«В один день судьба разрушила здание, которое великие люди возводили в течение двух столетий. Не осталось ни прусского государства, ни прусской армии, ни национальной гордости».
В отличие от Австрии, которая не раз терпела поражение в битвах с Наполеоном, но всегда оправлялась от удара, Пруссия была уничтожена. По-видимому, Вольтер был прав: без армии Пруссия – ничто. Наполеон с триумфом въехал в Берлин. Пруссия все еще надеялась на помощь Российской империи, но, после того как в июне 1807 г. русская армия проиграла битву под Фридландом, рядом с нынешним Калининградом (некогда Кенигсбергом), стало ясно, что игра окончена. Наполеон и Александр I встретились на плоту посреди Немана, где некогда пролегала граница между Литвой и Восточной Пруссией, оставив Фридриха Вильгельма ожидать своей участи на берегу, под проливным дождем.
Наполеон хотел окончательно ликвидировать прусскую корону. Но он хотел мира с Александром и даже планировал породниться с его династией, поэтому не мог открыто демонстрировать презрение к монархической власти. В итоге он согласился даровать Пруссии жизнь, но превратил ее в наместника России на территории Ост-Эльбии.
По условиям Тильзитского мира (1807) Пруссия теряла все свои владения к западу от Эльбы. Она вернулась в границы 1525 г. – мелкое государство за пределами территории, которую Октавиан Август и Карл Великий считали Западной Европой. Владения Пруссии были урезаны и к востоку от Эльбы – ей пришлось уступить часть земель своему ненавистному соседу и сопернику, Саксонии. Но хуже всего то, что она лишилась львиной доли польских территорий – теперь на их месте появилось Великое Герцогство Варшавское.
Пруссия загнана в угол: Рейнский союз и Великое Герцогство Варшавское, 1812 г.
В 1808 г. название Рейнского союза уже не вполне отражало действительное положение дел, поскольку на востоке его земли простирались за пределы Эльбы и включали все, что Октавиан Август называл Германией.
В конечном счете Пруссию – а с ней и Германию – спасла не собственная доблесть, а фатальный просчет Австрии.
Энтузиазм, с которым жители Западной Германии встретили французскую власть, вскоре начал угасать, поскольку милитаристский по сути режим Наполеона требовал все больше налогов и рекрутов, а на весьма прибыльную торговлю Рейнланда с Британией был наложен запрет. Но, будучи по-прежнему раздробленной, Германия не могла сбросить это ярмо. Пруссия безмолвно стояла в стороне: она оставалась верна Наполеону во время австро-французской войны 1809 г. и позволила ему использовать свою территорию как плацдарм в войне с Россией в 1812-м. В октябре 1812 г. она отвергла предложение Австрии создать антифранцузскую коалицию с Российской империей. Даже при отступлении Наполеона из Москвы, когда la Grande Armée[15] была практически уничтожена и русские подошли к границам Восточной Пруссии, король не решился изменить Наполеону. Когда 30 декабря 1812 г. прусский генерал Йорк в одностороннем порядке заключил с русскими соглашение о нейтралитете, король поначалу хотел отдать его под трибунал. Пруссия боялась открыто сопротивляться Наполеону, пока не убедилась, что он окончательно потерпел поражение, – и здесь весьма кстати оказалось участие России. Одним словом, сюжет не для героического эпоса.
Но теперь пришел черед потерпеть крах и великой династии Габсбургов. Подобно своим предшественникам, император Австрии Франц II старался блюсти свои интересы за пределами Германии. Внезапно он и его министр иностранных дел Клеменс Меттерних решили, что они боятся скорее России, нежели Франции. Габсбурги, которые долго воевали с французами, пока прусские Гогенцоллерны стояли в стороне, не спешили атаковать ослабевшего Наполеона, опасаясь, что победителями в итоге окажутся русские. Хотя Австрия присоединилась к антинаполеоновской коалиции, чтобы принять участие в грандиозной битве под Лейпцигом (1813), где каждая из сторон потеряла больше людей, чем британская армия в битве на Сомме в 1916 г., Габсбурги утратили свой патриотический пыл. Германия освободилась от французского владычества, но Австрия сыграла в этом не самую важную роль.
Поскольку Франция дискредитировала идею «третьей Германии», которая была игрушкой в ее руках, а Австрия жестоко просчиталась, Пруссия могла теперь, несмотря ни на что, стать естественным лидером Германии.
Пруссия получает свой кусок пирога
В 1814 г., после первого поражения Наполеона, Британия и Россия разорвали отношения еще быстрее, чем США и Россия после 1945 г. И выиграла от этого прежде всего Пруссия.
На Венском конгрессе в 1814 г. пруссаки затребовали всю Саксонию – в награду за то, что они, хоть и с опозданием, поднялись на борьбу с Наполеоном. Русские, видя в Пруссии обычное государство-сателлит, поддержали ее требования. Австрия выступила против, и к ней присоединилась Британия. Не прошло и полгода после того, как Наполеон отрекся от престола и был сослан на Эльбу, как Британия заключила союз с Францией и Австрией, чтобы единым фронтом выступить против России и Пруссии, при необходимости объявив им войну. В результате Россия пошла на попятную, и Пруссии ничего не оставалось, как последовать ее примеру и, сдерживая ярость, принять утешительный приз из рук британцев – половину Саксонии и изрядный кусок Рейнланда.
Крупнейший промах Британии: Пруссия получает Рейнланд, 1814 г.
По замыслу Лондона следовало отдать территории по обе стороны Рейна какой-либо крупной немецкой державе, чтобы та служила естественной преградой в случае очередной французской экспансии в будущем. Ни Бавария, ни Австрия, ни Пруссия не хотели брать на себя эту задачу, чтобы не оказаться на линии огня. Не нравилась пруссакам и идея освоения новых земель, по большей части католических, с совершенно чуждыми им социальными и правовыми традициями. Однако ничего другого не предлагалось, и они согласились.
При этом никого не интересовало мнение жителей Рейнланда. Но земли, которые Пруссия сочла утешительным призом, оказались самой развитой торговой и промышленной зоной в мире за пределами Британии.
В 1815 г. Пруссии повезло еще больше. Когда Наполеон вернулся из ссылки, Россия, Австрия и Пруссия объединились против него. Чтобы сохранить за собой французский престол, он должен был немедленно уничтожить одного или двух своих противников. Начать он решил с Британии и Пруссии. Честь окончательно разгромить Наполеона в битве при Ватерлоо выпала британскому герцогу Веллингтону и прусскому фельдмаршалу Блюхеру. Позднее английские и немецкие историки будут ожесточенно спорить, кто выиграл сражение на самом деле, но в то время это никого не волновало. Теперь Пруссия стала любимицей англичан. Они восторженно смеялись, когда Блюхер прибыл в Лондон, где его должны были чествовать как победителя, и, увидев сказочное изобилие вокруг, воскликнул: «Какой прекрасный город для разграбления!»
Германия после Ватерлоо: «Зимняя сказка»
После Ватерлоо страны-победительницы собрались на Венский конгресс, чтобы повернуть время вспять и восстановить старые порядки, начало уничтожению которых было положено Великой французской революцией. Для Франции это, очевидно, означало реставрацию монархии. Однако никто не горевал о Священной Римской империи, которая пала в 1806 г. Ее заменил упрощенный и модернизированный вариант, Германский союз, под бессменным председательством Австрии.
По факту это содружество было не совсем германским и не вполне союзом – если считать таковым объединение равных. В его составе было тридцать восемь стран: наряду с Пруссией и Австрией, которые управляли огромными зависимыми территориями, членами союза были крохотные Гольштейн (где правил король Дании) и Люксембург (где правил король Нидерландов).
Германский союз после Ватерлоо, 1815 г.
В течение следующих пятидесяти лет Пруссия и Австрия продолжали соперничать между собой, в то время как малые государства не могли найти общий язык и сплотиться, отказавшись от многовекового партикуляризма.
Лишь одно объединяло австрийскую и прусскую короны и роднило их с другими европейскими монархами и правителями – ненависть к немецкому национализму. В эту эпоху национализм воспринимался как прогрессивная и либеральная идеология, поскольку требовал, чтобы народ (определяемый по этническому признаку) сам управлял своей страной, а не подчинялся внешним правителям, получавшим трон по наследству. Разумеется, национализм вызывал отвращение и ужас у коронованных особ Европы.
Поначалу общие интересы такого рода подталкивали Пруссию и Австрию к сближению. 26 сентября 1815 г. они заключили Священный союз со своим могущественным соседом, Россией, чтобы защитить самодержавие в Европе. Чтобы ужесточить политику на территории мелких государств Германского союза, были введены в действие Карлсбадские указы (1819), которые провозглашали, что любое проявление либеральных или националистических взглядов – даже если речь шла об университетских преподавателях или спортивных клубах – расценивается как противозаконная подрывная деятельность.
Германию накрыл отупляющий социальный, политический и бюрократический конформизм, который прекрасно отражен в поэме Генриха Гейне (1797–1856) «Германия. Зимняя сказка». Лирический герой, поэт, покинувший Германию много лет назад, полный романтических надежд возвращается на родину – чтобы столкнуться лицом к лицу с прусскими солдатами, которые теперь управляют Рейнландом:
Смертельно тупой, педантичный народ!
Прямой, как прежде, угол
Во всех движеньях. И подлая спесь
В недвижном лице этих пугал…[16]
В этой Германии не было социальной мобильности. Высшие должности в правительстве и армии предназначались аристократам; политическая деятельность