Но как проблемы Таиланда были связаны с другими странами? Экономисты считают, что финансовые кризисы могут распространяться между государствами, как грипп между людьми. Они называют это экономической цепной реакцией, заражением, и болезнь распространяют именно спекулянты. Видя, что произошло в Таиланде, они начали беспокоиться о возможности подобного происшествия в Малайзии и в других соседних странах. Если это случится, они хотели бы избавиться от своей малайзийской валюты. Но они не просто волновались о здоровье экономики Малайзии, они беспокоились о том, что думают другие спекулянты. Если они считают, что другие «перекупщики» взволнованны и будут реализовывать малайзийскую валюту, то они тоже продадут свою. Если достаточное число спекулянтов размышляет подобным образом, деньги страны действительно обвалятся. Это все равно, что кричать «Пожар!», когда нет никакого бедствия, и тем самым вызвать панику. Это самореализующийся кризис.
Некоторые, например, американский экономист Джеффри Сакс (1954 г.), считают, что спекулянты способны инициировать кризисы, когда с экономикой все в порядке. Дела у азиатских экономик обстояли хорошо, и ими разумно руководили государства, они не были похожи на Мексику в 1970-е годы. «Атака спекулянтов вызвала ненужную панику», – говорят их критики. Поэтому Махатхир был в ярости.
Мы снова столкнемся со спекулянтами позже. Многие из них занимаются финансовыми продуктами, более сложными, чем доллары и йены. Как мы увидим в главе 38, к началу XXI века спекулянты торговали продуктами, которые так сложно понять, что люди стали подозревать, что финансы были опасным фокусом. Они говорили, что спекулянты опасны и беспечны и их нужно остановить.
32Спасение слабого
Индийскому экономисту Амартии Сену (1933 г.)[71] было 11 лет, когда он стал свидетелем последствий кровавого нападения в родном городе Дакка, ныне столице Бангладеша. Город охватили восстания, мусульмане и индусы убивали друг друга. Мусульманский рабочий Кадер Миа, который трудился неподалеку, ворвался в сад семьи Сен, который располагался в индусской части города. Он был покрыт кровью после того, как его ударила ножом местная банда. Сен дал ему воды и поднял тревогу. По пути в больницу Миа рассказывал о том, что его жена говорила ему не ходить в индусскую часть города, где он может попасть в беду, но его семья голодала, и он рискнул, чтобы заработать денег. Позже, в тот же день, он умер.
Убийство потрясло юного Сена. Оно дало ему понять, что бедность это нечто большее, чем недостаток денег и еды. Неимущие были лишены многих свобод, которые богатые считали естественными. Миа было тяжело обеспечить свою семью едой, поскольку он был беден. Однако его нищета также значила, что он не мог позволить себе остаться в безопасном месте. Состоятельным людям не нужно отправляться в опасные районы, чтобы заработать денег, они всегда могут найти работу где-то еще или купить еду на сбережения. У Миа не было выбора, и он заплатил за это своей жизнью.
Этот опыт сформировал экономическое мышление Сена. Он хотел понять положение обездоленных трудящихся, таких как Кадер Миа. Сен был и философом, и экономистом (что необычно для современного «хозяйственника»), заинтересованным в благосостоянии людей. Философское любопытство Сена привело его к тому, что он стал сомневаться в основных положениях экономики.
Размышляя о бедности, с которой сталкиваются люди, такие как Кадер Миа, Сен задавал вопрос: «В чем она заключается?» Традиционный экономический ответ: «Бедность – это недостаток денег, еды, отсутствие крова. Люди бедны, когда им не хватает материальных благ». Для Сена эта проблема шире. Подумайте о преимуществах владения велосипедом. Он позволяет вам добираться до нужных вам мест. Это то, что улучшает ваше положение, то есть это не велосипед, а транспортное средство. Сен называет это его свойство передвижения потенциалом. Хорошая жизнь подразумевает ряд потенциалов или попросту возможностей: оставаться сытым, здоровым, быть частью общества, находиться в безопасности и т. д. Связь между материальными благами и потенциалами сложна. Велосипед позволяет передвигаться здоровому человеку, но не тому, у кого ограниченные физические способности, из-за которых он не может ездить на нем.
Если мы говорим, что кто-то беден, потому что потребляет менее, чем 2 000 калорий в неделю, мы используем абсолютную меру нищеты. С другой стороны, если бедность относительна, то человека можно назвать неимущим, если он сильно отстает от средних показателей. В богатой стране они высоки, и по относительному определению у бедного человека может быть телевизор и мобильный телефон.
Идея потенциалов Сена совмещает относительное и абсолютное. Они абсолютны, но материальные требования для их достижения относительны.
Например, одна из возможностей, которая необходима, чтобы быть полноценным членом общества – свободно выступать на публике без стыда. Эта способность абсолютна, так как потенциалом независимого выступления одинаково владеют житель Нью-Йорка и индийский фермер. Однако материальные требования будут разными. Для жителей Нью-Йорка обязательно, например, наличие пары туфель. Им будет стыдно идти на работу босиком, потому что они не могут позволить себе обувь, в то время как для индийского фермера в этом нет ничего неудобного. Наличие или отсутствие стыда для индийских фермеров зависит от других вещей, например, от того, на ком женятся или за кого выйдут замуж их дети.
По мнению Сена, развитие общества является расширением потенциалов. Когда больше людей способны объединяться, они здоровы и в безопасности, тогда оно продвигается вперед. Образование, в частности, предлагает свободу стать личностью, умеющей читать, писать и рассуждать. Демократия также дает людям возможность влиять на то, как управляют их обществом. Для Сена это – еще одна свобода, являющаяся частью развития. Настоящее развитие – нечто большее, чем просто экономическое движение вперед, измеряемое производством продуктов. Это человеческий качественный переход из одного состояния в другое. Он характеризуется ощущением большим количеством людей свободы, которая основана на потенциалах, необходимых для хорошей жизни.
Значит ли это, что значительное число заводов, улучшенные технологии, более дешевые продукты и услуги не имеют отношения к человеческому развитию? Вовсе нет. Чтобы у общества были школы или больницы, у него должны быть ресурсы на их строительство. Однако экономическое развитие не то же самое, что более широкое понятие Сена о человеческом движении вперед. В Пакистане, например, даже после десятилетий материально-производственного роста, до сих пор низкий уровень грамотности, особенно среди женщин. Итак, более высокий национальный доход не гарантирует большее человеческое развитие. Сен, таким образом, настаивал на новых критериях экономического прогресса. Он смог воплотить свои идеи в жизнь в 1990-е годы, когда помогал ООН улучшать традиционную меру развития – валовой внутренний продукт. Он измеряет национальный доход страны и рассчитывается путем суммирования того, что было произведено в каждом году. Сен придумал альтернативу этому показателю прогресса, учитывающую среднюю продолжительность жизни и уровень грамотности вместе с доходом. Она называлась индекс человеческого развития и подчеркивала разницу между человеческим и экономическим прогрессом. Рейтинг Шри-Ланки был выше, чем у Саудовской Аравии, в контексте человеческого развития, хотя Аравия и была гораздо богаче. Сегодня большинство экономистов согласны с Сеном, что уровень развития страны – это не только ее доход, но и здоровье и образование ее людей.
Самый главный из всех потенциалов – питание, наличие достаточного количества пищи. Крайним лишением является недостаток еды, ведущий к нарушению питания и смерти. Здесь опыт Сена снова связан с его детством. В 1943 году, через год или около того после убийства Кадера Миа, он помогал раздавать рис жертвам голода в Бенгалии, когда почти 3 миллиона людей умерли от голода. Воспоминания о масштабном бедствии вернулись к Сену, когда он разрабатывал теорию голода десятилетия спустя. В то время, в 1970-е и 1980-е годы, Африку и Азию настигла ужасная нехватка пищи. Самой очевидной причиной казался недостаток еды, из-за засухи погибал урожай. Или, возможно, там было слишком много ртов в результате быстрого прироста населения – таков был бы вывод Томаса Мальтуса в XVIII веке.
Сен видел несовершенства распространенных стандартных объяснений. Засуха время от времени случалась и в США, но никто здесь никогда не голодал. Мальтус предупреждал о последствиях слишком большого количества людей, но голод поражал и Эфиопию с Суданом, места, в которых немногочисленное население было разбросано по обширным пространствам земли. Сен говорил, что недостаток еды у людей не то же самое, что и нехватка доступной еды в целом. Еда – это не просто пища, это товар, получаемый через рынок, и поэтому есть масса причин, почему люди не могут приобрести его в достаточном количестве и голодают.
Сен утверждал, что можно говорить о нехватке еды, когда норма питания человека падает до уровня слишком низкого, чтобы прокормить его в необходимой степени. Нормы людей – сколько пищи они могут позволить себе купить, учитывая их доходы и стоимость продуктов. Нормы также включают продовольственные товары, которые они выращивают сами и которые им дает государство. Норма еды может нарушиться даже при отсутствии дефицита пищи, неблагоприятных погодных условий или демографического взрыва. Ничто из перечисленного не обязательно для того, чтобы наступил голод. Иногда бедных просто вытесняют с рынка в результате завышения цен. Все перечисленное помогло Сену разобраться в вопросе, который он задавал себе, наблюдая катастрофическую нехватку пищи в Бенгалии. Если голод был вызван недостатком еды, почему тогда люди голодали, несмотря на наличие продовольственных магазинов, набит