Черная смерть радикально изменила трудовые отношения хозяина и работника. Протащить закон, запрещающий ремесленникам переезжать с места на место и повышать расценки на свои услуги, не удалось. Собственники принялись огораживать свои земли и выращивать зерно на продажу. Натуральное хозяйство постепенно превращалось в денежное. Производительность труда и уровень жизни росли, а земельная рента понижалась. Шерсть стала для экономики позднесредневековой Европы тем же, чем в XX в. стала нефть для стран Аравийского полуострова. Золотая овечка украсила шерстяной рынок Лондона (позже – фондовую биржу), а лорд-канцлер в парламенте восседал на мешке с шерстью. Английские корабли торговали с Фландрией и Ганзейской лигой. Северное море стало новым Средиземным.
Англия, оправившаяся от эпидемии Черной смерти, прекрасно описана в эпической поэме Чосера «Кентерберийские рассказы» (созданной примерно в 1387 г.). Вряд ли можно представить себе нечто – по содержанию и настроению – настолько непохожее на «Ад» Данте, созданный полувеком раньше. Мифология ада и рая, мрачные фантазии, обличающие полную предрассудков церковь, не увлекали Чосера. Его героями стали обычные мужчины и женщины – практичные, циничные, смешливые и любопытные, которые, кроме всего прочего, не выказывали пиетета перед церковью или государством. Паломники Чосера стали предвестниками английского Ренессанса, а может, и английской Реформации.
Война с Францией настроила Англию против авиньонских пап, которых они считали марионетками своих врагов. Верность христианской вере – одно, но Римской/Авиньонской церкви – совсем другое. Традиции богослужений тоже изменились. В XIV в. центр церковной службы сместился от алтаря и мессы, читаемой на латыни за алтарной преградой[12]. Прихожан встречали просторные нефы, освещенные вертикальными окнами, а странствующие проповедники с кафедры растолковывали им библейскую мудрость на английском языке.
Главным среди них был оксфордский теолог из Йоркшира Джон Уиклиф (1320–1384), который в 1370-х гг. обрушился на церковь с критикой. Он осуждал изнеженность и распущенность священников. Он отрицал иконы, монашество, таинство преосуществления и почитание святых. В текстах, написанных на латыни и на английском, он агитировал за разрушение церковной иерархии и замену прелатов на «бедных проповедников». Когда Уиклиф и его последователи принялись за перевод Нового завета на английский язык, проповедникам, которых называли лоллардами, было приказано «выбирать такие меткие выражения из Святого Писания… чтобы отделить свою веру и учение от постулатов святой церкви».
Об Уиклифе как о предшественнике английской Реформации сказано немало. Но сам он всегда был католиком и считал себя критиком церкви, а не вероотступником. На пике своей популярности он пользовался поддержкой доброй половины жителей Англии, хотя практически все его последователи жили на юге и на востоке страны. Кроме того, у него были сторонники при дворе, в том числе такой влиятельный человек, как сын короля Джон Гонт.
Все надежды, что мир в Бретиньи остановит французскую войну, рухнули, когда стареющий Эдуард III отказался признать соглашение. В 1370-х гг. он послал своих сыновей Джона Гонта и Эдуарда Черного принца в очередную кампанию в Гасконь и Аквитанию, но на этот раз французы, которыми командовал Карл V, уклонялись от прямых столкновений. Они не мешали голодающим и ослабленным болезнями английским солдатам рыскать по пустошам Центральной Франции. Когда в 1376 г. умирающий Эдуард III собрал парламент, чтобы попросить еще денег, тот приостановил войну.
Преемник Эдуарда III Ричард II (1377–1399) был мало заинтересован в продолжении войны с Францией. В 1381 г. ему пришлось столкнуться с беспрецедентным кризисом: крестьяне взбунтовались против подушного налога, взысканного королем, недовольным скупостью парламента. Бунт вскоре подавили, но во Франции по той же причине стали вспыхивать похожие мятежи: количество рабочей силы из-за эпидемии Черной смерти сократилось, а выжившие работники, освобожденные законом спроса и предложения, поднимали расценки на свой труд. Чума коренным образом изменила структуру власти в Европе. Она вызвала быстрый упадок крепостного права (serfdom), как минимум на западе, на востоке же оно часто только укреплялось, что препятствовало трудовой миграции.
Великий западный раскол
Франции мир нужен был позарез. В 1376 г. авиньонский папа Григорий XI решил, что его место в Риме, и заявил, что вернет папский престол на родину. Но вскоре он скончался, и права его преемника Урбана VI немедленно были оспорены. Духовенство, удобно устроившееся в Авиньоне, недолюбливало неаполитанца Урбана, и в 1378 г. авиньонские кардиналы избрали себе нового папу – француза Климента VII. Теперь пап было два. Христианский мир, уже поделенный на запад и восток, был расколот еще и так называемой Великой западной схизмой. Она продлилась с 1378 по 1417 г.
Критика церкви, высказанная Уиклифом в Англии, эхом отдалась по всей Северной Европе. Особенно внимательно к ней прислушались в Чехии, которая составляла значительную часть Священной Римской империи. Чешский король Карл IV Люксембург (1346–1378), став императором, подчинил Чехии земли от Балтийского моря до Дуная. Он привлек в Прагу немецких купцов и ученых и снискал расположение Германии, издав в 1356 г. Золотую буллу, которая облегчила и без того малоощутимый имперский гнет, сохранявшийся со времен Фридриха II. Карл IV официально заявил, что «римские императоры» не должны покушаться на «свободы, законы, права, почести или владения духовных или светских князей-выборщиков». Он также предложил ограничить число выборщиков семью: четырьмя князьями и тремя епископами. Только они одни имели право выбирать короля Германии, а значит, и императора Священной Римской империи.
В 1402 г. антиклерикальное учение Уиклифа проникло из Оксфорда в основанный Карлом IV Пражский университет. Труды Уиклифа перевел и читал с кафедры теолог Ян Гус (1372–1415). «О Уиклиф, Уиклиф, – говорил он, – ты смутишь сердца многих». Это было еще слабо сказано. Проповедь личной веры в библейского Христа, изображение церкви как элитарного, насквозь прогнившего института стало той искрой, из которой разгорелся пламень революции. Непосредственным яблоком раздора стали индульгенции.
Люди по всему христианскому миру считали церковь хранительницей врат в жизнь вечную. Как бы верующие ни грешили в этой жизни, в вопросе загробного спасения они обычно полагались на церковь. Изображения небес, ада, святых, ангелов и демонов окружали человека со всех сторон, и, заявляя, что только она одна может спасти грешника – за определенную плату, церковь нарушала традиционное представление о грехе, покаянии и искуплении. Гус считал шарлатанством идею «очищения души» за деньги. Он говорил: «Ты платишь за исповедь, за мессу, за евхаристию, за отпущение грехов, за очищение родильницы, за погребение, за отпевание и заупокойную службу. Самый последний грош, который старуха прячет в своем узелке… и тот не сохранить. Гнусный поп и его сцапает».
Ревизионизм Гуса нравился не всем. Немецкие студенты массово переезжали из Праги в Лейпциг. Но власть церкви в христианском мире теперь постоянно ставилась под сомнение. Веками ее поддерживало всеевропейское братство проповедников, ученых, монахов и верующих. Вольнодумцы пользовались правом основать новый монашеский орден – с благословения папы, конечно. Церковь была богаче всех на свете и претендовала на власть над умами мужчин и женщин по всему христианскому миру. Но размеры этого мира вновь сокращались. В 1389 г. турки-османы разбили славян-сербов в битве на Косовом поле и проникли вглубь Балкан, на земли, расположенные к западу от Константинополя. Церковный раскол, внутренние распри и моральное разложение стоили церкви сплоченности и лояльности христиан. Гус мог оказаться не просто мимолетной неприятностью.
8Гибель Византии1400–1500 гг.
Сигизмунд: конец Авиньонского папства
Церковь знала о существовании недовольных. В 1409 г. епископы съехались в Пизу на большой церковный собор. Его целью было положить конец западному расколу, тянувшемуся уже тридцать один год, и ответить на вызов, брошенный движением гуситов. Собор повел себя решительно. Что касается раскола, он низложил и римского, и авиньонского папу как «еретиков и схизматиков» и выдвинул на эту должность собственную кандидатуру – Александра V. Прежние папы отказались уступать, и усилия собора увенчались тем, что в Европе теперь было не два папы, а три. Когда Александр V скоропостижно скончался, собор избрал папой Иоанна XXIII (1410–1415) – кардинала и, по некоторым предположениям, местного бандита, о котором говорили, что он «соблазнил две сотни матрон, вдов и девственниц», не считая «удручающе большого числа монашек». На первом его синоде Иоанну докучала безумная сова, которая так и норовила влететь ему прямо в лицо, что, естественно, посчитали дурным знаком.
Именно в этот критический момент на сцене появляется новый способный монарх, новоизбранный король Германии Сигизмунд I Люксембург, который вскоре станет королем Чехии, а позже – императором Священной Римской империи. Он приложил массу усилий, чтобы положить конец Авиньонскому расколу и умиротворить гуситов, убеждая церковь приступить к реформам. В 1414 г. он предложил провести в швейцарском Констанце новый собор, съехаться на который должны были семь сотен духовных лиц со всей Европы. Гуса позвали тоже, и Сигизмунд I лично гарантировал ему безопасность. Это был момент, когда под началом нового руководства Римская церковь, казалось, вовсю готовилась навести в своем ветхом доме порядок, что было необходимо, по убеждению многих.
Собор открылся в 1415 г., и тут же разразилась катастрофа. Воспользовавшись отсутствием Сигизмунда I, собор первым делом торжественно сжег Гуса на костре как еретика. Такое пренебрежение охранной грамотой императора вызвало ярость и антипапские настроения по всей Чехии, заставив тысячи немецких католиков бежать из Праги. Восстание гуситов вылилось в пятнадцать лет Гуситских войн (1419–1434), включая пять крестовых походов: коалиция католиков сражалась с силами чехов, которыми командовал талантливый полководец Ян Жижка. В итоге стороны пришли к компромиссу: Чехия подчинится Риму, но ей разрешат исповедовать гуситскую веру. Прага по полному праву называет себя колыбелью протестантской революции.