Малин написал книгу под названием «Трактат о язве государства Англии». Она продолжила аргументацию меркантилистов о том, что нации необходим солидный запас золота. По мнению мыслителя, экономическая болезнь Англии (ее «язва») заключалась в слишком большом объеме покупок иностранных товаров и, одновременно, в слишком малом объеме продаж английских товаров иностранцам. Англичане покупают вино у виноделов из Франции за золото. Англичане могут получить драгоценный металл, продавая французам шерсть. Когда Англия покупает много иностранных товаров, а своих товаров иностранцам продает мало, запас золота в стране сокращается. Малин увидел решение проблемы во введении ограничений на отток золота для сохранения государственного запаса драгоценного металла. В то время это была широко распространенная практика. В некоторых государствах, например, в Испании, вывоз золота и серебра из страны карался смертью.
В своей самой известной книге «Богатство Англии во внешней торговле» Ман отмечал, что лучшим способом получения золота для Англии были не ограничения, накладываемые на поток сокровищ, или, по методу Дрейка, пиратство, а продажа иностранцам как можно большего объема отечественных товаров. Он полагал, что страны преуспевают в такой торговле, когда они производят товары хорошего качества. Цель состояла в достижении положительного торгового баланса, при котором стоимость экспорта (вывозимых товаров) превышала бы стоимость импорта (ввозимых товаров).
С XVI века именно испанцы, португальцы, англичане, голландцы и французы, имея более надежные и быстроходные суда, соперничали за господство во внешней торговле для улучшения своего торгового баланса.
Их суда курсировали по новым маршрутам, перевозя сахар, парусину и другие ткани, а также золото по Атлантическому океану. Попутно они захватывали миллионы африканцев для продажи их в рабство владельцам плантаций в странах Северной и Южной Америки.
Правительственные круги предпринимали шаги, направленные на поощрение экспорта и противодействие импорту, и меркантилисты их в этом поддерживали. Импортируемые в страну товары облагались налогами, что делало их дороже, из-за чего людям приходилось покупать больше товаров, произведенных внутри страны. Также существовали «законы против роскоши», которые запрещали дорогие («роскошные») изделия. В Англии щеголям и модникам могли заковать ноги в колодки[34] за ношение одежды из шелка и парчи. Многие из запрещенных предметов роскоши были импортными товарами.
По мере того как путешественники, первооткрыватели и армии покоряли новые земли, правители даровали купцам право вести торговые дела с новыми территориями. Морские путешествия таили в себе немалые риски, поэтому их не желал финансировать кто-то один. Правители позволяли купцам учреждать специальные компании, чтобы инвесторы вкладывали деньги и получали свою долю прибыли. Такие компании вели деятельность на заграничных землях, наживая богатство и славу себе и своим монархам. Одной из них, в которой Ман считался официальным лицом, была Британская Ост-Индская компания, основанная в 1600-м году. Компания превратилась в могущественную организацию и помогла Англии основать империю в Индии[35].
Защищая купцов от импортных товаров и оказывая им содействие в экспорте отечественных, правительства стран давали торговцам возможность разбогатеть. Писатели меркантилистского толка утверждали: «Что хорошо для купцов, хорошо для страны». Здесь мы видим, как экономические идеи приводят к покровительству определенным слоям общества. Ограничивая ввоз товаров из-за границы, меркантилизм благоприятствовал людям с деловой хваткой, а не рабочим. Когда импортные товары облагаются налогом, отечественные компании зарабатывают больше денег, но обычным людям приходится платить больше за необходимые продовольствие и одежду. Здесь кроется еще одна причина, почему мыслители последующих времен считали меркантилизм негативным явлением. Через несколько глав мы познакомимся с Адамом Смитом, который многими считается отцом современной экономической науки. Он видел задачу экономистов в том, чтобы вскрыть объективные законы функционирования экономики. Смит отмечал, что меркантилисты не справились с этой задачей, поскольку в основном защищали лишь свои собственные интересы. «То, что было хорошо для купцов, не всегда было хорошо для страны», – говорил Смит.
Меркантилисты думали, что импорт – это плохо, хотя сегодня экономисты считают такое мнение абсурдным.
В те времена полагали, что если Англия продает гвозди голландцам, то выгода Англии (платежи за проданные гвозди) является убытком Голландии. Однако в импорте самом по себе нет ничего негативного, если то, чего хотят голландцы – это английские гвозди или русская икра, или французский сыр. Нередко импорт играет существенную роль в экономическом прогрессе. Например, если прочные иностранные гвозди используются в изготовлении повозок для перевозки продовольствия из сельской местности в города. Стало быть, если Англия продает гвозди Голландии, то выгоду получают обе страны: Англия зарабатывает деньги, а Голландия приобретает добротные дешевые гвозди.
В конце XVIII века Смит всячески осуждал меркантилизм. В то же время эта политика пострадала еще от одного удара, вызванного отделением американских колоний Великобритании. Британский контроль над колониями давал ее купцам гарантированный рынок сбыта английских товаров. Однако этому рынку пришел конец, как только колонии восстали против британского правительства и провозгласили свою независимость[36].
Такие мыслители, как Ман, жили одновременно в двух эпохах. С одной стороны, было Средневековье, в котором экономическая жизнь была локальной и формировалась больше религией и личными связями, нежели деньгами. С другой стороны, наступала индустриальная эпоха, где тон задавали деньги, а экономическая жизнь распространилась по многим регионам и стала охватывать весь мир. Меркантилисты связали эти два периода. Они были первыми, кто делал акцент на ресурсах и деньгах и поставил их выше собственных моральных ценностей. Такой подход стал отличительным признаком экономической теории последующих времен. Они уже не беспокоились о том, противоречила ли погоня за богатством библейскому учению или нет. Деньги для них стали новым божеством. По мере того как торговцы и коммерсанты превращались во все более влиятельную силу, остальные скорбели о прежней жизни, о прежних способах бытия, когда ценились не торговля и делание денег, а благородство и рыцарский дух, честь и храбрость рыцарей и королей. «Век рыцарства прошел, – сказал в 1790 г. ирландский государственный деятель и писатель Эдмунд Берк[37]. – За ним последовал век софистов, экономистов, конторщиков, и слава Европы угасла навсегда».
5Дар природы
Однажды в 1760 году в Версальском дворце Франсуа Кенэ (1694–1774 гг.) пришел в отчаяние. Его друг и идейный соратник маркиз де Мирабо только что опубликовал книгу, вызвавшую раздражение многих людей. Она называлась «Теория налогов» и поначалу казалась довольно скучной. Однако из-за нее Мирабо попал в тюрьму. Кенэ был врачом мадам де Помпадур, любимой фаворитки короля Людовика XV. За несколько лет до этого, в возрасте 60 лет, он стал (как раз с помощью Мирабо) ведущей фигурой в группе мыслителей, которые каждый вторник собирались во дворце Мирабо для обсуждения своих идей. Участники собрания были первой экономической «школой». Кенэ был хорошо известной личностью при королевском дворе. Он уважительно и аргументированно критиковал французскую хозяйственную систему. Мирабо же, напротив, был вспыльчивым человеком. В своей книге он во всеуслышание объявил о предложении Кенэ избавить от налогов земледельцев Франции и вместо этого взимать налоги с аристократов. Король был в ярости, и он заключил Мирабо в тюрьму. Мадам де Помпадур пыталась утешить встревоженного доктора, сообщив ему, что она старается успокоить короля, и что скоро гроза минует и все забудется. В ответ Кенэ мрачно заметил, что всегда в присутствии короля думал только об одном: «Этот человек может отрубить мне голову».
Как обнаружил Мирабо, налоги – это деликатная тема. Правителям приходится взимать налоги со своих подданных. Каким еще другим способом можно получить средства, чтобы платить придворным, а также солдатам, защищающим королевство? В те времена Франция тратила много денег на ведение войн и еще больше – на содержание короля, на великолепные замки аристократов, банкеты и драгоценности. В связи с этим возникал вопрос: кого именно облагать налогом? В каком количестве их облагать? Правителю необходимо, чтобы влиятельные аристократы были на его стороне, поэтому облагать налогами их – дело непростое. Если налоги на крестьян окажутся слишком большими, вплоть до непосильных, то они могут перестать работать или, что еще хуже, могут восстать. Жан-Батист Кольбер, министр финансов прежнего короля Людовика XIV веком раньше, несомненно, имел в виду сложный динамичный компромисс, говоря: «Искусство сбора налогов состоит в том, чтобы ощипать гуся, получив возможно больше перьев и возможно меньше гогота».
Кенэ полагал, что французского гуся – французское общество и его экономику – ощипывали столь жестоко, что он стал практически лысым. Несколько десятилетий спустя гусь громко загоготал и устроил революционные потрясения. Теперь же он не сильно вопил и шипел, потому что умирал.
По сравнению с Великобританией сельское хозяйство Франции было отсталым и непроизводительным. Крестьяне, работающие на земле, влачили жалкое существование. Жизнь за городом в сельской местности была сопряжена с монотонной тяжелой работой, с бедностью и голодом. Кенэ винил в этом высокие налоги, которыми облагались производители на земле и которые уходили на обеспечение потребностей придворной жизни королевского двора и аристократов. Двор, аристократы, а также богатое духовенство, напротив, вообще были освобождены от налогового бремени и не платили налоги.