ин нормальный архитектор не выбрал бы это место для строительства дома, поскольку казалось, что «почва, на которой он стоял, в один прекрасный день просто провалится».
На севере графства Сомерсет леса были вырублены при строительстве угольных шахт, питавших паровые двигатели первой настоящей промышленной революции. Но холмы Кванток-Хиллз остались в стороне. В лесах все еще росли необычайно высокие дубы и ели, а землю покрывали дикие травы и папоротники. По соседству проводили лето поэты Уильям Вордсворт и Сэмюэл Тейлор Кольридж. Именно здесь Кольридж написал две поэмы, входящие в число самых известных стихотворений на английском языке: «Кубла-Хан, или Видение во сне» и «Поэма о старом моряке».
Однако необычайно суровой зимой 1836 г. усадьба Файн Курт походила не столько на образец сельского английского прошлого, сколько на видение из фантастического будущего. Вблизи одного из домов на верхушке каждого высокого дерева высилось по длинному металлическому шесту, от которых, подобно рождественским гирляндам, на много десятков метров протянулись нити медной проволоки. Они шли от основания каждого дерева к дому и сходились в раскрытом окне органной залы на первом этаже. Дальше проволока вилась между полками, заставленными сосудами с загадочной разноцветной жидкостью, и, наконец, достигала гигантской электрической батареи, на которую подавалось сильное напряжение, достаточное, чтобы убить двадцать человек. На устройстве крупными буквами по-латыни было написано: Noli Me Tangere (не трогай меня).
Хозяин дома Эндрю Кросс редко пользовался органной залой для занятий музыкой. Ему было 50 лет, и жил он в уединении тихой жизнью провинциального аристократа. Он управлял своими землями, общался с арендаторами, которые платили ему ренту, но основное время уделял тому, что представляло для него истинный интерес. Кросс был известен как «ученый»: это слово в английской разговорной речи только недавно пришло на смену слову «натурфилософ». Его главным увлечением было электричество, и к этому времени у него уже была устоявшаяся репутация в данной области. Из-за интереса к работе Кросса в Файн Курте побывал даже президент Королевского общества.
С юношеских лет Кросса интересовала еще одна вещь – процесс образования кристаллов. Он считал, что эти два предмета связаны между собой и что электричество может дать ответ на вопрос, каким образом кристаллы образуются в природе. Он пытался получить кристаллы, пропуская электрический ток через разные минералы, некоторые его эксперименты длились неделями. Кросс считал, что когда-нибудь станет возможным с помощью тока получить любое вещество, даже золото или алмаз. Эта теория принесла ему определенную известность.
Кросс пропускает электрический ток через герметично закрытый стеклянный сосуд, содержащий камни с Везувия, погубившего Геркуланум и Помпеи, а также тонко помолотый песчаник и раствор карбоната калия. Вот уже две недели кряду он с самого утра надевал бархатный халат, который всегда носил в лаборатории, и спускался по лестнице, чтобы оценить результаты.
И вот однажды утром Кросс заметил что-то, что его заинтересовало: на поверхности камня он увидел малюсенькие белые пятнышки. На протяжении четырех последующих дней он ходил смотреть на эти маленькие пятнышки и заметил, что они растут. На четвертый день, к своему изумлению, вместо одного пятнышка он обнаружил маленькое белое насекомое, расположившееся на поверхности жидкости. Проходили дни, и насекомых становилось все больше. Как он с восторгом отметил в рабочем журнале, это были «идеальные насекомые». В последующие годы эксперимент Кросса служил доказательством теории спонтанного зарождения жизни, наряду со странными экспериментами итальянца Луиджи Гальвани, который, казалось, доказал существование некоей электрической жизненной силы. На короткое время Кросс стал одним из самых знаменитых людей во всей Британской империи, а также предметом бесчисленных насмешек.
Траектория развития науки по форме напоминает песочные часы. До XIX в. наукой занимались исключительно состоятельные интеллектуалы или те, у кого были богатые покровители. Наука была недоступна для простых людей примерно в той же степени, что и сейчас, когда ею занимаются почти исключительно представители образованной элиты, так называемых ученых. Однако XIX в. – удивительный период, когда наука могла стать развлечением для любого желающего. В Великобритании, являвшейся центром Промышленной революции, научные вопросы обсуждались в газетах, за обеденным столом и даже в пабах и радикальных политических журналах. За 100 лет до этого немногие могли услышать об экспериментах, проводившихся великими умами, и еще меньшему числу людей это было бы интересно, но в середине XIX в. практически каждый знал о последних научных изысканиях и имел свое мнение по этому поводу.
Такая демократизация науки в значительной степени стала следствием изобретения парового печатного станка. Типографское дело процветало. Цены на печатную продукцию упали до исторического минимума, и издатели предвидели подъем массового спроса на газеты и журналы. Повсюду появлялись новые издания. Одновременно с этим невероятно рос уровень грамотности.
Как только новость о результатах Эндрю Кросса была опубликована на страницах какой-то новой местной газеты, она практически мгновенно разлетелась. Буквально за одну ночь тихий и скромный человек из Брумфилда стал газетной знаменитостью и объектом салонных пересудов по всей Британии и даже за ее пределами. Он стал человеком, «создавшим в лаборатории живое существо», причем не какого-то невидимого микроба! Казалось, Кросс доказал гипотезу спонтанного зарождения жизни путем создания живого, видимого существа. Этот эксперимент положил начало острому интересу широкой общественности, он стал новостью такого рода, которую газетчики могли использовать для повышения спроса на свою продукцию.
В оценке результатов Кросса важную роль сыграли две книги. Одна из них, чрезвычайно популярная, вышла через семь лет после его эксперимента; в ней говорилось, что полученные Кроссом насекомые подтверждают естественное зарождение жизни и ее последующую трансформацию, приведшую к возникновению более сложных форм.
Второй книгой был роман, опубликованный примерно за 20 лет до эксперимента Кросса и возбудивший интерес читателей к поискам новых объяснений загадки жизни. Этот роман в дождливые дни на берегу Женевского озера сочинила молодая девушка, и он стал одним из бессмертных произведений в жанре фантастики.
Летом 1816 г. восемнадцатилетняя Мэри Уолстонкрафт и ее будущий муж, поэт Перси Биши Шелли, отправились в Швейцарию, чтобы навестить поэта лорда Байрона[27]. Шелли рассчитывал на дружбу и покровительство знаменитого поэта. Во время пребывания на вилле Байрона на Женевском озере компания хотела отправиться в поход в швейцарские Альпы, однако сильные дожди не позволили реализовать этот план. Вместо этого друзья провели вечер дома, рассказывая друг другу немецкие сказки о приведениях. Но только Мэри и английский писатель Джон Уильям Полидори решили написать на эту тему что-то свое. В 1819 г. вышла книга Полидори «Вампир», ставшая первым литературным произведением о вампирах и бессмертной классикой жанра. Однако книга Уолстонкрафт намного обошла ее по силе и продолжительности влияния.
К моменту выхода книги, получившей название «Франкенштейн, или Современный Прометей», Мэри Уолстонкрафт была уже Мэри Шелли. Критики возненавидели книгу примерно с такой же силой, с какой в нее влюбились читатели. Уникальность и сила воздействия романа объяснялись его научным основанием. Доктор Франкенштейн не просто создал монстра. Он создал живое существо из неживой материи, живое из неживого, буквально как Эндрю Кросс несколько лет спустя. В этом смысле книга была современным мифом о сотворении жизни, отражавшим новый взгляд на ее законы. И этот взгляд был связан с новыми научными достижениями и скептическим переосмыслением научных идей. Такую сказку не смогли бы сочинить немецкие авторы прошлого, чьи рассказы цитировались в тот знаменательный дождливый вечер в Швейцарии. Некоторые считают, что эта книга является первым романом в жанре научной фантастики.
В предисловии к изданию 1831 г. Мэри Шелли рассказывала о том, как ей пришло в голову написать такую историю. Идея книги возникла в результате разговора ее мужа и лорда Байрона об экспериментах по спонтанному зарождению жизни, которые осуществлял «доктор Дарвин». Позднее такое описание сбивало с толку многих читателей. Мэри Шелли писала об Эразме Дарвине, деде Чарльза Дарвина, неординарном человеке, широко известном блестящем ученом и эксцентричной личности. Однажды он отказал королю Георгу III, пригласившему его на должность королевского врача. Этот тучный и изувеченный перенесенным в детстве полиомиелитом человек был отцом 14 детей от двух жен и гувернантки, скандально прославился тем, что рекомендовал занятия сексом в качестве средства от ипохондрии.
Научные взгляды Эразма Дарвина считались радикальными. А некоторым они казались просто абсурдными. Он был одним из первых сторонников теории трансмутации, которую позднее стали называть теорией эволюции. Он утверждал, что виды организмов подвержены постепенным превращениям, которые, в конечном итоге, приводят к появлению новых видов и ответственны за все разнообразие жизни на планете. Живая природа, по его мнению, формировалась в процессе трансмутации, а изначально жизнь возникла в результате спонтанного зарождения. В свое время Эразм Дарвин был самым известным сторонником идеи спонтанного зарождения в англоязычном мире. Идеи эволюции и спонтанного зарождения жизни отразились даже в его стихах. Они были четко и ясно сформулированы в последней и самой важной работе ученого – в эпической поэме «Храм природы»:
Так без отца, без матери, одни
Возникли произвольно в эти дни
Живого праха первые комочки.
Земная жизнь в безбрежном лоне вод