигает 200 тыс. Среди них много молодежи, которую от событий в бухте Анзак отделяют не менее трех поколений, и тем не менее эти самые молодые австралийцы в последнее время придали новое звучание легенде об анзаках, ежегодно совершая паломничество в Турцию. Как сказала одна из 13 тыс. девушек, собравшихся на заутреннюю службу на Галлиполи 25 апреля 1995 г., посещение мест сражений стало «важной частью календаря пеших туристов», но это также и духовный опыт, порождающий гордость, печаль, даже злость из-за бессмысленных потерь и эмоциональный катарсис. Настоящим откровением для всех стали масштабы потерь турок. «Когда находишься в Турции, осознаешь, что они воевали за свою страну, а мы в их стране были врагами».
После вывода с Галлипольского полуострова австралийские пехотные части были усилены и направлены во Францию. Здесь в 1916 и 1917 гг. они участвовали в массовых штурмах линий немецкой обороны, что повлекло за собой гораздо более многочисленные людские потери и потребовало большей выносливости.
Чертыхаясь, мы ступаем по дощатому настилу,
Как проклятые, гонимы некой внутренней яростью,
Что сильнее животного страха, сильнее усталости,
Неукротимой и однообразной.
Непосредственные участники сражений были не в силах описать все ужасы выпавших на их долю испытаний; самые значительные произведения о войне появились лишь много лет спустя. Но уже тогда наметилось резкое отличие в восприятии войны теми кто был на Западном фронте, и ее изображением для внутреннего потребления. Зловещие пропагандистские плакаты показывали дикого гунна-немца, насиловавшего австралийскую женщину, что контрастировало с мрачными картинами художников-баталистов, отобранными Бином, или с военными зарисовками Вилла Дайсона, изображавшего экстремальные условия человеческого существования. В 1916 г. герой стихов народного поэта С.Дж. Дениса — неряшливый и недисциплинированный хулиган из мельбурнских трущоб — откликается на «призыв к драке» и проявляет доблесть диггера, сражаясь в Турции, но австралиец, провоевавший год во французских траншеях, высказывается иначе: