Однако жителям Арфлёра тоже было нелегко. У них кончалось продовольствие, и 18 сентября командующий гарнизоном послал к Генриху гонца за условиями соглашения. В первый момент король хотел потребовать безоговорочной капитуляции, затем, понимая, что его армия в существующих условиях долго не протянет, смягчился и дал разрешение городу отправить делегацию в Руан, чтобы просить помощи у дофина, но при одном условии: если подмога не придет в течение четырех дней, Арфлёр прекратит сопротивление. Делегация отправилась, но получила ответ, что поблизости готовых к бою французских частей нет; и 22 сентября, как было условлено, гарнизон капитулировал. Последовало торжественное вступление англичан в город со всей пышностью и великолепием, которые Генрих смог организовать, однако в воротах король спешился, снял обувь и босым пошел в церковь Святого Мартина, чтобы возблагодарить Господа.
С горожанами Генрих обошелся скорее сурово, чем жестоко. Арфлёр не отдали на разграбление, как это вполне могло случиться. Знатных горожан взяли в плен, чтобы получить выкуп. Что касается остальных, то тем, кто согласился присягнуть на верность английской короне, позволили остаться в своих домах, а тех, кто отказался (примерно 2000 человек, включая женщин и детей), изгнали из города. (Большинство из них впоследствии были подобраны французской армией и поселились в Руане.) Генрих тем временем отрядил к дофину гонца с вызовом на личный поединок, победитель которого и получит корону Франции после смерти Карла VI. Но это было чистой воды манипуляцией. Девятнадцатилетний дофин, неисправимый развратник, уже подхвативший болезнь, которая убьет его в течение года, против профессионального воина на восемь лет старше его и в самом расцвете сил.
Арфлёр стал в определенном смысле победой, но одновременно и катастрофой. Смерть и болезни лишили короля почти трети его армии. Из 2500 рыцарей, которые отплыли с ним во Францию, осталось только 900 и, по всей видимости, 5000 лучников. Запланированное наступление на Париж теперь было совершенно исключено. Единственным разумным решением для Генриха было бы сразу возвращаться в Англию, оставив в завоеванном городе сильный гарнизон. Но для короля приключение еще не закончилось: он объявил оставшимся в живых командирам о своем намерении двигаться в направлении Кале.
Большинству военачальников такой план, должно быть, показался почти безумием. От Арфлёра до Кале было 150 миль [241 км] по сложной местности, усеянной вражескими крепостями и укрепленными городками, пересеченной несколькими реками, которые вот-вот разольются от осенних дождей. Французская армия, получив, как уже стало известно, долгожданное пополнение от арманьяков, теперь превосходила в численности поредевшие английские войска и вполне могла преградить им путь. Король прекрасно осознавал все возможные риски, но он уже принял решение. 8 октября Генрих дал приказ выступать.
Не успела английская армия пройти за Сомму, как прискакали французские герольды с сообщением, что их войска стоят немного впереди, и англичане должны приготовиться к яростной схватке на позиции (в соответствии с законами средневекового рыцарства), одинаково удобной для обеих сторон. На самом деле до столкновения прошло еще три дня, но на рассвете 24 октября англичане наконец увидели французский лагерь на противоположном берегу небольшой реки Тернуаз. Потратив время на поиски моста, Генрих благополучно преодолел водную преграду, однако теперь король понимал, что дальше наступать без борьбы ему не дадут. Скоро стало ясно, где состоится сражение – на поле примерно в 30 милях [ок. 48 км] северо-западнее Арраса, между двумя соседними деревнями Трамкуром и Акенкуром[52]. Наблюдая за подготовкой французской армии к бою, Генрих, похоже, окончательно осознал всю опасность своего положения. Прежде всего, он чрезвычайно уступал в численности войск – примерно в пять-шесть раз. Кроме того, противник был бодр и полон сил, а его люди после двух недель марша находились на грани полного физического истощения. Поэтому король принял решение, о котором обычно не вспоминают английские историки (и, разумеется, Шекспир): Генрих предложил мирное соглашение – он возвращает Арфлёр и все другие завоеванные территории с компенсацией ущерба, нанесенного его войсками, в обмен на беспрепятственный проход в Кале. Конечно, английский король не особенно рассчитывал, что его предложение будет принято, но оно, по крайней мере, могло отсрочить начало сражения, предоставив воинам ночной отдых, в котором они отчаянно нуждались.
Уже неделю почти непрерывно шли дожди. Весь день на небе снова собирались грозовые тучи, и вечером грянул ливень, продолжавшийся всю ночь. Большинство англичан устроилось на ночлег под открытым небом, поэтому немногим удалось хорошо выспаться. Мало кто понимал, что в свете предстоящей битвы этот непрерывный дождь был наилучшим, что могло случиться. Потом, оглядываясь назад, они будут считать его благословением Господа.
К утру пятницы 25 октября (это был день памяти святых Криспина и Криспиниана) ливень прекратился. Недавно вспаханные луговины между лесами Трамкура на востоке и Акенкура на западе превратились в раскисшую трясину. На предложение Генриха ответа не поступило, и обе стороны начали готовиться к сражению. Английский король разделил свои войска на три дивизии и выстроил в одну линию. Сам возглавил центр, облачившись в сюрко, в четырех частях которого три английских леопарда соседствовали с французскими лилиями, и шлем, увенчанный тонкой золотой короной. Все три дивизии со спешенными латниками с флангов поддерживали отряды лучников.
Французские командующие, коннетабль Франции Шарль д’Альбре и маршал Жан Бусико, избрали другой план. Для такой большой армии, как французская, ограниченное пространство между двумя перелесками с каждой стороны – в целом примерно 1200 ярдов [1,1 км] – не позволяло использовать развернутый строй: они соответственно сформировали колонну из спешенных рыцарей в три ряда, один за другим, но по флангам первого ряда поставили отряды тяжеловооруженной конницы. Между рядами находились арбалетчики – вопреки всем урокам предыдущего столетия Франция по-прежнему не имела на вооружении длинных луков. Французы в основном рассчитывали на свое подавляющее преимущество в численности и напор кавалерийской атаки по флангам, с которой намеревались начать сражение.
Поразительно, но они, судя по всему, не взяли в расчет погодные условия. Рыцарь в полных доспехах на мощном коне весит немало, и для успешного удара конницы требуется твердая почва. В одиннадцать часов д’Альбре подал сигнал к атаке, наступающие бросились вперед и скоро увязли в липкой грязи. Спешенные латники продвигались немногим лучше. Английские лучники в это время обрушили на них тучи стрел, нанеся большой урон и коннице, и тяжелой пехоте, а потом сменили стрелы на короткие мечи, топоры и палицы, которыми быстро добили тех немногих, кому удалось прорваться к английской линии. Вторая волна атаки во главе с герцогом Алансонским тоже захлебнулась, англичане перебирались через горы убитых и раненых, чтобы продолжить бойню. Третья волна, видя судьбу предшественников, с поля боя бежала.
Именно в момент, когда победа была уже обеспечена, Генрих отдал приказ, который в глазах потомков составляет самое черное пятно на королевской репутации. Он приказал немедленно убить всех пленных, исключая только самых знатных воинов, за которых можно было взять большой выкуп. Что заставило короля Англии принять решение, полностью противоречащее всем обычаям войны? Может, как заявлялось позже, французская конница совершила какой-то неожиданный маневр, который Генрих счел за удар с тыла? Возможно, но никакой атаки не было. Многие английские воины решительно отказались выполнить приказ, даже когда король пригрозил повесить всех, кто уклонится. В итоге ему пришлось выделить две сотни собственных лучников специально для выполнения этой задачи. Такой, увы, была победа, которую считают одной из самых славных страниц в английской истории.
К полудню оставалось только посчитать и, если возможно, опознать убитых. Потери французов были огромны: из примерно 20 000 человек погибло более трети – около 7000, включая д’Альбре, герцогов Алансонского и Барского, двух братьев герцога Бургундии, герцога Антуана Брабантского и графа Филиппа Неверского. С ними оказалось 1560 рыцарей, около 5000 тяжеловооруженных всадников и неизвестное количество ополченцев. Маршал Бусико с герцогами Бурбонским и Орлеанским попали в плен. Английские потери, напротив, составляли самое большее 1600 человек, а возможно, и значительно меньше. Погибло всего два знатных англичанина: молодой граф Саффолк, чей отец умер в Арфлёре, и сорокадвухлетний герцог Йоркский, который был очень тучен, и его тяжелые доспехи, по-видимому, спровоцировали сердечный приступ.
Принимая во внимание состояние почвы и избранную французами тактику, победа англичан при Акенкуре – закономерный итог сражения, однако были и другие причины, почему оно закончилось именно так. Английской армией командовал один военачальник, уже зарекомендовавший себя как прекрасный полководец. Он и сам сражался как лев в течение всей битвы и лично спас жизнь своему брату герцогу Глостерскому. Французы же были разобщены: ни один из французских генералов не имел полного контроля над ситуацией, а на слаженности их командной структуры, какова бы она ни была, сказывалось междоусобное противостояние в стране. Кроме того (приходится повторять, потому что нам это представляется совершенно необъяснимым), несмотря на опыт при Креси и Пуатье, французы так и не признали превосходство длинного лука и в результате оказались беспомощны против английских лучников. Уже по одной этой причине они заслуживали поражения, но, вне всякого сомнения, не заслуживали того чудовищного зверства, с которым к ним отнеслись после поражения.
Акенкур добавил масла в огонь ненависти (а это была именно ненависть!), которая существовала между бургиньонами и арманьяками. В мае 1418 г. Иоанн Бесстрашный, не растративший свои войска при Акенкуре, захватил Париж и объявил себя защитником безумного короля, дофина вынудили спасаться бегством. Иоанн старался не афишировать свой союз с англичанами, опасаясь потерять популярность у п