еке?
Зимин согласно кивнул.
– Приятно все-таки познакомиться вживую, – улыбнулся Евсеев.
– Откуда мне знать, что это вы? – спросил Зимин.
Евсеев погрузил пальцы во внутренний карман и продемонстрировал удостоверение. Серьезное такое. Красного цвета. Весьма и весьма серьезное, с таким удостоверением сворачивают с курса боевые корабли, поднимают в воздух штурмовые дивизии… Ну, если не штурмовые дивизии, то десантные вертолеты точно. Вот тебе и Алеханро Тич, шкипер «Алебарды» и лучший фехтовальщик к северу от Ямайки.
– Кстати, я Александр.
– Я почему-то так и думал, – кивнул Зимин. – Александр.
– Вы, я вижу, мне не верите? Но я действительно Александр Евсеев. Мы с вами коллеги по «Пиратскому берегу», я вам на днях звонил, мы обсуждали набег.
– Допустим, – кивнул Зимин. – Допустим. А вот если так… Что сказал ваш тезка Эдвард Тич, вы, разумеется, знаете?
– Разумеется, знаю, – Евсеев кивнул. – Эдвард Тич, мне кажется, был несколько склонен к афористике, поэтому он сказал так. Пятнадцать человек на Сундук Мертвеца, и бутылку рома.
– Приятно познакомиться, – Зимин протянул руку.
Евсеев пожал. Рукопожатие у Евсеева оказалось вялое, но прохладное, от таких рукопожатий неизвестно, что ожидать.
Евсеев был лыс, холен, благоухал дорогим одеколоном, зубы сверкали даже в темноте, на пальцах у Евсеева поблескивали золотом тяжелые перстни, на запястье матовой платиной лучились часы. Надо было что-то сказать этому новому и неожиданному Евсееву, и Зимин не мог понять, что именно.
– Я думал, вы работаете в лицее, – сказал Зимин и сел в кресло.
– В лицее? С какой стати? Нет, конечно, я не работаю в лицее. У меня мама в лицее работает. А с чего вы решили, что я учитель?
– У вас голос гнусный, – признался Зимин.
– Да? Не знал. Впрочем, вполне может быть.
– Да… Знаете, я… Никогда не встречался с людьми вашей профессии. Забавно. Чем обязан?
Евсеев промолчал. Опять загромыхало, и, наверное, минуту почти ничего нельзя было услышать.
– Вы что, хотите меня завербовать? – спросил Зимин.
Евсеев расхохотался. Искренне так, от души.
– Чушь какая, – сказал он. – Завербовать… Эх, маэстро, вербуют совсем по-другому. К тому же… Вас ведь, Зимин, не завербовать. Ну, то есть можно, конечно, но возни много, эффекта мало. Приличных людей вербовать сложно и неблагодарно, так что, Зимин, не обольщайтесь особо, Кимом Филби вам не стать.
– А я уж думал, – Зимин вздохнул. – Такая уютненькая резидентура где-нибудь на Рио-Гранде. Или это… готов развалить изнутри союз японских писателей. Хоть завтра. Как?
– Подумаем, – кивнул Евсеев. – Насчет японских писателей. Впрочем, я здесь выступаю… ну, как частное лицо.
– Как частное лицо… Непонятно все-таки, зачем? Частное лицо, но с удостоверением…
– Удостоверение у нас завсегда. Ладно, мы отвлеклись. Дело в том, что я кое-что обнаружил. Я вкратце, хорошо?
– Можно и не вкратце. Там, – Зимин указал пальцем вверх, – там, кажется, дождь собирается, спешить некуда.
– Все равно, лучше вкратце. Дело в том, что в последнее время я кое-что заметил.
Евсеев сделал паузу.
– Кое-что странное.
Зимин закашлялся, смеяться ему не хотелось, но Евсеев все равно услышал.
– А что смешного? – спросил он.
– Да так. Я просто слово «странное» в последние дни слышал чаще остальных.
– И это вам не кажется странным? – улыбнулся Евсеев.
– Не знаю. Я никогда в эту сторону не размышлял..
– Знаете, Зимин, впервые я задумался, прочитав ваши книги…
Зимин застонал.
– Вы хоть не начинайте, – попросил он. – Знаете, Евсеев, я с ума сойду скоро…
Зимин замолчал. Потому что по коридорам поплыл протяжный печальный звук, точно лопнула струна.
– Что это? – испуганно спросил Зимин.
– Не знаю, – Евсеев понюхал воздух. – Необычный звук. Наверное, трубы свистят. Очень похоже.
– Трубы?
Евсеев пожал плечами, сунул руку под пиджак, чем-то щелкнул.
– «Беретта», – пояснил он. – На всякий случай, мало ли.
– В библиотеку с пистолетом? – удивился Зимин.
– Ну да. В наши дни… К тому же мне всегда казалось, что библиотека место довольно инфернальное.
– От беса отбиться «береттой»? – ухмыльнулся Зимин.
Евсеев негромко похлопал в ладоши.
– Почему я бездарен, а? – спросил он с печалью. – Всё-таки писатели, художники… Это не наш клиент. А я устал, знаете ли, от барыг, хочется…
Евсеев пошевелил пальцами в воздухе, молния ударила в крышу, грохнуло прямо над ними, зазвенели стекла. Гроза пришла.
– Хочется настоящего, – закончил мысль Евсеев. – Ну, как у Жюля Верна, помните? Робур Завоеватель на своей крылатой машине пронзает пространство и карает негодяев и угнетателей магнетическими разрядами. Или Сайрус Смит на таинственном острове. А то все, знаете ли, какие-то расхитители, лес воруют, бюджеты пилят. И конца этому и края… К тому же…
Евсеев замолчал.
– Впрочем, мы все время отвлекаемся, вернусь к сути. В последние два года я занимаюсь в некотором роде информационной безопасностью. Анализ информационных потоков, на основе… не суть. Одним словом, я работал с онлайн-играми.
– Контора интересуется онлайн-играми?
– Она всем интересуется. А онлайн-игры… Это весьма сложная система мониторинга и управления…
Зимин зевнул.
– Понятно, – замялся Евсеев. – Излагаю проще. С помощью игр довольно легко собирать информацию о настроениях масс. А еще… Я наткнулся на победителя.
Зимин тоже вытянул ноги.
Евсеев достал из кармана блокнот.
– Вы, Виктор, за три последние года вступали в восемь онлайн-игр, в каждой из которых стремительно добились успеха.
Зимин слушал.
– Семь игр вы безвременно забросили. Я даже знаю почему. Неинтересно стало. Слишком легко. Восьмую, то есть «Пиратский берег», пока нет. За это надо сказать спасибо мне.
Евсеев подул в ладоши.
– В последние полгода вы, Виктор Валентинович, играете против трех системных операторов и вычислительного комплекса «Август». Слыхали про такой?
Зимин кивнул.
– В конце концов это стало настолько заметно, что мне пришлось немного… – Евсеев усмехнулся. – Подправить, так сказать, статистику. Ваше фиаско у Солт-Ривер это наши старания. Мои администраторы немного подогнули код и поработали с компаниями – и вуаля. Вам понравилось?
– Пожалуй. Скажем так – я испытал некоторое раздражение. Все-таки полгода… А зачем?
– Я же говорю, вы победитель. Не стратег, не эконом, не тактик – победитель. Это есть и в ваших книгах, я специально ознакомился. И вы меня заинтересовали. Можно эксперимент?
Зимин промолчал.
– Ничего страшного, никаких русских рулеток и прочих афтар выпей яду. Абсолютная безопасность.
Евсеев погрузил руку в пространство левого внутреннего кармана и достал игральные кости. Серебряные, с мелкими изумрудами точек.
– Согласен, пошловато, – кивнул он. – Но что поделать… Вот смотрите.
Он заключил кости в ладони и принялся трясти. Зимин слышал, как серебряные кубики позвякивают внутри рук, видел, как Евсеев что-то шепчет, то ли «шишел-мышел», то ли заговор. Евсеев встряхнул руки и выбросил кости на столик между креслами.
Кости запрыгали по стеклу, ударились о графин, отскочили, замерли.
– Один и три, – сказал Евсеев. – Примерно как всегда. Несколько хуже, обычно мой средний уровень пять. Пять из двенадцати – потолок обычного среднего человека. Конечно, программные комплексы позволяют определить потенциал более точно, но и старые методы достаточно действенны. Кости – древнейший тест на победителя, кстати. Как это работает – непонятно, но работает. Собственно, человечество до конца не понимает, как работает двигатель внутреннего сгорания – и ничего, до Луны уже долетели.
– А что означает пять? – спросил Зимин.
– Означает, что его уровень воздействия на реальность далек, скажем так, от терминальной стадии. Такой человек практически не может изменить суть событий, не разрушив себя, и нашей организации он малоинтересен. А теперь попробуйте вы. Киньте кости.
Зимин взял кости, подышал на них, положил на стол.
Евсеев сказал:
– Кстати, есть люди, которые выбрасывают двенадцать из двенадцати восемь раз подряд. Я их, разумеется, не видел, но по некоторым свидетельствам Наполеон, к примеру, был очень удачлив в азартных играх.
– Я, значит, Наполеон? – усмехнулся Зимин. – Интересно. И как мне с этим…
– Нет-нет, – перебил Евсеев. – Совсем необязательно. Наполеон – это один из возможных путей, и не самый, надо признаться, интересный. Хотя, собственно, судя по «Пиратскому берегу», вы были бы неплохим императором. Но меня интересует…
– Все-таки вас? – перебил Зимин. – Вас лично?
Евсеев кивнул.
– Видите ли, – сказал он. – Я позволил себе… скажем так, не ставить начальство в абсолютную известность относительно вас. Обычная проверка писателя…
– Проверка писателя?
Евсеев улыбнулся.
– Увы, такова данность. Проверяем-с. На предмет опасности для устоев.
– Чем талантливей – тем опасней? – спросил Зимин.
– Немного не так, – Евсеев продолжал лукаво улыбаться. – То есть совсем не так, знаете ли, это вульгарные представления, примитивные. Талантливых в нашем мире – не пересолить, нас интересует другое. Не талант, нет, талант явление в чем-то заурядное. Гораздо более интересна способность воздействовать на… Вот вы про точки бифуркации слышали?
– В общих чертах, – ответил Зимин. – Что-то из физики, кажется?
– В широком смысле этого слова. Видите ли, некоторые так называемые творческие личности предчувствуют эти точки и при желании могут на них воздействовать. Тем самым изменяя философию, историю и даже более глубокие материи. Поэтому наша задача предостерегать этих личностей от необдуманного шага…
– Ловцы во ржи, значит? – осведомился Зимин едко.
– Ну, если выражаться языком поэзии. Понимаете, человек может быть полным графоманом, но поразительно чувствовать время. Человек может быть удивительной бездарью, но при этом знать чаяния и стремления… Попробуйте – киньте кости.