Карл XII намеревался ни больше ни меньше как свергнуть русского царя и надеялся, что в перевороте ему окажут помощь казаки – военизированное местное мелкопоместное дворянство. Этого не случилось, и шведскому королю пришлось лицом к лицу встретиться с Петром Великим (1689–1725), одним из тех иногда появляющихся в России лидеров, чьи личные качества и способности соответствуют невероятным размерам страны. В 1707 г. Петр предложил Карлу Польшу – тот отверг предложение, но зимой 1708 г. шведская армия понесла тяжелейшие потери, сдавшись таким жестоким морозам, каких не помнили и старожилы. Следующим летом войско шведского короля, сократившись до половины от первоначальной численности, подошло к русской крепости Полтава на Украине, где Петр его попросту уничтожил. Карл, спасая свою жизнь, бежал в Турцию. Территории, которые могли бы войти в состав Шведской империи, разделили между собой Россия и Пруссия. Петр оценил стратегическую важность Балтики, объявив, что с разгромом Швеции «уже совершенно камень в основание Санкт-Петербурга положен».
Петр Великий
Когда Швеция ослабла, усилилась Россия. Петр I унаследовал страну, которая все еще жила в Средневековье. Ею правил царь при помощи местных баронов – бояр; ниже бояр по положению стояли служилые люди, которые владели землей. На нижней ступени социальной лестницы располагался простой люд – примерно 20 млн крепостных. Образования как такового не было, женщины жили в затворничестве. Царь правил как самодержец, ни парламента, ни гражданских прав не существовало. Мужчины носили длинные бороды и традиционные одежды – кафтаны и шубы до пят.
Подобно Владимиру Великому в X–XI вв. и Ивану Грозному в XVI столетии, Петр жаждал, чтобы его страна вступила на путь, которым шла вся остальная Европа. В 1697 г., перед Шведской войной, он – якобы инкогнито – на целый год отправился в «великое посольство» в Амстердам, Дрезден, Вену, Лондон и Оксфорд. Он изучал все, что только мог, – от военной стратегии до планировки городов и истории искусств. Вернувшись на родину, Петр, по примеру императора Константина, спланировал свою новую столицу, Санкт-Петербург. Город проектировали в классическом стиле шведские и французские архитекторы, а построен он был трудом – и, скорее всего, на костях – русских крестьян и шведских военнопленных. Официальная дата основания Санкт-Петербурга – 1703 г.; белоснежные дворцы, золоченые маковки церквей, площади и каналы превратили его в один из прекраснейших городов Европы. Таким он остается и сегодня.
Петр учредил передовой для того времени государственный аппарат, реформировал православную церковь, заложил основы школьного образования и военно-морского флота. Он распустил боярский совет – Думу, заменил его сенатом из двенадцати человек и взрастил новую аристократию, возвышая людей согласно их заслугам перед государством. Петр вычеркнул из русского алфавита восемь букв, приказал мужчинам бриться и носить короткие кафтаны западноевропейского образца. Но при всем при этом Петр до мозга костей оставался русским. Он был импульсивен, вел роскошную жизнь, злоупотреблял спиртным и не терпел возражений – «король-солнце» русских степей. Петр сумел приспособить свою страну к западным инновациям, но к идее политических реформ оказался невосприимчив. Он открыл России дверь в просиявший в Европе Век разума и просвещения, но так и не шагнул через порог.
Во внешней политике просматривалась некая параллель между петровской Россией и Британией Уолпола. Обе страны располагались на географических окраинах Европы, и обе с некоторого расстояния наблюдали за разворачивающимися здесь конфликтами. Но на этом сходство заканчивалось. Мироощущение Британии было морским, глобальным и торговым. Она вела себя так, будто имела право распоряжаться каждым кораблем на море. Амбиции России были привязаны к земле, и половину своего внимания страна уделяла обширным азиатским территориям и сокровищам Востока. Между двумя этими опорами грядущего мирового империализма лежала новая Европа.
13От века разума до века революций1715–1789 гг.
Войны за польское и австрийское наследство
Как большинство международных договоров в Европе, часто излишне оптимистично называемых «мирными», Утрехтский договор поначалу возвестил период сравнительного спокойствия. Британия сжилась с ганноверской летаргией – время, которое позже назовут «Уолполовским миром». Заботы о Франции при малолетнем короле Людовике XV легли на плечи его советника кардинала Флери (1726–1743), рассудительного дипломата, который, как и Уолпол, был глубоко убежден, что долг государственного человека – держаться подальше от любых войн. Он был согласен с присловьем Уолпола: «Не будите спящих псов».
Два десятилетия дремали псы европейских войн. Границы открылись, туризм процветал. Богатые северяне ездили в гранд-туры на юг – во Францию и Италию. Они усваивали вкус к новому европейскому стилю барокко и отправляли домой корабли, нагруженные картинами и другими ценностями. В георгианской моде, царившей в Британии на протяжении века, доминировали италинизированные вкусы лорда Берлингтона. Популярность немецкой, а в особенности итальянской культуры дает основания предположить, что европейская цивилизация не нуждалась в идее национального государства и могла бы даже выиграть от ее отсутствия. В 1749 г. Бах завершил Мессу си-минор, а князья-епископы Вюрцбурга построили свою несравненную Резиденцию, украшенную фресками Джованни Баттисты Тьеполо.
Утрехтский договор был нарушен в 1733 г. очередным витком наследственных дрязг. Теперь на кону стоял польский трон и Франция, Испания, Австрия и Россия воевали друг с другом на большей части территории Европы. Это была своего рода война за испанское наследство в миниатюре: она столкнула Бурбонов с Габсбургами, но в этот раз верх взяли Габсбурги. Уолполовская Англия снова подчеркнуто держалась в стороне. В 1734 г. Уолпол похвастался королеве Каролине, жене Георга II: «Мадам, в этом году в Европе убито пятьдесят тысяч человек, но среди них не было ни одного англичанина».
Не успели утрясти вопрос с польским троном, как вспыхнул конфликт из-за австрийского. Разрешить его не представлялось возможным. Карл VI Австрийский, император Священной Римской империи и неудавшийся претендент на французскую корону, не имел наследников мужского пола и надеялся, что титул унаследует его дочь Мария Терезия. Учитывая, что такой шаг шел вразрез с немецким Салическим законом, Карл решил обойти его с помощью Прагматической санкции. Он сумел заручиться согласием своих разношерстных выборщиков и союзников, и, когда в 1740 г. он умер, санкция вступила в силу. Австрией, Венгрией, Чехией, Силезией, Хорватией и большей частью Северной Италии теперь должна была править хрупкая двадцатитрехлетняя женщина. И хотя никто никогда не протестовал против таких же юных мужчин Габсбургов, ситуация обнажила старые страхи и новые возможности.
После Тридцатилетней войны Пруссия стала отдельным от Германии королевством, состоявшим из трех областей к востоку от Эльбы. Она объединяла Восточную Пруссию, созданную на базе бывшей колонии Тевтонских рыцарей в Польше, германскую провинцию Померания (Западную Пруссию) и герцогство Бранденбург со столицей в Берлине. Восточная Пруссия все еще сохраняла крепостное право и юнкерское дворянство, козырявшее Железным крестом отцов-основателей. Утонченные немцы считали пруссаков несносным народом, чьи история и боевые традиции были чужды благородным жителям лоскутного одеяла независимой Германии.
В 1713 г. Гогенцоллерн Фридрих Вильгельм Бранденбургский (1713–1740), внук Великого курфюрста времен Тридцатилетней войны, сам стал курфюрстом, а позже и королем Пруссии. Он был скроен из традиционного тевтонского материала – ярый кальвинист и дотошный бюрократ. Написанное им наставление о государственной службе состояло из 35 частей, а его армия была самой вымуштрованной и хорошо вооруженной в Европе. Но со своим женственным сыном, тоже Фридрихом, он обращался чудовищно. По утрам мальчика будили выстрелом из пушки; под его начало отдали детский полк, на котором тот должен был отрабатывать навык командования войсками. К ужасу отца, Фридрих оказался гомосексуалом, и король пытался это исправить, заставив, по слухам, сына наблюдать за казнью его друга.
Мальчик пережил весь этот кошмар и стал Фридрихом II, которого позже назовут Великим (1740–1786). Он построил в Потсдаме под Берлином дворец в версальском стиле и назвал его Сан-Суси (буквально «без забот»). Он основал в Берлине новую Академию искусств, преподавание в ней велось не на «варварском немецком», а на французском языке. Фридрих играл на нескольких музыкальных инструментах и сочинял стихи, переписывался с французским философом Вольтером (1694–1778), о котором между прочим говорил, что тот обладает «очарованием и злобностью мартышки». Вольтер восхищался им и льстил ему, пока они не рассорились, когда выяснилось, что Фридрих унаследовал от отца страсть к войне.
Фридрих оказался деспотом и милитаристом. Он считал свой народ «стадом оленей в господском парке, единственная функция которых – пополнять поголовье в загоне». Он писал Вольтеру, что «три четверти людей рождены быть рабами самого абсурдного фанатизма». Фридрих вдвое увеличил армию, устроенную в юнкерских традициях: набранными в кантонах солдатами командовало наследственное сословие офицеров. Ее содержание поглощало больше 80 % бюджета Пруссии. Фридрих писал, что «друзьям и родственникам, воюющим плечом к плечу, не так-то просто бросить друг друга на погибель». Скоро во Франции появилась поговорка: «Пруссия – это не государство, у которого есть армия, а армия, у которой есть государство».
Когда в 1740 г. Мария Терезия унаследовала от отца империю Габсбургов, Фридрих II, не утруждая себя поисками предлога, вторгся в Австрийскую Силезию. Вслед за Людовиком XIV он утверждал, что для любого государства, крупного или мелкого, «расширение – основополагающий закон жизни», – политический дарвинизм, который, кажется, лежит в основе европейской истории. Захват Силезии увеличил размер Пруссии как минимум на четверть и лишил Австрию четверти налоговых поступлен