Наполеон, конечно, принял командование с энтузиазмом. С самого детства он грезил Востоком и теперь решил, что экспедиции следует иметь и другие задачи, кроме чисто политических и военных. Он набрал для сопровождения экспедиции 167 savants[139], в число которых входили натуралисты, астрономы, инженеры, архитекторы, живописцы и рисовальщики. Египет, по его мнению, слишком долго хранил свои древние тайны; это был плод, который давно пора вкусить. Практически с 1250 г. страной управляли мамлюки[140]. В 1517 г. Египет завоевали турки и включили его в состав Османской империи, частью которой страна формально оставалась и на тот момент, но у власти снова были мамлюкские беи. Французское вторжение, несомненно, вызовет возмущенные протесты султана Селима III в Константинополе, но его империя, пусть пока ее еще не называли «больным человеком Европы»[141], являлась слабой, потерявшей силу духа тенью себя прежней и вряд ли составит значимую угрозу. К сожалению, были и другие риски, куда более серьезные. Французский военный транспорт был плохо вооружен, а команды почти не имели опыта. Правда, существовало прикрытие из двадцати семи линкоров и фрегатов, но поступили сведения, что флот Нельсона уже курсирует в Средиземном море. Если он перехватит французские средства сообщения, шансы спасти их (и 3000 человек на борту) будут ничтожно малы.
Наполеон отплыл из Тулона на своем флагманском корабле «Ориент» (L’Orient) 19 мая 1798 г. Его первой целью была Мальта. Островом с 1530 г. владели госпитальеры. Рыцари добросовестно поддерживали свой госпиталь и героически выдержали грозную осаду турок в 1565 г., но как воины за христианский мир силу растеряли. Бонапарт подошел к острову 9 июня и отправил на берег письмо немецкому Великому магистру Фердинанду Гомпешу с настойчивой просьбой допустить в бухту все суда для пополнения запасов питьевой воды. Великий магистр ответил, что, согласно правилам ордена, государства, воюющие с другими христианскими странами, могут одновременно посылать только четыре корабля. С «Ориента» немедленно сообщили: «Генерал Бонапарт решил взять силой то, что должно было быть предоставлено ему на основании принципов гостеприимства – основного закона вашего ордена».
На рассвете 10 июня начался штурм острова. 550 рыцарей (почти половина из них были французами, а намного больше половины слишком стары, чтобы сражаться) оказывали сопротивление всего два дня. Вечером 12 июня на борт флагмана поднялась депутация острова. Орден предложил сдать Мальту и соседний островок Гозо при условии, что французское правительство окажет посредничество, чтобы найти для Великого магистра достойное место, куда он сможет удалиться, и назначит пенсию в 300 000 франков[142] на жизнь, соответствующую его положению. Наполеон согласился (хотя не сделал абсолютно ничего в интересах Гомпеша) и немедленно приступил к разработке программы реформ. Меньше чем за неделю ему удалось превратить остров в нечто подобное французскому département (департаменту). Количество монастырей сократили, власть духовенства радикально ограничили. Все золото и серебро из церквей вывезли, а все ценности из Дворца рыцарей, среди которых был и знаменитый серебряный сервиз, на котором регулярно подавали еду пациентам госпиталя[143], погрузили на флагманский корабль, чтобы переплавить в 3500 фунтов слитков на военные расходы Наполеона. 3000 французов под командованием генерала Клода Вобуа были оставлены на острове в качестве солдат гарнизона, и через неделю после прибытия французский флот был готов продолжать поход. 19 июня Наполеон отплыл.
Франции, однако, не удалось долго владеть несчастным островом. Мальтийцев возмущало поведение Вобуа, который даже пытался навязать французский язык в качестве государственного и предложил продать с молотка оставшееся убранство церкви кармелитов в Медине. 3 сентября они под предводительством духовенства восстали. Вобуа перевел всех своих солдат в Валетту, а там приказал закрыть городские ворота. С того момента французы оказались в осаде. Мальтийцы обратились за помощью к флоту Великобритании. Подошло несколько британских кораблей, чтобы не допустить к острову французские суда, которые могли прийти для деблокирования своего гарнизона. Вскоре появилось и 1500 английских солдат. Вобуа держался, но потом вследствие блокады его запасов осталось всего на три дня. Тогда ему гарантировали почетную капитуляцию и безопасное возвращение на родину гарнизона при возможности забрать с собой (к новой вспышке ярости мальтийцев, с которыми даже не посоветовались) подавляющую часть ценностей, которые его солдаты награбили за время пребывания на острове.
После ухода и госпитальеров, и французов мальтийцы до определения своего будущего оказались под властью британского гражданского комиссара. В 1802 г. Амьенский договор, объявивший мир между Британией и Францией (правда, Наполеон намеревался соблюдать его только до тех пор, пока его это устраивает), предусматривал возвращение острова ордену Святого Иоанна. Однако мальтийцы, которые больше не испытывали добрых чувств ни к рыцарям, ни к французам, выказали свое решительное предпочтение безопасности, обещанной британской короной, – что по Парижскому мирному договору они в конце концов и получили в 1814 г.
В ночь с 1 на 2 июля 1798 г., примерно через две недели после отплытия с Мальты, французский флот встал на якорь в 7 милях [ок. 11,3 км] к западу от Александрии. Высадка такого количества людей с таким объемом вооружения на небольших лодках (а ничего другого не было) составляла сложную и длительную процедуру. Она началась только во второй половине дня 2 июля, когда уже надвигался шторм. Вице-адмирал Франсуа-Поль Брюейс д’Эгалье советовал отложить операцию до утра, но Наполеон не стал слушать. Он сам сошел на берег незадолго до полуночи. К счастью для него, сопротивления не оказывалось, пока его армия не достигла Александрии, да и там незначительный гарнизон за разрушающимися стенами мало что мог сделать, чтобы отсрочить неизбежное. Оказалось, что весь город находится в состоянии прогрессирующего упадка, его население сократилось с 300 000, которыми он гордился во времена Римской империи, до жалких 6000 человек. Кроме колонны Помпея (не имевшей никакого отношения к Помпею) и Иглы Клеопатры (никак не связанной с Клеопатрой)[144] ничто не напоминало о былой славе Александрии.
Таким образом, для французской армии взятие Александрии стало горьким разочарованием. Июльская жара сама по себе подрывала силу духа, а солдаты, ожидавшие богатого и величественного города (с соответствующими возможностями для грабежа) и обнаружившие лишь скопище зловонных лачуг, чувствовали себя не только разочарованными, но и обманутыми. Наполеон понимал, что не должен давать время разыграться страстям, и решил немедленно выдвигаться на Каир. Наступая по западной стороне дельты Нила, его солдаты без боя взяли Розетту (в процессе обнаружив Розеттский камень) и 21 июля столкнулись с основными силами мамлюкской армии сразу за Гизой. Обращение Наполеона к войскам: «Подумайте, мои солдаты, с высоты этих пирамид на вас смотрят сорок веков!» – вошло в историю, хотя едва ли оно требовалось: Bataille des Pyramides (Битва у пирамид) оказалась легкой прогулкой. Мамлюкские сабли, как бы доблестно ими ни орудовали, не выдерживали конкуренции с французскими мушкетами. На следующий день Наполеон вошел в Каир: для его солдат это было некоторое улучшение в сравнении с Александрией, но вряд ли vaut-le-voyage, то есть не стоило затраченных сил.
Нельсон тем временем рыскал по Средиземному морю в поисках французского флота. Введенный в заблуждение сообщением, что Бонапарт покинул Мальту на три дня раньше, чем это произошло на самом деле, он поторопился к Александрии; затем, к своему удивлению не обнаружив там признаков присутствия французских кораблей, снова отплыл на поиски вдоль побережья Сирии. Только около 2:30 дня 1 августа Нельсон вернулся в Египет и нашел тринадцать французских линейных кораблей (у него самого было четырнадцать) и четыре фрегата, стоящие на рейде в Абукирском заливе, куда впадает один из рукавов Нила. Однако до них оставалось не меньше девяти миль [ок. 14,5 км] и, чтобы подобраться к французам, потребовалось бы полных два часа или еще больше на построение своих кораблей в правильный боевой порядок. Девять столкновений последних дней были рискованными; при отсутствии карт всегда остается опасность сесть на мель в незнакомых водах и, что еще хуже, по ошибке открыть огонь по своим. Большинство генералов в таких обстоятельствах предпочли бы подождать до утра, но не таков был Нельсон: видя, что французы к нападению не готовы и дует благоприятный северо-западный ветер, он решил атаковать немедленно. Сначала он выслал четыре корабля ближе к берегу по одну сторону французской линии, а сам на флагмане «Авангард» (Vanguard) пошел в аналогичную атаку с моря. Каждое французское судно, таким образом, оказалось под яростным обстрелом одновременно с двух сторон. Это началось примерно в шесть часов вечера – сражение продолжалось весь следующий день, а потом и следующую ночь. К рассвету 3 августа все французские корабли, за исключением четырех, были уничтожены или захвачены, включая «Ориент», на котором вице-адмирала Брюейса убило пушечным ядром незадолго до взрыва порохового погреба. Судно и сейчас лежит на дне Абукирского залива вместе с многочисленными сокровищами, захваченными во дворцах и церквях Мальты.
Нельсон не только фактически лишил французов военного флота, но и перерезал линию коммуникации Наполеона с Францией – поставил его в практически безвыходное положение и сорвал все его планы по завоеванию Ближнего Востока. Победа Нельсона при Абукире оказала большое влияние и на боевой дух французов – хотя, по всей видимости, никак не отразилась на моральном состоянии самого Бонапарта. Еще не до конца остыли корабельные орудия, а Наполеон уже принялся за преобразование Египта в долговременную стратегическую базу. Он разработал новые, более эффективные системы управления и налогообложения; учредил земельные кадастры, составил предписания для больниц, усовершенствовал санитарные условия и даже освещение улиц. Тем временем ученые и инженеры, которых он привез с собой, занимались решением таких проблем, как обеззараживание нильской воды и местное производство черного пороха.