С возрастом Робинсон все дальше отходила от традиционной экономики. Она восхваляла коммунистические страны, что удивительно для ученого, воспитанного на теориях Альфреда Маршалла о преимуществах капитализма, рынков и прибыли. В 1975 году, в Международном году женщин, журнал Business Week предсказывал, что Робинсон получит Нобелевскую премию по экономике. Этого не произошло: вероятно, радикальные взгляды ученого отпугнули жюри. В конце концов она получила эту премию, но лишь в 2009 году.
После Робинсон и Чемберлина экономисты были заняты олигополиями – рынками, обслуживаемыми горстью крупных фирм. К началу XX века огромные компании контролировали целые группы рынков. К примеру, пять фирм господствовали над тяжелой промышленностью Германии. У одной из них, Krupp, были угольные шахты и металлургические заводы, на нее работали тысячи рабочих, и она вооружала немецкую армию во время Первой мировой войны. Британская Imperial Tobacco была другой фирмой, созданной из тринадцати малых предприятий. Такие компании, как Krupp и Imperial Tobacco, не соответствовали моделям идеальной конкуренции или монополии, как и не вписывались в теорию Робинсон.
Гигантские фирмы стремились к обогащению, не только выпуская тесно конкурирующие продуктовые линейки, как это делают монополистически соперничающие компании. Иногда они создавали объединения и работали вместе, чтобы поделить рынки между собой для увеличения прибыли.
Порой они боролись друг с другом, устраивая «ценовые войны» и сокращая стоимость товаров, чтобы вытеснить друг друга. Теория Робинсон не учитывала подобного вида тактики.
Гораздо проще создавать модели крайних случаев, например, совершенной конкуренции, где существуют много одинаковых фирм или монополии с одной компанией. Те ситуации, что посередине, описывать сложнее. Для рынка есть только один способ развития: стать совершенно конкурирующим или монополией. Однако существует масса приемов оставаться между двумя этими крайностями: быть несовершенно конкурирующим. Поэтому так сложно найти теорию, которая учитывала бы все возможности. Современные экономисты используют теорию игр, то есть метод, позволяющий им изучать поведение фирм во множестве разных случаев. Как мы увидим в главе 20, эта концепция рассматривает ситуации, в которых один человек влияет на результаты другого. Она особенно полезна при изучении поведения олигополий: сегодня экономисты постоянно используют ее для исследования сложных взаимосвязей между фирмами по мере того, как они борются за господство на рынке.
«Преуспевающий глупец – вот кто получается из накапливающего богатства сверх меры», – говорил Аристотель.
16Человек, у которого был план
В тридцатые годы ХХ века в Советском Союзе завод, производящий экскаваторы, прекратил поставлять машины в угольные шахты, которые сильно в них нуждались. Проверяющий посетил фабрику и был озадачен, увидев массу недоделанных механизмов. Директор завода объяснил, что им заказали машины, покрытые красным лаком. Проблема была в том, что на складе предприятия было только зеленое покрытие. Если бы руководитель фабрики сделал поставки оборудования другого цвета, его могли бы отправить в тюрьму. Он решил, что лучше оставить машины недоделанными, чем рисковать свободой. Проверяющий телеграфировал своему министерству просьбу разрешить заводу покрасить машины в зеленый цвет. Оборудование сделали и доставили на место, и шахты смогли возобновить работу.
В то время, в 1930-е годы, Советский Союз проводил крупнейший экономический эксперимент в истории. Страна создавала коммунистическое общество, которое предсказал Карл Маркс, – полную противоположность капитализму. История с горными машинами – возможность взглянуть на то, как обычные правила экономики переворачивали вверх ногами.
Директору завода в Великобритании или США необходимость получать указания от правительственных чиновников вплоть до выбора цвета краски показалась бы нелепой. Английские заводы могли красить свое оборудование хоть в розовый горошек, если им захочется.
Они бы сделали это, если бы считали, что их клиенты купят такую продукцию. Если окажется, что потребителям не нравится розовый горошек, наказанием скорее станет уход из бизнеса, а не тюремное заключение.
Советское государство взяло на себя ответственность за экономические решения: что и как производить, кто получает продукт – вплоть до мельчайших деталей. Оно составляло планы, указывающие заводам, к примеру, сколько тракторов выпускать и каких размеров. Этот способ управления экономикой называется централизованным планированием. Вместо того чтобы прислушиваться к спросам рынка, предприятия следовали приказам правительства. Обычные люди тоже зависели от государственного «плана». Если кто-то хотел поменять место жительства, он должен был подать заявку чиновникам. Чтобы купить хлеб или мыло, нужно было идти в государственные магазины, в котором цены были установлены не посредством спроса и предложения рынка, а правительством.
Другое отличие коммунизма от капитализма заключалось в том, как определялся доход людей. При капитализме, если вы много работаете и действительно хорошо справляетесь со своими задачами, то зарабатываете много денег. Возможно, вы получаете больше, чем вам необходимо, тогда можете порадовать себя предметами роскоши. При коммунизме все по-другому. Все получают от государства одинаковую сумму независимо от того, насколько продуктивно работают. Люди имеют то, что им «необходимо», а не доход от того, что они сами сделали. Неважно, производит ли человек больше продукции благодаря своим способностям. В итоге он зарабатывает столько же, сколько и все.
Лидеры СССР обещали, что коммунизм приведет к исключительному материальному изобилию. Они думали, что система будет более рациональной и гуманной, чем одиозный капитализм, который делал капиталистов-боссов богатыми за счет рабочих.
В русской сказке говорится о волшебной скатерти-самобранке. Когда ее расстилаешь, на ней появляются чудесные лакомства. Пятилетние планы государства были призваны сделать эту сказку правдой. Этого не произошло.
Часто плановые показатели производства продовольственных товаров, электричества и нефти не достигались. Людям приходилось стоять весь день на морозе, чтобы получить еду. Кто-то написал на стене завода: «Добро пожаловать в „пятилетку“ с пустыми животами». В начале 1930-х годов, ближе к концу первого пятилетнего плана развития народного хозяйства, миллионы граждан голодали.
Почему у советской экономики были такие огромные проблемы? Возможно, что-то было не так с самой системой коммунизма. При таком режиме заработок людей не был связан с качеством труда, потому что они все получали одинаковый доход. Поэтому кто бы заботился о чистке свинарников, например? Кого бы волновала работа, из-за которой устают руки или болит голова? Собственно, зачем кому-то делать что-то? Коммунизм не срабатывает, потому что он не создает правильные стимулы. С этим не согласны сторонники данного строя, говоря, что при коммунизме люди ведут себя иначе, чем при капитализме.
В коммунистическом обществе люди послушные и бескорыстные, преданные усердной работе не ради себя, а ради своей родины, – говорили они.
Людвиг фон Мизес (1881–1973 гг.) вмешался в эту дискуссию. Он был лидирующим австрийско-еврейским экономистом. Встревоженный растущим влиянием нацистов в 1940-е годы, он иммигрировал в Соединенные Штаты Америки. В 1920 году он опубликовал статью «Экономические вычисления в социалистическом содружестве». Под экономическими вычислениями он имел в виду основную проблему экономики: как понять, кто что получает. Социалистическое содружество означало общество при социализме, довольно схожее с Советским Союзом. У понятия «социализм» могут быть разные значения; иногда оно подразумевает почти то же, что и коммунизм. Основной признак – экономикой в таком содружестве не управляет частная прибыль, как при капитализме, и, как правило, это связано с централизованным планированием. Коммунизм – это более чистая версия системы, в которой всей собственностью владеет сообщество, а не отдельные люди. В статье Мизеса ставился вопрос, сможет ли быть эффективным замещение рынков централизованным планированием, осуществляется ли это только в строго коммунистическом обществе или реализуется и при социализме. Экономист считал, что неуместно говорить об эгоистичности или бескорыстности людей. Он полагал, что коммунистические общества, в частности Советский Союз, обречены на провал, даже если все без исключения будут с радостью чистить туалеты страны за грошовую зарплату, если так прикажет государство.
Подумайте об ошеломляющем количестве экономических решений, которые выносятся каждый день в самой маленькой стране. Продаются тысячи товаров, принимаются заключения об уровне зарплат на разных должностях, учреждается один бизнес, другой закрывается.
Все просто только на необитаемом острове Робинзона Крузо. Он знает, нравится ему больше рыба или свинина; хочет он провести день за установкой рыболовецких сетей или заострением охотничьих копий.
Когда появляется другой человек, Пятница, нужно учитывать и его желания, поэтому все усложняется. В стране с миллионным населением эта проблема приобретает небывалый размах.
При капитализме желания людей организуются с помощью цен. Если внезапно многие захотят часы с кукушкой, их стоимость взлетит. Это побуждает часовщиков увеличивать объем производства, и со временем изготовители мебели, привлеченные высокой ценой, начинают делать часы. Стоимость товара снижается. Нужда потребителей в часах лучше удовлетворяется. Рынки также максимально эффективно используют сырье. Покупая дерево, часовщики оставляют других потенциальных пользователей, например, производителей кресел, без необходимого материала. Все потому, что часовщики могут заработать больше денег на дереве, поэтому они готовы заплатить за него больше. Следовательно, цены распределяют ресурсы по самым прибыльным областям использования.