Падение Константинополя
Счастье оказалось недолгим. Рим еще праздновал воссоединение христианства, но крах Константинополя был уже не за горами. В 1453 г. двадцатиоднолетний османский султан Мехмед II (1451–1481) осадил город, перетащив свои корабли по суше из Босфора в Золотой Рог в обход византийских заградительных сооружений. Турки подкатили осадные орудия и начали штурм стен, считавшихся неприступными. Мехмед задействовал оружие, перед которым они устоять не смогли, – пушки, в том числе 26-футового монстра, способного посылать ядра на расстояние в милю. Послы умоляли императора Константина XI сдать город, потому что надеяться на помощь Рима не приходилось, а Мехмед обещал не грабить город и гарантировал безопасность его жителям. Константин отказался без объяснения причин. В полночь 29 мая армия Мехмеда вошла в город и обрекла его на три дня насилия и грабежа. Мехмед установил свой трон под куполом Айя-Софии и превратил собор в мечеть; в этой роли храм действует и в наши дни.
Боковая ветвь Римской империи, пережившая ее на тысячу лет, встретила свой конец. Римская и эллинистическая традиция, которую сохраняла Византия, продолжит свою жизнь в изгнании, в городах Северной Африки, и возродится в Риме эпохи Ренессанса. Афины пали перед Мехмедом в 1458 г., а остальная Греция – в 1460-м. Эгейское море давно уже нельзя было назвать центром Европы, а теперь оно окончательно превратилось во внутреннее море Османской империи. Самый преданный поклонник Византии, Стивен Рансимен, так завершает посвященный ей некролог: «Цивилизация была уничтожена бесповоротно. Она оставила великое наследие в науке и искусстве; она вытянула из варварства одни страны и облагородила другие… Живой ум, любопытство и эстетизм греков, горделивая стабильность и административный талант римлян, сверхъестественная проницательность христиан Востока – все это, спаянное в текучую чувствительную массу, теперь погрузилось в сон».
Проклятьем Византии стало то, что некогда было ее сильной стороной, – дислокация на задворках Европы. Она уже не была способна эксплуатировать свое положение торгового и культурного перевалочного пункта между Востоком и Западом. Итальянские купцы подмяли под себя торговлю, особенно после Четвертого крестового похода. Даже современный певец Византии Беттани Хьюз признает, что великий город Константина всегда был «и наш, и не наш… он стоял не там, где Восток встречается с Западом, но там, где Восток и Запад жадно и нетерпеливо вглядываются друг в друга». Новости о падении давнего соперника глубоко ранили Рим. Христианскому миру был нанесен удар как раз в момент воссоединения. Знакомый противник исчез, часть древней римской души погибла.
Но расстроились не все. Пока христианские беженцы покидали Константинополь, захватив с собой библиотеки и прочие сокровища, корабли, которые привезли их на Запад, возвращались на Восток с генуэзскими и венецианскими купцами на борту, жаждущими начать торговые переговоры с торжествующим Мехмедом. Сделка генуэзцев с Мехмедом была подписана всего через два дня после разграбления Константинополя. Города Северной Италии вступили в период величайшей роскоши. В Мантуе расцвел живописный гений Мантеньи (1431–1506), славу Венеции воспели художники Джованни Беллини (1430–1516) и Витторе Карпаччо (1465–1520) – последний с живостью и юмором запечатлел пестрое общество своего времени, подобно тому как позже это сделает семья Брейгель в Нидерландах.
Папа Николай V попытался организовать новый крестовый поход против Мехмеда, но не нашел желающих присоединиться. Падение Константинополя подтвердило статус Рима как духовной столицы христианского мира. При Евгении IV и Николае V папство вернуло себе верховную власть над церковными соборами в Базеле и Констанце. Не успев начаться, церковная реформа тихо сошла на нет. Сикст VI (1471–1484) оказался папой совершенно другого рода. Он превзошел всех своих предшественников в непотизме – назначал несовершеннолетних «племянников» кардиналами – и сравнялся с ними в экстравагантности. Высокое Возрождение пришло в Рим всерьез и надолго. Сикст VI заменил средневековые переулки проспектами. Он утроил фонды Ватиканской библиотеки. Названную в его честь Сикстинскую капеллу расписывали Боттичелли, Гирландайо, Перуджино и другие живописцы, на время одолженные у флорентийского семейства Медичи. Открытые около 1480 г. руины «Золотого Дома» Нерона стали сенсацией для художников, которые спускались в его так долго скрытые от мира комнаты и восторгались античными фресками.
Россия и Третий Рим
Падение Византии открыло равнины Юго-Восточной Европы для османской экспансии и сформировало новый баланс сил в регионе. В 1386 г. Польша и Литва слились в единое королевство, и Литва, последнее языческое государство Европы, перешла в католичество. Но агрессивный напор восточнопрусских тевтонских рыцарей был окончательно остановлен только в 1410 г. грандиозной Грюнвальдской битвой (битвой при Танненберге). Балтийская торговля росла как на дрожжах, и Польско-Литовское королевство быстро превратилось в крупнейшее по площади государство в Европе, раскинувшись от Балтийского моря до Черного. За ним, как будто бы за пределами Европы, защищала свою православную веру Древняя Русь, зажатая между католической Речью Посполитой на западе, татарами на востоке и Османской империей на юге.
С приходом к власти Ивана III (он же Иван Великий, 1462–1505) Москва наконец смогла окончить процесс, который российские историки называют «собиранием русских земель». В 1478 г. Иван подчинил Москве Новгород. Затем он вспомнил о мечте князя Владимира Великого стать владыкой восточного христианского мира и сделать Москву «новым Римом», заняв место, освободившееся с падением Константинополя. В 1472 г. Иван III женился на Софье (Зое) Палеолог, племяннице последнего императора Византии, и она подала ему мысль устроить свой город по образцу старого Константинополя – во всех смыслах. Царь позвал заморских архитекторов перестраивать Кремль и принялся возводить по всей земле церкви. В качестве имперского герба он выбрал двуглавого орла. Даже его титул «царь» – это искаженное «цезарь».
В 1476 г. Иван III прекратил платить дань татарским ханам. Четыре года спустя он не уступил в «великом стоянии на реке Угре»; тогда татарская армия посмотрела на объединенное войско Ивана и решила отправиться восвояси. Назад она уже не вернулась. Константинополь пал, но Москва – самый восточный бастион христианства – устояла. Вдоль великих русских рек кипела торговля с северными ганзейскими портами Балтики и с Южным Причерноморьем. Однако Возрождением Россия не увлеклась, не говоря уже о религиозных реформах, охвативших немецкоязычные страны. Татарские ханы оставили Руси недоброе наследство. Русские правители считали само собой разумеющимся, что такая протяженная и разобщенная империя требует сильной централизованной власти и одного единовластного лидера. Проверяя на прочность эту норму, последние русские цари обрекут страну на гибель.
9Ренессанс и Реформация1450–1525 гг.[13]
Возрождение
Возрождение (Ренессанс) и Реформация – не только периоды, но и процессы. Первый был в основном эстетическим и интеллектуальным, а его влияние поначалу ограничивалось центрами сосредоточения богатства и образования. В краткосрочном периоде Ренессанс не оказал значительного влияния на распределение власти в Европе. Второй же касался вопросов церковных и богословских и довольно быстро повлек за собой политические последствия. Вместе они возвышаются словно два портала, отмечающих выход из Средневековья и из тысячелетия, когда угол зрения европейцев на окружающий мир определялся прежде всего их религиозными убеждениями, сформированными под влиянием церкви.
Как мы видели, итальянский Ренессанс подтолкнул «возврат к чистому сиянию прошлого», воспетый Петраркой. Начиная с XIV в. поэты, художники и скульпторы искали вдохновения в античных текстах и памятниках искусства Греции и Рима. Ученые заново открывали античный гуманизм, возрождая представление о морали, созданной размышлениями и поступками человека, а не некой сверхъестественной силой. К этому добавился интерес к свободе воле, позаимствованный у Аристотеля и подхваченный Августином. А в Северной Европе нидерландский ученый Эразм Роттердамский (1469–1536), желая наилучшим образом осмыслить свою веру, подверг критическому анализу библейские тексты. Англичанин Томас Мор (1478–1535) высмеивал государства современной ему Европы и, отчасти опираясь на идеи Платона, придумал протокоммунистическую страну Утопию.
Такое расширение кругозора подтолкнуло научную революцию, и прежде всего повторное открытие математики, астрономии и географии древних: Аристотеля, Птолемея и Пифагора. На средневековых mappa mundi («картах мира») Землю изображали плоской, в окружении метафорических драконов. Хотя большинство ученых к тому времени признавали ее сферическую форму, они по-прежнему помещали планету в центр Вселенной, подобно тому как картографы помещали Иерусалим в центр известного мира. В 1543 г. поляк Николай Коперник (1473–1543), к неудовольствию церковников, объявил что Земля вращается вокруг Солнца. Церковь, в общем, не испытывала враждебности к этим процессам, но чувствовала, что вот-вот утратит эксклюзивные права на знание. В 1455 г. свершился переворот в сфере коммуникаций. Немец Иоганн Гутенберг из Майнца (ок. 1450–1468) напечатал Библию, используя съемные металлические литеры, закрепленные в печатной форме. Теперь писателям стало проще доносить до публики свои мысли – не в последнюю очередь по вопросам веры. Идеи, не зависящие более от дороговизны манускриптов, пересекали границы, проникали в королевские дворцы, университеты и церкви.
Еще одно новшество помогло развитию мореплавания: корабли, оснащенные латинским (треугольным) парусом, могли теперь идти против ветра. В эпоху Великих географических открытий это был шаг вперед, сравнимый с изобретением викингами длинной ладьи. Европейцы вышли в открытый океан и расширили свое представление о внешнем мире. До этого они располагали лишь отрывочными сведениями о странах Востока, черпая их из рассказов венецианца Марко Поло (1254–1324) и воспоминаний возвратившихся купцов и моряков. Жители Европы стали осознавать, что восточные цивилизации способны обогатить человечество не только экзотическими шелками и специями. Культура Востока также заслуживала внимательного изучения: в замысловатой конструкции портика церкви Святой Марии в Бристоле чувствуется влияние персидского Исфахана.