Военная школа Прайя-Вермелья, задуманная поначалу как военное образовательное учреждение, превратилась на практике в центр изучения математики, философии и гуманитарных наук. Именно здесь нападки на правительство превратились в критику самого монархического строя. Распространялись республиканские идеи. Этому очень способствовало влияние позитивизма, который приобрел все большую значимость с 1872 г., когда преподавать в военной школе Прайя-Вермелья стал Бенжамен Констан[81].
Взгляды родоначальника позитивизма Огюста Конта[82] широко распространились в Латинской Америке — в Мексике, Чили, Аргентине и Бразилии. Казалось, что доктрина Конта дает научный ответ и рационально упорядочивает реальность в условиях политических и социальных тупиков, в которые завел олигархический либерализм. Подчеркивая ценность технических нововведений и развития промышленности, контианство особенно привлекало нарождающиеся элиты, которые критиковали сухое формальное знание выпускников юридических училищ.
В Бразилии позитивизм включал в себя формулирование идеи консервативной модернизации, основанной на действиях государства и на нейтрализации традиционных политических сил; подобные представления были весьма созвучны взглядам военных. В военных кругах влияние позитивизма редко было связано с безоговорочным принятием его принципов. В основном офицеры армии воспринимали те идеи, которые больше всего отвечали их собственным убеждениям. Республиканская диктатура приняла форму защиты сильной исполнительной власти, вмешивающейся в дела государства и способной модернизировать страну, т. е. просто форму военной диктатуры.
Помимо отмены рабства, одним из наиболее значительных преобразований, проведенных империей в 1880-х гг., стала реформа избирательного законодательства, известная также как «закон Сарайвы» (январь 1881 г.). Было введено прямое голосование на выборах в законодательные органы, что покончило с разграничением (и ограничением) полномочий между голосующими и выборщиками. Сохранился имущественный ценз (требование минимального дохода для права голоса), а с 1882 г. к нему добавился образовательный ценз (неграмотные не могли голосовать). Право голоса было предоставлено некатоликам, натурализованным подданным и вольноотпущенникам.
«Закон Сарайвы», который был представлен как мера по приданию выборам большей моральности и по расширению гражданских прав, начал с успехом применяться на выборах 1881 г. Казалось, с единогласным голосованием было покончено: Консервативная партия, хоть и оставалась в меньшинстве, сумела сформировать впечатляющую фракцию из 47 депутатов. Впрочем, в последовавшие годы вернулись старые пороки: фальсификации и давление на избирателей. Надежда добиться «электоральной истины», к которой стремились в городских и просвещенных кругах империи, угасла. В то же время нельзя не отметить, что запрет голосовать неграмотным в стране неграмотных привел к резкому сокращению числа тех, кто принимал участие в выборах. К примеру, на выборах 1872 г. голосовало 10,8 % всего населения страны. На выборах 1886 г. голосовало лишь 0,8 % всего населения.
С 1883 г. начались разногласия между правительством, депутатами и военными. Одной из наиболее значительных размолвок стал случай с подполковником по имени Сена-Мадурейра, влиятельным военным и другом самого императора. Он пригласил одного из лодочников, который участвовал в борьбе за освобождение рабов в провинции Сеара, посетить возглавляемую им стрелковую школу в Рио-де-Жанейро. После того как Сена-Мадурейра был переведен в Риу-Гранди-ду-Сул, он опубликовал в республиканской газете «Федерация» статью с рассказом о событиях в Сеара.
Помимо случая с Сена-Мадурейра, были и другие; все они вызывали полемику в прессе. Тогда министр обороны издал приказ о запрете военным обсуждать в печати вопросы политики или дела, касающиеся их корпорации.
Офицеры, расквартированные в Риу-Гранди-ду-Сул, устроили большое собрание в г. Порту-Алегри[83], протестуя против запрета министра. Возглавлявший в то время провинцию Деодору да Фонсека отказался их наказать и был вызван в Рио-де-Жанейро. В конце концов стороны пришли к соглашению, оказавшемуся благоприятным для военных. Запрет на высказывания в печати был снят, а кабинет был подвергнут критике со стороны Конгресса.
Приблизительно в это время (июнь 1887 г.) офицеры основали Военный клуб — постоянную ассоциацию для защиты своих интересов. Президентом его был избран Деодору да Фонсека. Одновременно с этим Деодору да Фонсека обратился к министру обороны с прошением о том, чтобы армия более не использовалась для облав на беглых рабов. Хотя министр отказался удовлетворить прошение, оно стало применяться на практике.
Недовольство военных и республиканская пропаганда возросли, когда в июне 1889 г. император поручил сформировать правительство либералу, виконту де Оуру-Прету. Он предложил ряд реформ, но взволновал умы тем, что на должность главы провинции Риу-Гранди-ду-Сул назначил личного врага Деодору да Фонсеки.
Встречи лидеров республиканского движения Сан-Паулу и Риу-Гранди-ду-Сул для обсуждения планов свержения монархии происходили с 1887 г., но они были единичными. 11 ноября 1889 г. военные и гражданские деятели, такие как Руй Барбоза, Бенжамен Констан, Аристидеш Лобу и Кинтино Бокаюва, собрались на встречу с маршалом Деодору да Фонсекой, чтобы убедить того возглавить движение против действующего строя. Слухи, распространенные молодыми офицерами об аресте Деодору, о сокращении численности армии или даже о ее расформировании, побудили маршала к тому, чтобы решиться выступить по меньшей мере против главы кабинета Оуру-Прету.
Ранним утром 15 ноября 1889 г. он принял командование войсками и направился к министерству обороны, где находились лидеры монархистов. Дальнейшие события не вполне ясны, так как существуют различные версии произошедшего, и точно неизвестно, провозгласил ли в этот день Деодору республику или просто счел низложенным министерство. Как бы то ни было, на следующий день падение монархии стало свершившимся фактом. Спустя несколько дней императорская семья отправилась в ссылку.
2.9. Падение монархии
Падение монархии произошло в силу ряда факторов, каждый из которых имеет большее или меньшее значение. В первую очередь необходимо выделить действие двух весьма различных сил: армии и той части кофейной буржуазии, которая нашла свое политическое выражение в ПРП. События 15 ноября 1889 г. были связаны с практически единоличной инициативой армии, которая произвела небольшой, но значимый толчок, ускоривший падение монархии. С другой стороны, кофейная буржуазия дала провозглашенной республике устойчивую социальную базу, которой ее не могли обеспечить сами по себе ни армия, ни городское население Рио-де-Жанейро.
Необходимо также учитывать и «человеческий фактор». Болезнь императора, страдавшего от диабета, лишила общество важной примиряющей и стабилизирующей силы в политических разногласиях. Личный авторитет Педру II вкупе с престижем его положения смягчали раздоры военных. Отсутствие императора привело к открытому противостоянию офицеров и представителей элиты империи, на которых военные накладывали множество ограничений. Элита же, со своей стороны, не желала отказаться от убеждения в превосходстве гражданской власти, что выражалось, в числе прочего, в назначении гражданских лиц во главе военного ведомства, когда благоразумнее было бы воздержаться от такого выбора.
Еще одной проблемой было отсутствие вдохновляющей перспективы Третьей империи. После смерти Педру II на трон взошла бы принцесса Изабелла, чей муж — граф д'Э — был французом и по меньшей мере спорной личностью.
В прошлом было принято придавать важную роль в падении монархии двум другим факторам: конфликту церкви и государства и отмене рабства. Первый из этих факторов в той или иной мере способствовал ослаблению режима, но его роль не стоит преувеличивать. После падения монархии он свелся к разногласиям среди правящих элит, а влияние церкви не было особенно сильным ни среди монархистов, ни среди республиканцев. Напротив, позитивисты — как убежденные, так и умеренные — от нее дистанцировались.
Что же касается отмены рабства, то инициативы императора по постепенному отказу от рабовладения вызвали сильное недовольство среди землевладельцев, и не только них. Обладатели кофейных плантаций в долине Параибы также разочаровались в Империи, от которой ожидали защиты своих интересов. Так режим потерял свою основную социальную базу поддержки. Но сама по себе отмена рабства как событие не имела большого значения для падения монархии. Бароны из провинции Рио-де-Жанейро — единственные непримиримые противники отмены рабства — в 1888 г. не имели уже веса и влияния в качестве социальной силы.
2.10. Экономика и демография
В рассматриваемый период были проведены две всеобщие переписи населения — в 1872 г. и в 1890 г. При всех их недостатках они стали давать более точные и заслуживающие доверия результаты, чем существовавшие до той поры данные. Население страны, оцененное в 1819 г. в 4,6 млн человек (из них 800 тыс. индейцев), выросло до 9,9 млн в 1872 г. и до 14,3 млн человек в 1890 г. По данным 1872 г., Минас-Жерайс продолжал оставаться самой густонаселенной провинцией (2,1 млн чел.); за ним следовала Баия (1,38 млн чел.). Численность населения провинций Пернамбуку и Сан-Паулу была примерно одинаковой — около 840 тыс. человек. Самыми заметными изменениями стали рост населения Сан-Паулу и переход Рио-де-Жанейро со второго на пятое место в списке.
В расовом отношении мулаты составляли около 42 % населения, белые 38 %, негры 20 %. Таким образом, численность белых возросла (в 1819 г. они составляли менее 30 % населения), что связано с притоком иммигрантов. С 1846 по 1875 г. в страну въехали чуть более 300 тыс. человек, в среднем 10 тыс. человек в год (половину из них составляли португальцы).