ий. Последовавшая война столкнула австрийские и голландские войска, действовавшие при финансовой поддержке Британии, с одной стороны, и Пруссию в союзе с Францией как естественным врагом Австрии – с другой. Дело уладили в 1748 г. – Мария Терезия сохранила свою Австрийскую империю, а Фридрих закрепился в Силезии.
Марии Терезии суждено было править Австрией целых сорок лет; ее муж Франц I Стефан стал императором Священной Римской империи, а она – императрицей. В счастливом браке они произвели на свет шестнадцать детей, в том числе бедняжку Марию Антуанетту Французскую. При Марии Терезии Вена, с ее восхитительным дворцом Шёнбрунн, подобно Берлину при Фридрихе, стала островком французского стиля на востоке. Одной из множества трагедий Европы XVIII в. была непримиримая вражда двух монархов, правивших государствами, которые могли бы стать основанием новой Европы. Фридрих II называл Марию Терезию «несносной», она отзывалась о нем не иначе как «этот ужасный человек».
Просвещение
Перед своей смертью в 1715 г. Людовик XIV успел увидеть, как Париж становится бесспорной культурной столицей Европы. С этого момента и до пожара Французской революции город славился не только как центр искусств и моды, но и как колыбель движения Просвещения, которое условно охватывает XVIII в. с момента смерти Людовика XIV и до Французской революции. Корни Просвещения лежат в рационализме французского философа Рене Декарта (1596–1650) и в британском либерализме Джона Локка (1632–1704), которые продолжили дело Возрождения, лишая религию роли движущей силы в царстве идей. Возрождение черпало вдохновение в научной революции, которой мы обязаны Лондонскому королевскому обществу и трудам химика Роберта Бойля и физика Исаака Ньютона. Его символом веры стал интерес к познанию мира природы и разума с помощью методов, разработанных шотландцем Дэвидом Юмом (1711–1776), – эмпирического рассуждения и критического мышления.
Эпоха Просвещения достигла расцвета в 1751 г. – с началом публикации в Париже «Энциклопедии» под редакцией Дени Дидро и Жана Лерона д’Аламбера. Дидро намеревался ни много ни мало изменить «способ мышления людей». Энциклопедисты не только бросили вызов католической церкви – до них это делал Лютер и многие другие. Они бросили вызов обыденному знанию – философии, науке, экономике и политике. Для «Энциклопедии» писали Вольтер, Руссо и Монтескье. Первые двадцать восемь томов «Энциклопедии» бесспорно являются самым впечатляющим интеллектуальным подвигом Европы со времен Академии Платона. Казалось, что стена, давным-давно воздвигнутая вокруг европейского разума и подточенная Ренессансом и Реформацией, наконец рухнула.
Просвещение поставило Европу перед вызовом, который в какой-то мере был и институциональным. Вольтер писал Фридриху Прусскому, что католическая церковь во Франции была «самой нелепой, абсурдной и кровожадной из всех, что когда-либо поражали мир». Иезуитам удалось добиться запрета «Энциклопедии» Римом, и некоторые из ее авторов отправились в тюрьму. Но настроения в Париже были такие, что принятые меры оказались контрпродуктивными. Началась кампания за запрет ордена иезуитов, подстрекаемая всеобщим негодованием относительно их привилегий и власти. Кампания стала успешной. В 1759 г. иезуитов выгнали из Португалии, затем из Франции, Австрии, в конце концов даже из Испании. В 1773 г. папа римский решил, что у него нет иного выхода, как распустить орден полностью. Даже внутри церкви он стал непопулярен. Кардиналы нагрянули в римскую штаб-квартиру ордена, вывезли собранную иезуитами коллекцию произведений искусства и опустошили их винные погреба. Глав ордена бросили в тюрьму в замке Святого ангела, потому что нет в мире преступления страшнее, чем лишиться влиятельных друзей. В 1814 г. орден был возрожден.
Единственная область науки, в которой французские энциклопедисты уступали Британии, – это политическая мысль. Дидро говорил, что в Британии «философов назначают на высокие должности и хоронят рядом с королями, а во Франции им вручают ордера на арест». В 1726 г. Вольтеру пришлось уехать из Франции, и он три года провел в Лондоне, изучая взгляды Локка на общественное согласие, терпимость, образование и свободу слова. Британия, говорил он, «преуспела в обуздании власти королей, сопротивляясь им». Вольтеру вторил Монтескье, который превозносил британское разделение властей. «Англия – свободнейшая страна в мире, – говорил он, – потому что суверен… не имеет возможности причинить никому никакого вреда». Британия прославилась юмором и широтой мышления Самюэля Джонсона и Эдуарда Гиббона, а также сатирами Александра Поупа и Джонатана Свифта. Британцы могли жестко критиковать власть, не доводя дело до революции.
Но можно ли было экспортировать эти свободы? Многие французские философы не связывали свободу мысли с политической эмансипацией. Если разум свободен, кому нужно голосование? Вольтер, может, и был насмешником, которого высылали из страны за его убеждения, но он был любимчиком фаворитки Людовика XV мадам де Помпадур и переписывался с Фридрихом Прусским. Исповедуемая французскими философами концепция политической свободы была умозрительной и элитарной, и во Франции она вскоре выродится в хаос.
Еще одним корреспондентом Вольтера была русская императрица Екатерина II (1762–1796), великая наследница Петра Великого, которая по его примеру модернизировала растущую империю. При рождении ее назвали Софией, в Россию она прибыла из Германии в 1743 г. в возрасте четырнадцати лет в качестве жены будущего царя Петра III. Перспектива наверняка казалась ей ужасающей, хотя свидетели описывают ее как «холодную, расчетливую и серьезно настроенную». Первым делом она приняла православие, «став русской, чтобы нравиться русским». В 1762 г. возглавила заговор против мужа – при содействии своего любовника Григория Потемкина. Загадочная смерть ее мужа, по словам одного из современников, была свидетельством «Божественных намерений Господа уготовить Екатерине путь к трону». Царица осыпала милостями более четырех сотен человек – в награду за соучастие в заговоре.
Екатерина намеревалась следовать путем реформ Петра Великого. Она считала себя просвещенным монархом и приказывала докладывать ей о состоянии экономики страны и эффективности правительства. Она реформировала систему правосудия и образования и неустанно украшала Петербург. Но, как и Петр, она понимала культуру страны, которой правила. Екатерина настаивала, что «Государь есть самодержавный… Предлог самодержавного правления не в том, чтобы у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действия их направить к получению самого большого ото всех добра». Слуг, которые не подчиняются своим хозяевам, «следует арестовать и наказать». На недозволенные петиции нужно отвечать плетьми и ссылкой в Сибирь.
Екатерина правила Россией с помощью своего любовника – а когда страсть поутихла, друга и союзника – Потемкина. Как и Фридрих, она позаигрывала с Просвещением, считая его интеллектуальным развлечением, французской модой. Вольтер и Монтескье восхищались британскими политическими идеями, потому что видели их практический результат – подлинную свободу народа. Такие идеи меняют общество. Пруссию Фридриха и Россию Екатерины II они не привлекали.
Семилетняя война
В 1750-х гг. Европа лопалась от обилия раздутых эго, что не способствовало стабильности. В 1756-м, через восемь лет после войны за австрийское наследство, Фридрих Прусский совершил очередной акт неспровоцированной агрессии, решив добавить к Силезии соседнюю Саксонию. Этим он восстановил против себя двух своих самых могущественных соседей – Австрию и Россию. Словно библейские псы, возвращающиеся к своей блевотине, континентальные державы снова выстроились в боевой порядок. Теперь, когда на кону стояла земля, а не очередной трон, Франция вступила в союз с Россией, Австрией и Испанией, чтобы дать отпор поднимающей голову Пруссии. Новый британский лидер Уильям Питт (1756–1761 и 1766–1768) принял сторону Пруссии, но ограничился выделением ей субсидии на военные нужды. Он, как и Уолпол в свое время, преследовал прагматичную цель: воспользовавшись войной в Европе, прибрать к рукам новые заморские территории. Позже он хвалился, что следовал плану «завоевать Канаду на берегах Эльбы».
Фридрих II, уступавший союзникам в живой силе и оружии, нес поражение за поражением, но не сдавался, намереваясь во что бы то ни стало сохранить Саксонию. В 1757 г. он одержал важную победу над Австрией и Францией в битве при Росбахе, но, несмотря на этот успех, его возможности были исчерпаны. Прусская экономика была опустошена, вернувшись чуть ли не к состоянию времен Тридцатилетней войны. По подсчетам, почти треть населения страны выкосил голод. Фридрих взял на себя непосильную задачу, но ввел Пруссию в число основных игроков на европейской сцене.
Чтобы защитить Ганновер, Питт послал войска на континент, и в 1759 г. англо-прусские силы одержали блестящую победу при Миндене. Однако приоритетом Питта был захват французских колоний и разгром французского флота. В Америке в 1758 г. французов выдавили из долины Огайо, где они угрожали с тыла британской колонии Новая Англия. Годом позже генерал Вольф взял французскую крепость Квебек, – судьбоносное поражение французов (но не французского языка) в Северной Америке. Подобно Нельсону, павшему в Трафальгарском сражении, Вольф заслужил вечную славу, встретив смерть в бою. Он умер со стихами «Элегии на сельском кладбище» Томаса Грея на устах.
Тем временем Роберт Клайв добился такого же успеха в Индии, вытеснив французов при содействии частной Ост-Индской компании, а также местных набобов и «княжеств», с которыми он заключал временные союзы. К 1759 г., приснопамятному для растущей Британской империи, Бомбей, Мадрас и Калькутта были в руках англичан. Если не считать Америки, Индия стала главнейшим заморским приобретением Европы и почти два столетия оставалась жемчужиной Британской короны. В 1762 г. Испания перешла на сторону Франции, развязав руки Британии, которая немедленно захватила Манилу и Ганновер.