Тот, кто заменил Танкреду, вскочил на подножку поезда оппозиции в последний момент; в Демократическом союзе ему не хватало авторитета, и это обстоятельство делало еще более ощутимой потерю Танкреду Невиса. Сарней начал свое правление под знаком сильного присутствия личности Танкреду: назначенные Сарнеем министры были отобраны еще Танкреду Невисом. В политическом плане внимание было привлечено к двум моментам: к отмене законов, которые были приняты при военных и ограничивали демократические свободы — так называемых «отбросов авторитаризма», и к выборам Учредительного собрания, которое должно было разработать новую конституцию. Сарней соблюдал политические свободы, но не порвал некоторые нити, соединявшие настоящее с прошлым. Так, например, продолжала функционировать и получать значительные финансовые средства Национальная служба информации.
В мае 1985 г. в законодательстве были восстановлены прямые президентские выборы, предоставлено право голоса неграмотным, а также были легализованы все политические партии. Вышли из подполья БКП и КПБ. Кризис сталинизма и авторитет ПТ, набиравший силу в левых кругах, превратили их в партии-миноритарии.
На ноябрь 1986 г. был назначен созыв Национального Учредительного собрания. В это время должны были состояться выборы в Конгресс и выборы губернаторов, и именно избранным депутатам и сенаторам будет в дальнейшем поручено разработать новую конституцию.
Когда в 1985 г. Сарней вступил в должность президента, экономическая ситуация была менее тяжелой, чем в предыдущие годы. Экспортная политика дала сильный импульс возобновлению экономического роста. Результатом падения импорта и роста экспорта стало положительное торговое сальдо в 13,1 млрд долл., позволившее выплачивать проценты по внешнему долгу. Кроме того, Бразилия накопила валютные резервы, которые к концу 1984 г. составили 9 млрд долл. Таким образом, возникла передышка для ведения переговоров с внешними кредиторами, и правительство смогло позволить себе рассеять недовольство, накопившееся в результате постоянных обращений к МВФ, и сосредоточиться на подготовке прямых двусторонних соглашений с иностранными частными банками-кредиторами. Но проблема внешнего и внутреннего долга оставалась долгосрочной, как и инфляция, которая достигла драматических отметок в 223,8 % в 1984 г. и 235,5 % в 1985 г.
Для борьбы с инфляцией министр финансов Франсиску Дорнелис, племянник Танкреду Невиса, взял на вооружение неолиберальные рецепты. Однако противодействие политике сокращения госрасходов и борьба за получение стратегических постов в правительстве привели в конце августа 1985 г. к отставке Дорнелиса.
На смену ему пришел президент Национального банка развития Дилсон Фунару. Ранее он был министром финансов в правительстве штата Сан-Паулу, занимался предпринимательством. Фунару, связанный с университетскими экономистами; не был склонен следовать рекомендациям, согласно которым покончить с инфляцией следовало посредством экономической рецессии. Когда Дилсон и министр планирования Жуан Сайяд встали у руля управления экономикой, правительство Сарнея находилось в очень сложном положении. Нарастали межпартийные споры, рос поток обвинений в покровительстве друзьям и определенным экономическим группам, в представлениях населения укреплялся образ инертного президента, способного лишь на продвижение интересов частных групп.
Группа экономистов из Католического университета Рио-де-Жанейро выступила против тезиса о том, что сдерживание экономической активности и сокращение дефицита госбюджета обязательно должны привести к падению инфляции. Они ссылались например экономического спада 1981–1983 гг., который стоил стране значительных социальных издержек, а существенно сбить инфляцию так и не удалось. Данный пример, однако, противоречил опыту развитых стран, где рецессия, несмотря на свои негативные черты, была эффективным инструментом борьбы с инфляцией.
Почему же этого не происходило в Бразилии? Главный аргумент в этом споре сводился к тому, что в экономике, подверженной, как в Бразилии, постоянной индексации, прошлая инфляция поглощалась будущей, превращаясь в «инерционную инфляцию». Тем самым формировался порочный круг, выйти из которого можно было, лишь прекратив использование механизма индексации. В свою очередь, прекращение практики индексации могло принести свои плоды только посредством «шоковой терапии», которая покончила бы с коррекцией цен и ввела бы — взамен обесценившегося крузейру — новую сильную денежную единицу. Та форма, в которой должно было воплотиться данное предложение, — запущенная с большой помпой политика «шоковой терапии» — отвечала политическим интересам правительства, стремившегося восстановить свой авторитет.
Выступая 28 февраля 1986 г. по общенациональным каналам радио и телевидения, Сарней объявил о введении «плана Крузаду». Согласно плану, крузейру должен был быть заменен новой, сильной денежной единицей «крузаду» в пропорции 1000:1; индексация отменялась; цены и комиссионные сборы при обменных операциях были заморожены на неопределенный срок, а плата за арендованное жилье — на год. Власти были озабочены тем, сумеют ли они не ухудшить положение трудящихся, а возможно, даже и улучшить его. Ставка минимальной зарплаты была пересмотрена на основе ее среднего показателя за последние шесть месяцев и увеличена еще на 8 % от этого показателя. Впоследствии корректировка зарплат стала автоматической, производимой сразу же по достижении инфляцией отметки в 20 %.
Сарней призвал народ к сотрудничеству в исполнении данного плана и к борьбе с инфляцией не на жизнь, а на смерть. С каждым днем его авторитет стремительно рос. Меры по замораживанию цен нашли живой отклик среди населения, которое не могло следовать извилистыми поворотами экономического развития и предпочитало верить в акты доброй воли со стороны лидера страны. Меры в области оплаты труда дали известную передышку бедноте. В стране воцарилась атмосфера безграничного оптимизма. Резко возросло дорожное движение, и многие впервые в жизни стали потреблять большое количество пива[175].
Но когда первый всплеск энтузиазма прошел, «план Крузаду» начал «давать течь». Он был запущен в момент роста экономической активности, и во многих случаях его следствием было реальное повышение зарплаты. В условиях замороженных цен возник настоящий потребительский бум — начиная с мяса и молока и кончая автомобилями и поездками за границу. В результате принцип замораживания цен стал нарушаться. Другой серьезной проблемой стал дисбаланс долговых платежей в результате увеличения импорта, ставшего возможным вследствие искусственного укрепления бразильской национальной валюты.
К моменту ноябрьских выборов 1986 г.[176] «план Крузаду» уже потерпел неудачу, но широкие слои населения еще не осознали этого. Кандидаты от ПБДД еще могли искать виновных в проблемах с осуществлением плана. Когда же выборы прошли, ранее отсроченное (в связи с замораживанием цен и тарифов. — Примеч. пер.) повышение государственных тарифов и косвенных налогов способствовало взрыву инфляции. Долговой кризис вынудил правительство объявить в феврале 1987 г. мораторий на выплату внешнего долга, что было достаточно индифферентно воспринято как внутри страны, так и за ее пределами. Эйфория, порожденная «планом Крузаду», сменилась настроениями разочарования и недоверия со стороны части общества в отношении избранного пути экономического развития.
Ноябрьские выборы 1986 г. продемонстрировали, что в тот момент ПБДД и правительство еще имели большой авторитет. Во всех штатах, за исключением штата Сержипи, ПБДД сумела завоевать губернаторские посты; также эта партия получила абсолютное большинство в палате депутатов и в Сенате. В тот момент стали даже говорить, что Бразилия подвергала себя риску пойти по пути «мексиканизации», а ПБДД уподобляли некоей вариации Институционно-революционной партии, которая в течение долгих лет удерживала монополию на политическую власть в Мексике[177].
1 февраля 1987 г. состоялось первое заседание Учредительного собрания. Внимание и надежды всей страны были обращены на разработку новой конституции. Имелось огромное желание, чтобы в ней были не только прописаны гражданские права и определены базовые политические институты, но и решены многие проблемы вне ее непосредственного действия.
Работа Учредительного собрания была весьма длительной. Она официально завершилась в день провозглашения новой конституции — 5 октября 1988 г. В тексте этого документа, попавшего под огонь критики с самого момента его вступления в действие в связи с тем, что в нем затрагивались вопросы, формально не относившиеся к конституционной сфере, отразились интересы различных социальных слоев. В стране, где законы не имеют большого значения, различные социальные группы пытались внести в текст конституции максимальное количество правил и установлений, чтобы таким образом добиться гарантии их исполнения в будущем.
Конституция 1988 г. отразила успехи Бразилии в сфере расширения социальных и политических прав не только граждан в целом, но и так называемых меньшинств, в том числе индейцев. Конституция включила в себя и другие новации, например, habeas data (которое обеспечивает право гражданина на получение касающейся его информации из государственных архивов), а также было предусмотрено законодательство по защите прав потребителя.
Одновременно с этим специальный раздел был посвящен проблематике, которую новые реалии глобализированного мира уже оставили в прошлом, особенно в экономической сфере. Госмонополия в нефтяной отрасти, в сфере телекоммуникаций, энергетики, строительства и эксплуатации портов, автотранспорта весьма скоро превратилась в препятствие для поставок товаров и производства услуг и легла бременем на само государство, которое, находясь к тому же в кризисном состоянии, не могло его преодолеть. Подтверждением тому стало принятие всего за несколько лет целого ряда конституционных поправок.