Пруссия жаждала отомстить за унижения, понесенные от Наполеона, и выиграла больше всех. В награду ей досталась значительная доля Саксонии, часть Северной Германии вплоть до Рейнской области, в том числе богатый полезными ископаемыми Рурский регион. В результате Пруссия, которая некогда располагалась к востоку от Эльбы, теперь растянулась от Польши на востоке до французской границы на западе. Австрии достались Зальцбург, Тироль и прежние ее территории в Северной Италии. Венеция, принадлежавшая теперь Австрии, вернула себе украденных коней собора Святого Марка.
Делегаты понимали, что у них нет другого выхода, кроме как признать кончину Священной Римской империи. Наполеоновскую конфедерацию из 36 германских государств переформировали в союз 39 стран, Австрию просили председательствовать в Союзном собрании в бундестаге Франкфурта – по большей части номинальном. Новое государственное образование назвали «третьей Германией» – после Пруссии и Австрии. Идентичность этой третьей Германии вызывала много споров. Тысячу лет эти земли находились под крылом Священной Римской империи. Казалось, незачем подрывать местный суверенитет, тем более раздражающим соседством напористой и воинственной Пруссии на севере.
Но достаточно ли будет одного только совещательного органа? Завоевания Наполеона разбудили национальное самосознание немцев. Немецкие университеты, офицерские клубы и ремесленные гильдии Гамбурга, Франкфурта и Гейдельберга стремились занять достойное место за европейским столом. Быть народом без нации казалось несовременным и унизительным. Как заметил Саймон Уиндер, пока эту новую Германию сшивали воедино, Мэри Шелли в Женеве грезила монстром Франкенштейна, который «неуклюже задвигался», подавая признаки жизни.
Кабинет министров Британии строго наказал своему представителю Каслри не впутываться ни в какие континентальные торги. Венский конгресс узаконил британские колониальные приобретения военного времени, в том числе оставил за Британией Кейптаун, который прежде был голландским. В целом дела Британии в Европе, как и после Утрехта, были завершены, и британские солдаты могли отправляться по домам. Виг лорд Джон Рассел выступал против дальнейших трат на армию, чтобы не превращать «морскую державу в военную… могучий остров… в ничтожное континентальное государство». Численность армии сократили с 600 000 до 100 000 человек, большая часть которых была расквартирована в колониях. Веллингтону оставалось лишь устраивать у себя дома на Гайд-парк-корнер ежегодные банкеты для генералов – участников сражения при Ватерлоо, а в 1817 г. открылся новый лондонский мост, названный в честь этой битвы. Позже французы поквитались с англичанами, построив в Париже вокзал Аустерлиц.
Итоги Венского конгресса: европейский концерт
Одним из итогов переговоров в Вене стала представленная Каслри концепция постоянно действующего конгресса, «европейского концерта», который разрешал бы международные споры, прежде чем дело дойдет до кровопролития. Британия, Россия, Пруссия, Австрия и Франция договорились устраивать регулярные конференции по урегулированию. Говорили, что задача Венского конгресса «удержать Британию, сдержать Францию и держать Россию подальше». Дни бесконечных европейских конфликтов должны были остаться в прошлом.
Гораздо меньше внимания привлекло нововведение Наполеона – использование аппарата современного государства в военных целях. Этот аппарат, будучи однажды введен в действие, оказался на удивление устойчив к демонтажу. Стоило бы задаться вопросом, как обуздать такую власть и как сделать ее подотчетной гражданам. Однако Венский конгресс так вопрос не ставил, а вместо этого искал способ оградить правящую аристократию от будущих революций. Монархи Пруссии, Австрии, Польши и Франции поэкспериментировали с национальными собраниями и в большинстве своем пожалели о том, что из этого вышло. На их фоне даже Каслри казался радикалом, когда предупреждал, что народное недовольство невозможно подавлять вечно. На родине его считали упертым консерватором, но по сравнению с русским царем Александром или австрийцем Меттернихом он был прямо-таки лихим либералом.
Еще одним итогом Венского конгресса стало постепенное, но решительное удаление самого отвратительного пятна на заморской активности Европы, существовавшего с момента возникновения империй в XVII в., – трансатлантической работорговли. В самой Европе рабство давно исчезло или, по крайней мере, мутировало в крепостное право. Рабство стимулировало развитие плантаций в Америках XVIII в., а основными игроками на этом рынке были Испания, Португалия, Голландия, Франция и Британия. Благодаря работорговле процветали Лиссабон, Кадис, Нант, Бристоль и Ливерпуль. Корабли доставляли промышленные товары в Западную Африку, покупали у африканских торговцев рабов, перевозили их в Америку, а на обратном пути везли в Европу сахар, ром и хлопок.
Маршрут кошмарного «Среднего пути» не предполагал, что кто-то из десятков миллионов рабов ступит на европейскую землю, хотя нескольким тысячам человек это все же удалось. В этой ситуации противникам работорговли, в 1787 г. объединившимся вокруг британских квакеров и Уильяма Уилберфорса, было непросто пропагандировать свои идеи. Прекратив собственную работорговлю в 1807 г., в 1818-м Британия заключила серию договоров о запрете работорговли с Испанией, Португалией и Нидерландами, обеспечив их исполнение денежными компенсациями, выплачиваемыми бывшим торговцам. За исполнением договоренностей следил королевский флот, хотя поначалу и недостаточно настойчиво. Это не положило конец рабству в европейских колониях и тем более в Северной Америке, но прекращение работорговли стало первым шагом на этом пути.
Джинн в бутылке: колеблющиеся 1820-е
Возможно, Вена и аннулировала Французскую революцию, но она не могла игнорировать ни самого ее факта, ни того, что революция пробудила надежды на установление нового мирового порядка. Шли годы, и молодые немцы, итальянцы, бельгийцы и поляки спрашивали себя, а что они получили от Лейпцига, Ватерлоо и Вены. Германия по-прежнему была разделена на тридцать девять государств, Италия – на девять, и правили ими чужаки. Греция и большая часть Балкан оставались под властью Турции. Вена вернула Европе хорошее самочувствие, но не излечила основного заболевания. Этой болезнью, по словам Каслри, было отсутствие в большинстве европейских стран механизма получения согласия на власть.
Людовик XVIII восстановил французскую монархию и аристократию, но полностью повернуть революцию вспять ему не удалось. Франция осталась светской державой. В стране действовал Кодекс Наполеона, функционировали Национальное собрание, Национальная гвардия и префектуры департаментов. Роялисты неустанно ратовали за возвращение к Старому режиму, но им противостояли воспрянувшие радикалы, которые требовали перемен. Людовик пытался лавировать между ними. Он хотел возродить дух французского дореволюционного прошлого, поженив аристократическое правление с государственным централизмом революции. Вряд ли этот брак мог быть прочным.
В 1820 г. испанские радикалы, опираясь на национальное собрание – кортесы, захватили власть в Мадриде и ограничили абсолютную монархию Фердинанда VII, сократив его власть до чисто номинальной. За переворотом последовало «либеральное трехлетие» мягкого революционного правления, но в 1823 г. Франция отрядила армию, чтобы восстановить абсолютную власть Фердинанда. Французы вторглись в Испанию, грубо нарушив дух Венских соглашений, и вернули Фердинанду трон. Сопутствующее насилие ужасало: Гойя запечатлел его в зловещей серии фресок «Мрачные картины».
Бурные испанские события подземным толчком отозвались в Южной Америке. Испанские колонии воспользовались гражданской войной в метрополии, чтобы, взяв пример с Северной Америки, начать собственную войну за независимость. Начинание оказалось потрясающе успешным. Ведомые волевым лидером Симоном Боливаром, за десять лет, начиная с 1821 года, восставшие смели испанские колониальные армии и основали Венесуэлу, Колумбию, Перу и Боливию. Другие латиноамериканские государства, в том числе Аргентина, Уругвай, Чили и Мексика, в тот же период добились независимости от Испании. В 1822 г. независимость от Португалии обрела и Бразилия.
К негодованию держав, принимавших участие в Венском конгрессе, британский премьер-министр Джордж Каннинг признал все до единого независимые южноамериканские государства, поддавшись давлению большого бизнеса, жаждавшего монополии на торговлю с ними. Официальное признание обеспокоило и американского президента Джеймса Монро (1817–1825), который считал угрозой и позицию Каннинга, и вероятность того, что Франция поможет Испании вернуть заморские территории. В 1823 г. он воображал себе ужасы российского завоевания Калифорнии и Перу, французского – Мексики и британского – Кубы. Это было бы, сказал он, «угрозой нашему миру и безопасности». Так родилась доктрина Монро: Америки, Северная и Южная, должны стать запретной территорией для своих европейских родителей. Теперь они были «сферой влияния» Соединенных Штатов.
1830-й – год революционных неудач
Французская революция волной прокатилась по континенту, но не нанесла серьезного урона устоявшимся европейским порядкам. Однако время шло, и революционный импульс вновь начал заявлять о себе. Первые его признаки появились в неожиданном месте – в вечно сонной Греции. В 1821 г. это осиротевшее дитя Византии поднялось на полномасштабное восстание против османской Турции. Борьба греков воодушевила романтиков всей Европы во главе с бесстрашным лордом Байроном. Поэт, сражавшийся на стороне Греции, скончался в 1824 г., и его смерть совпала с модой на все эллинистическое. Классическая архитектура, возрожденная в годы Французской революции, нашла свое отражение в государственном строительстве, в архитектуре загородных резиденций, церквей и университетов по всему западному миру. Американская столица Вашингтон, которая в то время переживала период бурного строительства, стала тем неоклассическим городом, каким мы знаем его сегодня.