Вместе с этим триумфом возобновились заявления о том, что пришел конец идеологии и даже истории. Пока делались все эти заявления, произошло обострение идеологических разногласий в австралийской политике. Коалиционные партии, снова проигравшие выборы в 1990 г., обратили свой взор на опытного экономиста Джона Хьюсона, который быстро разработал бескомпромиссную экономическую программу в духе «новых правых», предусматривавшую регрессивную систему налогообложения, дальнейшее сокращение государственного сектора, более резкую ликвидацию протекционистских тарифов и регулирования рынка труда. Лейбористский премьер-министр Хоук к этому времени утратил интерес к дальнейшим переменам; его энергия на служебном посту была исчерпана, и в 1991 г. его сменил Китинг.
Бывший казначей, выступавший в 1980-х годах за отмену государственного регулирования экономики, принялся энергично продвигать меры по выходу из рецессии. Они включали в себя продажу государственных предприятий и ослабление централизованного установления уровня заработной платы. Австралия построила самые разнообразные государственные предприятия, охватывающие газо-, электро- и водоснабжение; обслуживание воздушного, железнодорожного и морского транспорта, а также аэропорты и морские порты; банковские, страховые и другие финансовые услуги. К концу века не многие из этих видов деятельности оставались в руках государства. В результате приватизации и проведения тендеров на предоставление услуг правительство в большей степени стало покупателем, чем продавцом.
Не менее резкие изменения произошли в установлении уровня заработной платы, поскольку лейбористы порывали с особой системой производственных отношений, сформировавшейся в течение ХХ в. Она включала в себя трибуналы на федеральном уровне и на уровне штатов для проведения арбитражного разбирательства взаимных требований работодателей и работников. В результате труд большинства рабочих оценивался на основе общих решений, устанавливавших ставки заработной платы и определявших условия труда. Арбитражная система централизовала трудовые отношения, поскольку решения распространялись на всю отрасль; она рассматривала объединения работодателей и профсоюзы как представительные отраслевые организации. Предполагалось, что частичная отмена централизованного регулирования трудовых отношений обеспечит хорошо организованным работникам больше стимулов для повышения производительности; а вероятность того, что рабочие, находящиеся в более уязвимом положении, могут выпасть из этого процесса, тогда не достаточно принималась во внимание.
В то же время Китинг использовал возможности своего положения как премьер-министра, а также и весь спектр идей «новых правых», скрупулезно собранных Хьюсоном, чтобы обновить свой имидж. Он перестал быть воинствующим рационалистом в экономике, сметающим препятствия на пути эффективности и конкурентоспособности; теперь он предстал в качестве компетентного администратора, понимающего, что на правительство возложена более широкая ответственность. «Когда Австралия сделала выбор в пользу открытой экономики, — утверждалось в правительственном заявлении, — народ тем самым выказал свою готовность добиваться успеха в бесконечной гонке», однако способность к постоянным переменам зависела от упругости того, что Китинг теперь называл «социальной тканью». Процветать будут те страны, где существует «социальная демократия, где правительство вносит свой вклад в создание мотивации для развития общества, где в эту постмонетаристскую, посткоммунистическую эпоху создано удачное сочетание эффективной экономики и всеобъемлющей социальной политики». Отмечая эти новые явления, Китинг все больше апеллировал к национальным традициям стойкости и стремлению идти до конца; он взывал к инстинктивной верности лейбористскому движению даже в случае неудачи. По-еле победы над Хьюсоном на выборах 1993 г. он объявил: «Это была победа тех, кто действительно верит».
Китинг вспоминал прошлое во имя будущего. Крушение старых отраслей промышленности уничтожало избирательную базу лейбористов, поскольку сокращалось число членов и возможности профсоюзов, и Лейбористская партия все больше зависела от поддержки коалиции общественных движений. Для того чтобы остаться у власти, правительство вынуждено было опираться на женское движение, защитников окружающей среды, этнические ассоциации и движение аборигенов. Поощряемые верхушками объединений, которые получали финансовую помощь и участвовали в формировании государственной политики, их прежние критики научились выражаться на их корпоративном жаргоне, использовать визуальные средства агитации, ставить понятные им цели и применять ключевые показатели их достижения. Китинг, будучи продуктом жесткой в своем прагматизме школы правых лейбористов Нового Южного Уэльса, некогда высмеивавший левых за то, что они выступали за сохранение природы, иронично трактовавший их политику как призыв «давайте снова плести корзины в Бэлмейне», теперь стал чуть ли не главным защитником всего этого.
Премьер-министр поднимал эти вопросы в своих неожиданно красноречивых и необычных по стандартам австралийской общественной жизни публичных выступлениях. В них он широко использовал национальные легенды, обновляя и дополняя их содержание. В этом Китингу помогал Дон Уотсон, его спичрайтер, историк, наделенный даром воображения и изобретательностью, сумевший обогатить приземленный словарь премьер-министра. В 1992 г. Китинг, начав свое обращение к аборигенам, собравшимся в Редферн-парке, словами: «Мы забрали традиционно принадлежавшие вам земли и уничтожили традиционный образ жизни», сразу завоевал на свою сторону скептически настроенных слушателей. В частых обращениях Китинга к памяти о жертвах, принесенных в заморских войнах, было больше противоречий: признание национального героизма, проявленного благодаря имперскому безрассудству, должно было подкрепить его призыв к окончательному разрыву с Британией и образованию Австралийской республики. Республиканизм, в свою очередь, должен был отделить в глазах избирателей устремленную вперед Лейбористскую партию от отсталых либералов, привлечь творческую энергию всей сферы культуры и использовать все разнообразие мультикультурного общества как элементы общенациональной мощи.
Национализм Китинга был направлен вовне. Он хотел, чтобы Австралия стала «конкурентоспособной, ориентированной на внешние связи, свободной от фобий» страной. Он стремился внушить австралийцам уверенность, необходимую для существования в глобализированной экономике, и приучить их к мысли, что их судьба связана с Азией. Он даже высказал мысль, что австралийское традиционное мужское товарищество можно понимать как некую азиатскую ценность. Однако далеко не все лидеры в странах Азии разделяли такой подход. Правительство Индонезии сочло, что свойственный австралийской прессе критический настрой несет в себе признаки неуважительности, что Австралия слишком озабочена вопросами о правах человека, и усмотрело в этом признак того, что этот удаленный форпост белой расы все еще предан лишь западным ценностям. Австралии было отказано в членстве в АСЕАН, а ее попытка трактовать форум АТЭС как широкий региональный блок встретила отповедь малазийского премьер-министра Махатхира. Разочарованный Китинг назвал своего коллегу «упрямцем», но это, естественно, делу не помогло.
После электоральной победы 1993 г. Китинга стала больше занимать «картина в целом», его раздражали комментаторы, высказывавшие мнение, что он перестал интересоваться экономической реформой. Между тем либеральную партию вновь возглавил прежний лидер Джон Говард. Осторожный ветеран политических сражений, он избежал прямолинейной наивности Хьюсона, который столь удачно для Китинга детально раскрыл комплексную программу «новых правых», продемонстрировав ее неприятные последствия. Воспользовавшись растущей неудовлетворенностью избирателей подуставшим правительством, Говард выдвигал максимально ограниченные цели.
Он также учел совокупные результаты политики отмены регулирования экономики, продолжавшейся более десятилетия, и особенно ее неоднозначное влияние на доходы населения. В период между 1982 и 1994 гг. у 10 % наиболее состоятельных граждан доход рос в реальном выражении на 100 долл. в неделю, а у 10 % самых бедных (пользующихся помощью системы социального обеспечения, созданной лейбористами) увеличение дохода составило 11 долл. в неделю. Но у 80 % населения, находящихся между этими двумя группами, доход реально снизился. К этой аморфной статистике и обращались коалиционные партии, используя неопределенное название «Средняя Австралия». Оно не имело ничего общего с «позабытыми людьми», к которым обращался когда-то Мензис. Он изобрел этот выразительный термин, пытаясь обновить консервативную традицию, в то время как географически не существующая «Средняя Австралия» была творением исследователей-консультантов.
В течение первого срока пребывания лидером Либеральной партии в конце 1980-х годов Говард выпустил программный документ, на обложке которого была изображена идеализированная семья: муж в нарядном костюме, благочинная жена и двое аккуратно одетых, чистеньких детей, — запечатленная перед своим солидным домом с зеленым палисадником за белым штакетником забора. Этот образ покоя и безопасности пригородной жизни восходил к временам, когда Мензис представлял семью всеобщим символом домашнего покоя, но к 1980-м годам лишь в каждом пятом домохозяйстве семья состояла из мужчины-кормильца, жены-домохозяйки и детей. Некстати воскресив этот образ, Говард игнорировал те дома, где оба партнера были заняты карьерой, но могли быть не женаты; исключал однополые пары, родителей-одиночек и родителей, продолжающих помогать детям трудоспособного возраста, семьи с детьми от предыдущих браков. Китинг высмеивал Говарда, называя его человеком, живущим прошлым, который хочет вернуть Австралию назад — в удушающую ортодоксальность 1950-х.
Говард был четвертым, самым младшим ребенком в семье владельца автомастерской; он вырос в южном пригороде Сиднея, в 1950-х годах, стал местным стряпчим и кормильцем для собственной семьи. При этом он был способным и весьма решительным политиком, а, вернув себе положение лидера либералов, стал особенно расположен к образности. Теперь он апеллировал к «борцам», «мужчинам и женщинам основной Австралии», интересами которых пренебрегали «крикливые группы меньшинств»: феминистки, защитники окружающей среды, этнические лобби, аборигены и интеллектуалы. Противопоставляя практические заботы своих борцов капризам избалованных лейбористами «элит», Говард подчеркивал общенациональные интересы: коалиция будет править «для всех из нас». Этот лозунг оказался привлекательным для многих в традиционно голосовавшей за лейбористов центральной части страны на выборах 1996 г., и эти избиратели обеспечили коалиции решительную победу.